Ричард Длинные Руки — виконт - Гай Орловский

Брат Кадфаэль спросил встревоженно:

— Брат паладин, может быть, мне тоже с тобой?

Я поколебался, монах обладает дивной мощью святости, до сих пор мурашки по телу, когда вспомню, как он остановил речные воды, однако Кадфаэль честен и прямолинеен, а вот я вроде бы тоже честен… по большей части, но когда можно на кривой козе, то я лучше на ней, так как обычно кривая вообще-то прямее. Ну, если кто не понял, то быстрее привозит к цели.

— Ждите здесь, — ответил я тяжелым голосом.

— Как долго? — спросил король хмуро.

Он поглядывал с вопросом в глазах, словно тоже хотел предложить свою помощь, но не решался.

— Вам будет знамение, — ответил я значительно.

— Какое?

Я покачал головой.

— Неисповедимы пути Господни. Но знамение будет! Нужно его только увидеть. Бобик, ты тоже жди! Никуда не ходи, не бегай. Никакой охоты. Если жаждется посторожить, то сторожи Фриду. За женщинами, как ты понимаешь, всегда нужен глаз да глаз.

Я пустил Зайчика вперед, он тревожно прядал ушами, иногда поворачивал голову и смотрел на меня очень уж умными, хоть и не человеческими глазами. Сердце отчаянно колотилось. Это, конечно, безумие, но, с другой стороны, если эти темные люди, хотя это совсем не люди, появляются вот из таких Пятен, то в первую очередь и надо заняться этими Пятнами. Либо поставить вокруг них стражу и уничтожать всех, кто выходит, либо постараться уничтожить сами Пятна, раз уж они не столь безобидны, как выглядят, либо…

Я поежился, заранее чувствуя озноб по всему телу. Поставить вокруг стражу не в моих силах, я пока что не король, уничтожить сами Пятна — это вряд ли сумеет даже папа римский, остается третье…

Я глубоко вздохнул, тронул Зайчика.

— Давай прямо.

Темное Пятно похоже на грозовое облачко, что случайно зацепилось за крайние деревья небольшого леса. Брело себе, брело, подгоняемое ветром, а тут вот большие злые деревья загородили дорогу, ухватили колючими ветками…

Само по себе облачко много меньше того, через краешек которого я однажды проехал, чуть не превратившись в сосульку. И остановилось над краем болота, так что никому особенно не мешает, дорогу не загораживает.

Зайчик порывался пойти вскачь, я придерживал, всматривался. Лес хоть и густой, но невелик, эдакая дремучая роща посреди зеленого травяного поля. Уши Зайчика дрогнули, сдвинулись и чуть повернулись, как локаторы. Я посмотрел в ту сторону, кровь пошла тугими волнами к моим ушным раковинам, повышая их чувствительность. Вроде бы донесся неясный шум, но так могут и ветви шумнуть под порывом ветра, а то и подгнившее дерево рухнуть…

Когда до стены леса осталось не больше сотни шагов, я услышал как будто дальний стон, на ум сразу пришла дурацкая фраза насчет не то запора, не то оргазма дровосека, донесся приглушенный расстоянием треск, среди далеких вершинок одна качнулась и пошла по косой вниз, ломая ветки соседям.

Я придержал коня, у подгнивших деревьев зеленых ветвей на верхушке не бывает. Наверное, не бывает. Так что там орудуют ребята с топорами. Странно, что в глубине леса, обычно любая вырубка начинается с опушки.

— Ладно, — произнес я сердито, — мауглей бояться — в лес не ходить. Зайчик, жди меня здесь!

Зайчик лишь проводил меня понимающим взглядом, когда я, оставив седло, начал пробираться между деревьями в глубь леса. Пахнуло сыростью, от толстых стволов веет холодом, там под корой из дальних глубин поднимается холоднющая родниковая вода, охлаждая по пути стволы, а затем спасая ветви и листья от перегрева. Зеленый мох на стволах остался недвижим, а коричневый тут же начал сдвигаться в надежде, что я притронусь, задену хотя бы локтем.

Чаща неимоверная, я продирался через зеленые заросли кустов, подныривал под ветви деревьев, что опускаются до самой земли, а ветви елей так и вовсе лежат на земле. Десятка через два шагов увидел просвет, деревья расступились, я затаился за толстым стволом.

Да, отговорила роща золотая, дальше только пни, образовавшие огромную поляну. На той стороне мужики тюкают топорами, толстая гордая лиственница вздрагивает, но, увы, не убежать. Двое мужиков рубят, третий оперся о топор с длинным топорищем, нога за ногу, отдыхает и что-то рассказывает. Я напряг слух, у паладинов он получше, чем у ведущих разгульный образ жизни, постепенно начали доноситься слова:

— …не боись… Хозяин знает…

— Да я за другое… Лес скоро кончится, вон как мы его!..

— Не боись, — повторил первый голос, я понял, что успокаивает мужик на отдыхе, у него голос ровнее, не хакающий. — Это надолго…

— Как надолго, — если по десять деревьев каждый день?.. А нам сказали рубить тайно.

Раздался страшный скрип, я отпрянул, зажал уши. Проклятый жук в полуметре от меня приподнял металлические надкрылья и провел по ним такой же металлической когтистой лапой. Дотянувшись, я щелчком сшиб его на землю, снова нацелился на дровосеков, но там треск, лиственница накренилась и величаво рухнула, цепляясь ветвями за более удачливых подруг.

Дровосеки принялись обрубать ветки, я пошел вбок, пригибаясь за стволами. Чем дальше в лес, тем ближе вылез, так и есть, дальше стволы распиливают, грузят на телегу и увозят… сердце тукнуло, сбившись с ритма: увозят прямо в темную стену тумана. Я видел, как исчезла лошадь, телега продолжала двигаться, пока и ее не втянуло в черноту, что значит конь продолжает двигаться.

Я подошел к туману. Он выглядит как живое существо наподобие медузы: края колышутся, внутри двигаются сгустки, уплотнения, но с землей не соприкасается: висит в сантиметре, трава обледенела, земля покрыта инеем.

Я протянул руку — ушла по локоть в черноту, пальцы я вижу совсем смутно. Сделал шаг, чернота сомкнулась, леденящий холод ожег кожу. Пальцами коснулся лица, потрогал нос, не вижу даже силуэта руки. Ноги вздрагивают, но заставил себя сделать несколько шагов, тьма начала рассеиваться.

В прошлый раз я видел в Темном Пятне бескрайнюю и безрадостную равнину, полностью промороженную и лишенную всякой жизни, словно попал на поверхность Урана, сейчас в полумиле впереди начали проступать призрачные башни, зубчатые стены. Сделал еще несколько торопливых шагов, и замок стал виден целиком.

Лютый холод пробрался под одежду, начал щипать за уши. Что делать, красной шапочки здесь нет, а холод вообще-то обычное тепло, только в обратную сторону…

Замок невелик, однако высок, как Кельнский собор, но если там строгая одухотворенная красота, то здесь нечто злобно-казарменное, рациональное, бездушное. От стен дохнуло угрозой и надменным величием, мол, пади, червь, на брюхо и ползи поклониться, так что я сразу, как сын своего века, ощетинился и внутри меня нечто громко и отчетливо сказало: а вот хрен тебе, такому примитивному зомбированию не поддаемся, мы уже битые-перебитые, я от бабушки ушел и от дедушки ушел, а у вас, козлы, всю посуду побью…