Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта - Владимир Ильин

— Ну, и что же дальше? — не терпелось узнать Гудкову.

— А дальше было вот что! Мы с полчаса ждали поезда, и вот наконец-то со стороны Коханово послышался шум подходящего поезда. Когда железнодорожный состав поравнялся с заложенной миной, я дернул за веревку. Раздался сильный взрыв, а затем загрохотали падающие под откос вагоны, потом вспыхнуло пламя, видимо, от горящего бензина, вытекающего из разрушенных взрывом цистерн. Я со своими товарищами побежал подальше от этих казарм и железной дороги. А в это время произошел второй, а затем третий взрыв. Это рвались цистерны с горючим. Немецкие казармы, находящиеся почти рядом с железной дорогой, оказались под огнем взрывающихся цистерн и тоже были объяты пламенем пожара. Загорелся также росший рядом лес вместе с завалами сухих деревьев около дороги. Все кругом запылало от начавшегося пожара. Я вместе с моими товарищами еле-еле выбрался из этого охватившего все кругом пожара.

— Слушай, Цымбал, как же это получилось? Почему немцы везли бензин от фронта, а не на фронт?

— Кто его знает? Может быть, после освобождения Смоленска наши войска продолжают наступление на Оршу и немцы решили часть своих запасов бензина эвакуировать в сторону Борисова, а может быть, и дальше на запад.

Не особенно-то поверил Гудков тому, что ему рассказал Цымбал, но прошло несколько дней, и вернувшийся из Толочина наш разведчик Савик тоже доложил нам об этом пожаре и гибели железнодорожного состава противника с цистернами.

— Местные жители мне рассказали, — сообщил Савик, — когда взорвались цистерны и все было залито горящим бензином, то все немцы, как спали в своих казармах, так там и остались. Ни один из них не ушел из горящих, облитых бензином казарм. Все они сгорели.

Мы знали, что обычно местные жители часто преувеличивали рассказы о случившихся событиях, но на этот раз они нам сообщили обо всем вполне достоверно.

В связи с событиями в Черее, будучи занят то в боевых операциях отряда, то в общественных делах, связанных с налаживанием комсомольской работы, выпуском стенных газет и листовок, я совсем не мог встречаться с Францем. И вот накануне праздника Великого Октября комбриг Гудков заявил нам с командиром отряда, что штаб бригады хочет забрать у нас Франца Питча. Получив это распоряжение, я решил зайти к Францу в дом, где расположился наш хозвзвод, и предупредить его об этом.

Мы готовились к празднику Великого Октября и думали провести его в Черее. Но по распоряжению Штаба партизанского движения от 4 ноября 1943 г. комбриг Гудков приказал 5 ноября первому отряду занять деревню Следчаны, второму и третьему — Толпино, четвертому — Бобовку, пятому — Бояры, шестому — Демидовку, а штаб бригады расположился в деревне Будище. Кроме того, Гудков приказал забрать Франца Питча в распоряжение штаба бригады на выполнение особого задания. Мы распрощались с Францем и пожелали ему скорого возвращения в отряд.

Рано утром 5 ноября наш отряд прибыл в Бояры. Небольшая деревня, дворов 60, протянулась с юга на север и находилась в двух километрах южнее Толпино. Западнее ее, по низменности, заросшей густым кустарником, протекает речка Усвейка. Сама деревня находилась на западном склоне большого поля, которое далеко расходилось на восток, север и юг. Примерно в километре, а может быть, и больше, на восточной стороне этого поля виднелся лесной массив. С точки зрения обороны для нас деревня была выбрана очень неудачно.

Мы разместились со своим штабом в небольшом доме в середине деревни на восточной стороне улицы. В нем жили две женщины, одной из них лет 45, а ее дочери лет 20. На ночь мы укладывались спать: я на деревянной лавке около окон под иконами, а Агапоненко с Шурой у левой стены на старой железной кровати. Рядом с моей лавкой в переднем углу дома стоял простой деревенский стол, сколоченный из грубо строганных досок. На нем стояла моя пишущая машинка.

Время было тревожное, и я спал, одетый в свою поношенную телогрейку. Постели не было, и мне приходилось спать на голой лавке, подложив под голову свой вещевой мешок. Хозяйки нашего дома были очень молчаливыми, и нам казалось, что мы им чем-то не нравимся.

Отряды бригады, находясь теперь в разных деревнях, общались между собой редко. Каждый отряд жил своей боевой жизнью. В отличие от нашей жизни в Лозах, потом в Толпине, а затем в Черее, где в одном и том же населенном пункте мы находились рядом со штабом бригады, теперь мы были одни, и все вопросы охраны нашего небольшого партизанского гарнизона приходилось решать самим. Мы организовали охрану деревни, установив несколько постоянных постов на концах деревни и на дороге. Связь со штабом бригады приходилось поддерживать специально выделенным связным, в обязанности которого также входила доставка сводок от Совинформбюро и других сообщений, которые принимал радист. Мы с командиром отряда составили строгий распорядок дня для всех партизан отряда. После завтрака обязательно проводилась политинформация, на которую приходили и многие жители деревни. После этого до обеда командиры взводов проводили с партизанами различные занятия: по строевой подготовке, по изучению стрелкового оружия, отечественного и трофейного.

В хозвзводе кроме сапожной мастерской была организована также мастерская по пошиву одежды. Для этой цели у нас в отряде нашлись мастера по выделке овчины и кожи. Постепенно мы одели и обули наших партизан в зимнее обмундирование почти полностью.

Все было бы хорошо, но, к сожалению, у нас не было своего врача, и приходилось больных и раненых партизан отправлять на излечение в первый отряд, где тогда был госпиталь, и нашими врачами были Пересыпкин П., Курмаев Б. С. и Слесарев И. Г. В задачу нашего отряда теперь входила охрана гарнизона и посылка небольших групп партизан на различные боевые задания.

Накануне празднования Великого Октября, 6 ноября 1943 года, командир бригады Гудков издал праздничный приказ. Мы построили отряд, и перед строем я зачитал его:

— …Лучшие бойцы нашей бригады имеют по два, три, четыре вражеских эшелона, взлетевших на воздух. Это товарищи Мартынович, Кувшинов, Ященко, Заикин, Палаш, Карсаев, Мицкевич и другие. Они представляются к правительственным наградам.

В боях с немецкими захватчиками отличились следующие бойцы и командиры: командир 1-го отряда Цымбал, комиссар Голиков, начальник штаба Абельченко, командир взвода Ананевич, командир взвода Овчинка, боец Долгих.

Командир 2-го отряда Хващевский, командир взвода Каплевский, бойцы Шнырка, Овсянников, Симонов, Зелютков.

Командир 3-го отряда Деев, комиссар Агеев, начальник штаба Бережной, бойцы Чирихов, Полубинский, Шафранский.