Перерождение - Джастин Кронин

Все эти мысли будоражили сознание Санджея, когда он стоял в больничной палате у койки девочки, той самой Девочки ниоткуда. Казалось, в невероятной, таинственной Приблудшей переплелись все нити жизни Санджея: и Маусами, и Бэбкок, и Глория, и винтовки…

Девочка спала. Вроде бы спала… Сару в приемной сторожил Джимми, а Бен с Гейлином караулили у двери. Неизвестно почему, но Санджей захотел осмотреть девочку без свидетелей. Рану она получила тяжелейшую. По рассказу Сары Санджей решил, что Приблудшая не выживет, но вот она лежит перед ним: глаза закрыты, на лице ни следа боли или страданий, грудь мерно поднимается и опускается. «Да она крепче, чем кажется!» — подумал Санджей. Стрела Охранника прошила ей плечо насквозь — от такой раны умер бы и взрослый, не то что девочка ее возраста! Кстати, сколько ей лет: шестнадцать или только тринадцать? Сара ее вымыла и переодела в чистую хлопковую сорочку-распашонку. От частой стирки ткань посерела и истончилась до полупрозрачности. Правый рукав Сара натянула на руку девочки, а левый висел пустой. Создавалось жуткое впечатление, что рука в нем тоже есть, но невидимая. Из-под распашонки выпирала толстая повязка: плотный слой шерсти охватывал грудь девочки и через плечо тянулся к ключице. Женственной ее фигурку никто бы не назвал: грудь и бедра по-мальчишески узкие, а неприкрытые ветхой сорочкой ноги — тонкие, как у жеребенка, с острыми коленками. Поразительно: на коленках нет ни царапин, ни шрамов. Неужели она ни разу не падала с качелей и не дралась с приятелями?

Санджей внимательно оглядел Приблудшую снизу вверх — лодыжки, колени, руки, лицо, — потом еще раз сверху вниз. Какой странный оттенок кожи: ни белой, ни бледной Санджей бы ее не назвал. Кожа девочки источала приглушенное сияние, она казалась светлой не из-за отсутствия пигмента, а по другой причине. Руки и лицо чуть заметно загорели, а на носу и щеках высыпали веснушки. В недрах памяти Санджея всколыхнулась отеческая нежность: когда-то давно у Маусами были точно такие же.

Одежду и рюкзак Приблудшей сожгли, но сперва члены Семейного совета, надев защитные перчатки, перебрали его залитое кровью содержимое. Санджей не представлял, что именно ищет, тем не менее, находки его удивили. Сам рюкзак был из зеленого брезента, возможно, военный, хотя точно не определишь. Отдельные предметы казались вполне уместными для юной Приблудшей — перочинный нож, открывалка для консервов, моток прочной веревки, но большинство — престранными, совершенно непонятного назначения. К примеру, удивительно гладкий, без единого острого угла камень, побелевшая от солнца и времени кость, цепочка с пустым медальоном и книга с необъяснимым названием «Чарльз Диккенс. Рождественская песнь». Стрела прошила книгу насквозь, страницы пропитались кровью девочки и набухли. Старик Чоу вспомнил, что Рождеством в Старое время именовали какой-то праздник вроде Первой ночи.

Дать объяснения могла лишь сама девочка, эта Девочка ниоткуда, окруженная коконом тишины. Что значило ее появление, понимал каждый: за пределами Колонии остались живые, которые отпустили в рискованное путешествие беззащитную девочку, и она сумела сюда добраться. При иных обстоятельствах колонисты бы радовались, ликовали, праздновали, а сейчас все хранили напряженное молчание. Никто не сказал что-нибудь вроде: «Выходит, мы не одни! Значит, где-то есть люди!»

«Это из-за Учительницы, — догадался Санджей. — И из-за ее гибели, и из-за правды, которую она рассказывала в день выпуска». Вспоминая тот день, многие смеялись и превращали свои страдания в шутку. «Я все глаза выплакал, такую бучу поднял!» — восклицали они, словно говорили не о самих себе, маленьких, испуганных, невинных, а о посторонних, над кем и посмеяться не грех. Хотя страшная правда впрямь меняла отношение к собственному детству: едва человек понимал, что миром правит смерть, наивный ребенок, которым он некогда был, вызывал лишь отторжение. Боль на личике Маусами в день ее выпуска потрясла Санджея до глубины души. Кое-кому вообще не удается с ней справиться — такие нередко становятся самоубийцами, — но у большинства хватает сил взять себя в руки и жить дальше: к их числу принадлежали и Санджей, и Глория, и Маусами.

И тут эта девочка… Все обстоятельства ее появления противоречили давно установленным фактам. Беззащитный ребенок материализовался из ночного мрака… Невероятно! Невозможно, словно снегопад посреди лета. Санджей читал это в глазах Старика Чоу и Уолтера Фишера, Су Рамирес и Джимми Молино — всех вокруг. Такая нелепость! Порой надежда причиняет боль — именно так получилось с Девочкой ниоткуда.

Санджей откашлялся — сколько он так стоит, глядя на нее? — и потребовал:

— Проснись!

Ответа не последовало, но Санджею показалось, что в скрытых за полуопущенными веками глазах мелькнуло понимание.

— Если слышишь меня, проснись, проснись немедленно! — громче проговорил он.

За спиной послышался шорох — в палату вошла Сара, следом за ней — Джимми.

— Пожалуйста, Санджей, дайте ей отдохнуть.

— Эта девушка — пленница, и мне нужна информация.

— Она не пленная, а моя пациентка!

— Пациентка… — снова взглянув на девочку, пробормотал Санджей. — На умирающую она не похожа!

— Не знаю, умирает она или нет, но то, что девочка до сих пор жива, — настоящее чудо, ведь она потеряла столько крови! Теперь, пожалуйста, уходите! Как мне поддерживать чистоту, если вы все здесь толпитесь?!

Сара устала, взмокшие от пота волосы растрепались, глаза затуманились. Ночь была тяжелым испытанием для всех, а наступивший день обещал стать еще тяжелее. Тем не менее голос девушки звучал жестко и требовательно: здесь, в Больнице, распоряжалась она.

— Сообщишь мне, если она проснется?

— Да, мы же договорились!

Санджей повернулся к застывшему у шторки Джимми.

— Ладно, пошли!

Молино даже не пошевелился. Он, не отрываясь, смотрел на девочку, точнее сказать, глазел.

— Джимми!

Молино с трудом отвел взгляд.

— Что?

— Я сказал, пошли отсюда!

Джимми смущенно покачал головой.

— Простите, Санджей! Кажется, я на секунду отключился.

— Тебе нужно выспаться! — посоветовала Сара. — И вам, Санджей, тоже.

Мужчины вышли на крыльцо, где на жаре плавились Бен и Гейлин. Чуть раньше у Больницы толпились желающие взглянуть на Приблудшую, но Охранники убедили их разойтись. Уже перевалило за полдень, и улицы опустели. Мимо прошагали члены Аварийной бригады в тяжелых сапогах и масках: с ведрами в руках они спешили в Инкубатор, чтобы еще раз обеззаразить Большую комнату.

— Трудно объяснить, но ее глаза… — начал Джимми. — Вы видели глаза девочки?

— Они были закрыты, — вздрогнув, напомнил Санджей.

Молино пристально смотрел на крыльцо, словно что-то потерял и не мог найти.

— Сейчас мне тоже так кажется, но почему в палате я чувствовал, что она на меня смотрит?

Санджей промолчал: ну что тут ответишь? Тем не менее слова Джимми задели за живое: когда наблюдал за девочкой, ему тоже показалось, что на него смотрят.

— Вы знаете, о чем он? — спросил он Бена с Гейлином.

— Понятия не имею, — пожал плечами Бен. — Эй, Джимми, а вдруг девчонка на тебя запала?

Молино передернуло. На вспотевшем лице читалась паника.

— Хорош шутить! Раз такой умный, зайди туда и убедись! Говорю тебе, ощущения странные!

Бен посмотрел на Гейлина, но тот лишь плечами пожал.

— Вот чума, Джимми, я же пошутил! Чего ты завелся?

— Ничего смешного нет! Гейлин, а ты что ухмыляешься?

— Я? Я вообще молчу!

— Довольно ссориться! — остановил их потерявший терпение Санджей. — В палату никто не войдет. Джимми, надеюсь, это ясно?

— Как скажете… — нехотя кивнул Молино.

— Я серьезно! Запрет распространяется на всех! — Санджей многозначительно посмотрел Джимми в глаза. С Су Рамирес его не сравнишь, с Алишей тоже… «Наверное, потому я и назначил его Первым капитаном!» — подумал Санджей.

— Что делать с Сапогом? — спросил Джимми. — Мы что, на самом деле его выгоним?

«Мальчишка… Только его мне сейчас не хватало!» — беззвучно вздохнул Санджей. В первые часы после ночного происшествия Калеб Джонс принес немало пользы: колонистам требовался виновник. Сейчас же изгнание представлялось бессмысленной жестокостью, о которой потом все пожалеют. А вот мальчишка оказался не из робкого десятка. Когда зачитывали обвинения, он держался стойко и без малейших колебаний взял вину на себя. Недаром говорят: внешность обманчива, и такое поведение Калеба немало удивило Санджея.

— Охраняйте мальчишку как следует! — приказал он.

— А как насчет Сэма Чоу?

— При чем тут Сэм?

— Ну… — замялся Джимми. — Сэм, Мило и остальные хотят, чтобы Сапога изгнали.