От кочевья к оседлости - Лодонгийн Тудэв

— Кто это сделал? — кричал Лувсанпэрэнлэй зычным голосом.

— Ну, я, — пролепетал Галдан. — А что, нельзя? Лето стоит жаркое, вот я и решил спять с него меховую шубу. Тяжело ведь бедняге.

— Ладно уж, — смягчился суровый хозяин, на которого подействовал смиренный вид Галдана. — Да ведь не простой баран был, а хранитель стада. Всего у меня и было только два таких. Первого Дамбий, чтоб ему пусто было, зарезал еще в прошлом году, второго вы раздели, погубили.

— Почему же погубили? — обиделся за товарища начальник отряда Жагдан. — Вот он, жив-здоровехонек, и по-моему, очень доволен, что ему не жарко.

— Но кто позволил прикасаться к моему личному барану! — снова вошел в раж Лувсанпэрэнлэй.

— Мы не знали, что этот баран ваш личный. Просто подвернулся под руку. И все-таки не чужой человек его остриг, а ваш зять Галдан.

— Ты забыл, Галдан, что мы никогда не стрижем этого барана? — закричал Лувсанпэрэнлэй, размахивая руками перед носом у Галдана.

— Конечно, помню. Только думал, что вы просто не можете с ним справиться.

— Уфф! Весь мир перевернулся! Приспичило тебе трогать барана. Постепенно он слинял бы и оброс новой шерстью. А теперь он, бедняжка, непременно простудится и околеет. Вот беда-то! — И Лувсанпэрэнлэй бросился к куче шерсти, чтобы отыскать шерсть со своего барана. Наблюдавший за ним старый Чултэм только похохатывал в сторонке, а когда Лувсанпэрэнлэй, подхватив полы дэла, с необычайной прытью промчался мимо него, громко сказал, ни к кому, собственно, не обращаясь:

— Когда объезжали новую лошадь из его личного хозяйства, он и слова ребятам не сказал, а шерсти с одного барана для объединения пожалел!

Лувсанпэрэнлэй услышал эти слова и, на бегу обернувшись, погрозил Чултэму кулаком.

Окончание выездных работ молодежь отметила большим праздником на бригадной усадьбе Олонбулаг. Обычно малолюдное местечко сразу оживилось, наполнившись звонкими молодыми голосами, шутками, пением, смехом. В разгар веселья из центра объединения прибыл киномеханик Аюур. Ребята вмиг окружили его.

— Дядюшка Аюур, какое кино привезли?

— Три фильма. И все покажу бесплатно.

— Не может быть! — удивились ребята. — Наверняка билеты будут по два-три тугрика.

— Не шучу я! С сегодняшнего дня в объединении «За коммунизм» все фильмы будут показываться бесплатно. Так что приходите на сеанс без кошельков.

Слова Аюура долго обсуждались. У красного уголка собралась толпа, но никто не решался входить. Где это слыхано, чтобы кино бесплатно крутили?

— Пора начинать! — объявил киномеханик. — Да заходите же поживее. Мне теперь, кроме общего числа зрителей — для отчетности, ничего не надо. Ваше объединение богатое стало. Заботится о культурном отдыхе своих членов. Проходите же и занимайте места.

ОКОНЧАНИЕ ДИСКУССИИ

На центральной усадьбе объединения объявилось несколько человек, которые считали себя неудачниками, а такие, как известно, любят лишний разок приложиться к рюмочке. Особенно пристрастился к спиртному Баасан. Однажды он поднялся еще до рассвета, первым делом выхлебал стакан водки, вскочил на свою серую лошадку и погнал ее к реке Хуримтын-Гол, выкрикивая: «Скачи, мой конь, а меня, молодца, крутые горки укатали». В действительности же не «крутые горки» укатали Баасана, а собственное неразумие. Началось это так. Однажды вечером, встретив на улице почтальона, Баасан остановил его вопросом: «Пришел журнал «Партийная жизнь»?» Получив журнал, Баасан на ходу перелистал его. Статьи Дооху опять не было. Получалось, что Дооху не сдержал слова — не вступил в спор с ученым. И с легкой руки Баасана поплыл слушок: «Нашему председателю только с нами и спорить, не по силам ему тягаться с учеными, куда там!»

Не обнаружив статьи Дооху и на этот раз, Баасан решительным шагом направился в правление — там под вечер всегда многолюдно, пусть люди узнают, что в споре с председателем верх взял он, Баасан. Однако в тот день в правлении народу было мало, и Баасан прямиком прошел к заместителю председателя объединения Зане. Протянул ему журнал и с деланным огорчением обронил:

— Опять ничего!

Зана просмотрел содержание и вдруг увидел фамилию Дооху. Он ткнул в нее пальцем и вопросительно глянул на Баасана: как же, мол, ты не заметил? Тот только руками развел. Статья Дооху называлась «Мы начинали с этого».

— Дайте сюда журнал! — потребовал Баасан и, пытаясь скрыть смущение, чуть ли не носом уткнулся в него. Зану и Баасана окружил неизвестно откуда приваливший народ, засыпал вопросами. Пришлось Баасану читать вслух:

— «Автор статьи о переходе аратов к оседлости утверждает, что возможность оседания обусловлена исключительно природными условиями. Мы позволим себе с этим не согласиться. Не отрицая значения природного фактора, считаем, что главное — созидательный труд человека. И в это мы верим неукоснительно».

— Правильно, — первым одобрил прочитанное бухгалтер. — После революции у нас новые условия, с природой человек должен справиться, а не покорно подчиняться ей.

— В прошлом из-за отсталости у нас и земледелие не развивалось, и животноводство на оседлость не переводилось, — добавил кто-то.

— Слушайте дальше! — сказал Зана. — «В статье ученого утверждалось, что оседание надо прежде всего провести в лесостепной, Хангайской зоне. Построим, дескать, сперва социализм в Хангае. Но в Гоби тоже надо строить его! Отдельные товарищи считают, что ради более успешного проведения оседания аратам из Гоби следует перекочевывать в Хангай. Это крупная ошибка. Эти люди не видят или не хотят видеть, что и в Гоби есть условия для перехода на оседлость».

— Вот вам и ответ Дооху нашему Баасану!

— Я это еще на собрании понял! — вспыхнул Баасан, торопливо засовывая журнал за пазуху. Ни на кого не глядя, он выбежал из помещения. Ему почудилось, что вслед ему раздался громкий хохот.

С этого дня, пожалуй, и поколебалась уверенность Баасана в собственной учености и превосходстве над земляками. Действительно ли, или ему это только показалось, но люди стали меньше считаться с ним и прислушиваться к каждому его слову. Баасан воспринял это как большой удар по своему самолюбию. Вскоре земляки, чего доброго, и вовсе перестанут его замечать. Он сделается никому не нужен. Мудрено ли, что он запил.

Вторым завзятым любителем зеленого змия был Садга. В северной части поселка поселились семьи, перекочевавшие сюда из бывшего сомонного центра в Баяне. Каждое утро Садга начинал с того, что обходил всех соседей и напрашивался на угощение. «Водки у нас нет, — говорили ему. — Ступай в столовую, может, там будет в продаже». Садга сперва верил, потом догадался — жалеют для него водки, обманывают. Сговорились они все, вот что! Садга в сердцах сплюнул и пошел прямо к старому Дансарану по прозвищу Хрипатый.

— Выпить страсть как хочется. Налей мне маленько, — попросил Садга.

— С утра закладываешь? —