Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм - Эллен Датлоу

Сейчас трудно сказать наверняка, но, кажется, именно так и было. Гордон, может, и впрямь обеспокоен, но отчего-то он выглядел еще и отрешенным. Не огорченным, нет. Все произошло слишком быстро.

И тут меня осенило. Гордон стоял в стороне от двери, он не хотел заглядывать в номер, не хотел увидеть Паяца. Что он сказал, когда я предложил ему поменяться берлогами и занять 516-й? «Больше никогда, мистер Джексон!» Ага! Больше никогда! Неужели он провел ночь в этой комнате? Мог ли 516-й сделать что-то с его памятью, с его взглядом на мир? С его личностью?

Нелепо, смехотворно, но в предрассветные часы самые безумные вещи обретают смысл. И навязчивые послеполуночные мысли всегда обладают своей вздорной логикой. Это встревожило меня. Сильный страх может породить — как это там называется по-научному? — поведенческую отключку, или посттравматическое состояние аффекта, — так человек справляется с тяжелым кризисом. Я что-то такое читал. Возможно, ситуация в книге походила на мою нынешнюю.

В темноте я улыбнулся самому себе. Я ведь сам терзаю себя посредством 516-го и Паяца.

И все же в час пятьдесят три, когда в окно дышит новорожденная ночь, это имело смысл. Провоцировать Паяца больше не казалось мне хорошей идеей.

Я полуспал, я не отдавал себе отчета, мысли мои путались, но все же я сообразил, что пора и честь знать. Я включил лампу, соскочил с кровати, подошел к картине, приподнял ее, чтобы поставить на пол… Но не успел — потому что уронил ее от изумления.

Паяца там не было!

Я стоял, тупо уставившись на то место, где он находился, где он должен был находиться, просто обязан! Затем я стряхнул оцепенение, шатаясь, пересек комнату, зажег верхний свет и снова бросился к стене.

Ни следа. Ни намека.

Он исчез!

Это невозможно. Только не так. Прошло слишком мало времени.

Было два ноль девять, но я сделал единственно разумную вещь: забрался под душ, включив напоследок ледяную воду, и совершенно проснулся. Затем заварил кофе, крепкий, черный, и присел на край кровати. Я отхлебывал маленькие глотки и заново изучал комнату. Я пытался избавиться от мыслей о том, что в этот час почти имеет смысл и может обрести его окончательно, если ты неосторожен.

— Поделом тебе, Джексон, — сказал я, просто чтобы услышать живой голос. — Теперь либо смывайся отсюда и ищи другой отель, либо не будь ребенком!

Я поставил чашку на столик, подошел к телевизору и отодвинул его от стены.

Ничего. Ни мазка, ни черточки. Непорочная каштановая поверхность.

Немыслимо.

Может, дело во мне? В обмане зрения? Но после десяти минут разглядывания стенки с различных точек я снова бухнулся на кровать, пялясь в пустоту.

Что же делать? Можно позвонить Ронде, или Брюсу, или Кэти через полконтинента, поделиться тревогой с друзьями. Или лучше позвонить вниз, Кармен, позвать ее сюда, пусть станет свидетелем.

Но я этого не сделал. Не смог. Пока.

Что если Паяц снова появится как раз перед ее приходом? Так ведь обычно и бывает, правильно?

Эта убежденность — абсурдная, смехотворная, дикая в столь поздний — или ранний? — час и остановила меня. Не то чтобы я вправду верил, что такое произойдет или может произойти, но сама мысль казалась настолько ощутимой, что полностью завладела мной.

Я не мог ее перебороть. Что если Кармен поднимется, а пятна возникнут в тот миг, когда она постучит в дверь?

Это вернуло меня к рассуждениям о том, что Гордон провел ночь в 516-м и Паяц изменил его. Допустим, перенастроил разум, взгляд на вещи. Точно! Паяц все еще тут, он колдует, и эта особая магия Бозо не дает мне увидеть его!

Я ухмыльнулся, рассмеялся (слава богу, этой способности меня еще не лишили), пуская вслед растущему страху не менее внушительную беспристрастность. Нужно действовать, нельзя сидеть сложа руки.

— Умно, мистер Эм, — обратился я к голой стене. — Что ж, этот раунд за тобой, только хитрость малыша Джексона может спасти положение. Еще не вечер!

«Не вечер? Уже ночь!» — немедленно поправил я себя. Факт, бесспорно, но сейчас эта мысль явно не к месту.

Я схватил трубку стоящего у кровати телефона и нажал кнопку вызова персонала.

Кармен ответила через десять секунд:

— Портье слушает.

— Кармен, это Боб Джексон из пятьсот шестнадцатого.

— Мы с вами не разговариваем.

Я окаменел.

— Что? Что ты сказала?

— Я сказала: «Да, мистер Джексон?» Чем я могу вам помочь?

— Нет, что ты сказала до этого?

— Я сказала: «Да, мистер Джексон?» Что-то случилось?

Естественно, крошка. Я спятил!

Но зачем нарываться? Он перенастраивает твой разум.

— Э… послушай, я знаю, уже поздно, но мне что-то не уснуть. У вас там не найдется какого-нибудь снотворного?

— Конечно, мистер Джексон. Мне нельзя отходить от стойки…

— Ничего. Все в порядке. Я сейчас спущусь. Спасибо. Кармен.

Я ощупью опустил трубку на рычаг, ощупью натянул одежду.

Что она сказала? Тогда, в первый раз? Странно, действительно странно.

А теперь передо мной открывается перспектива на самом деле покинуть комнату. Все может измениться. Наверняка изменится, я твердо знаю. Так это и происходит. Я спущусь, возьму таблетки, а когда вернусь, Паяц вернется на стену и будет смеяться надо мной, завершив свой собственный Веселый поход. Неплохой фокус, а, мистер Джи? Один — ноль в пользу Паяца.

Я должен принять вызов, сходить вниз, закрепиться в обычном, будничном мире.

Я схватил магнитный ключ, вышел в коридор. Дождался щелчка закрывшейся за моей спиной двери и направился к лифтам.

И тут же столкнулся со следующей шуткой Паяца!

Коридор казался невероятно длинным, растянувшимся в бесконечность.

Настраивает твой разум! То, как ты видишь вещи.

Логика моих ночных рассуждений уцепилась за это. Ничего удивительного, ничего странного, твердил я себе, опьяненный жуткими мыслями. Всего лишь очередной обман зрения.

Окружающая обстановка к тому располагала. Гостиничные коридоры по природе своей существуют в безвременье. День ли, ночь ли, тут всегда горит свет. Ковровые дорожки скрадывают звуки. Шорох выползает из-под ног при каждом шаге и затихает к началу следующего шага. Ты идешь мимо комнат, но тебя словно нет! Ты и не существовал вовсе! А двери! Слепые, одинаковые, одна за другой, и лишь их пустые глазки незряче следят за тобой, как глаза людей на портретах.

Вот и еще один ключевой фактор.

Ни в номерах отелей, ни в коридорах никогда не висят портреты. Только пейзажи, абстракции, репродукции импрессионистов. Никто не хочет, чтобы в номерах или в этих длинных коридорах на него пялились чужие глаза. Это объясняет, отчего пятеро из десяти бегут из 516-го, отчего Паяц так действует на них. Ну конечно! Эффект портрета!

Почти v самого лифта я заметил номер 502 с двумя глазками: один на обычном уровне и один пониже, для гостей в инвалидных колясках, или для детей, или для низкорослых.

Мой здравый рассудок понимал это, но ночные кошмары оказались сильнее.

За тобой следит нечто согбенное, сложенное гармошкой.

Я хохотнул — хохотнула моя борющаяся, рациональная часть личности. Потом прыснул еще раз, представив третий глазок на уровне пола. Для змеи, например. Или для Рэндиона, Человека-гусеницы из того старого фильма Тода Браунинга![68]

Безумие. Психоз. Но как с этим справиться? Как все развернуть и привести в норму?

Но я уже пошел мимо, и никто меня не тронул. Нажал кнопку лифта и услышал скрежет одной, а то и обеих кабинок, взбирающихся по темным горловинам старого здания.

Наконец лифт известил о своем прибытии тихим звяканьем, которое мгновенно поглотили ковры. Дверь скользнула в сторону. Я шагнул в роскошную, обитую бархатом кабинку и спустился в вестибюль, показавшийся мне после тусклого бесконечного коридора ослепительной пустыней.

— Мистер Джексон. — За стойкой стояла Кармен. — Жаль, что вам не спится. Это должно помочь.

Она протянула мне облатку.

— Спасибо, Кармен. Я, наверное, просто перенапрягся. Завтра важное совещание.

Что она сказала тогда? Что?

— Когда вас разбудить? На всякий случай.

— О, хорошо, что напомнила. В семь, ладно?

— В семь. Доброй ночи, мистер Джексон.

— Доброй ночи, Кармен. Спасибо.

Возвращаться оказалось проще — подняться на лифте в ночь, ступить в тихий вестибюль пятого этажа, пройти по вновь ставшему обычным коридору. Все как будто восстановилось.

Но, слава богу, не полностью. Когда я сунул карточку в замок и толкнул дверь, я не ощутил порыва потустороннего.

Но Паяц был на стене!

Ну естественно, был, где ему еще быть, он торчал там все это время.

Больше никаких игр. Никаких фокусов. Я снова повесил репродукцию Ван Гога над кроватью, передвинул телевизор на место, подсоединил кабели.