Лондонские поля - Мартин Эмис

Думаю, что сегодня, Кит, ты опять доказал правоту этих строк.

Кит вздохнул, испытывая потребность воспарить и запеть. Но все молчало в смятенном его уме. Он важно кивнул и сказал:

— Угу, сойдет.

Она проводила его до входной двери. Вернувшись, прошла через гостиную, пересекла узкий коридор и вошла в спальню. Гай чопорно восседал на кровати, широкие его руки ладонями кверху покоились на коленях. Николь поцеловала его в губы, затем отодвинулась, удерживая его на расстоянии вытянутой руки.

— Теперь твоя душенька довольна?

Гай тускло улыбнулся, глядя на телеэкран, где изображалась спинка дивана, стоящего в пустой комнате.

— Настоящее откровение, — сказал он. — Прости. Чувствую себя просто посмешищем, очень-очень пристыжен. Говорил же я, что в этом нет никакой необходимости. Хотя это совершенно ошеломительно. С трудом верил своим ушам. Такие суждения! Природное критическое чутье.

— Я тебе говорила, что он не промах.

— Ты молодец, Николь.

Ясен пень, едва не сказала она, снимая с себя клетчатый пиджак.

— Надо делать то, что можешь, — сказала она и, наклонив голову, начала расстегивать блузку. — Забавная причина, чтобы впервые войти в женскую спальню. Я, однако же, не думаю, что вполне уже готова «тягуче умереть». Но что до созревающей груди любви твоей заветной… Действительно, созревает. Ее дыханье нежное уснуть тебе не даст. Уф! Надеюсь, руки у тебя добрые и теплые.

— Теплые писаки, вот что такое мои руки. Одно лишь скажу. По-моему, ты была ужасно жестока, — с улыбкой проговорил он скомканным голосом, — к бедному старому Китсу.

Джон Кит, думал Кит, отъезжая от дома. Лучший кузнец слова, к тому же дока в фармацевтике. Книги — один из способов быстро зашибить деньгу. Завтрак у бассейна. Жена — как с картинки. «Нет, дорогая, мне в самом деле пора покончить с этими голливудскими сценариями и написать что-нибудь серьезное». Огромный, мать его, кабинет, где полно кожи. Бильярдный стол! Господи. Леди Мразь в учительской юбке, задранной до талии. Неплохо, нет. Под конец я совсем прибалдел от этого. Выдал Гаю. Черт, но какая ужасная нагрузка на мои старые яйца. Мимоходом, как бы в скобках, Кит подумал, не играл ли Китс в какое-нибудь подобие дротиков.

Он выехал на магистраль, ощутив при этом некое вялое волнение в животе, словно последние трепыхания крыльев подбитой птицы. Ох… То же самое чувствовалось в горле и легких — разорение, истощение. Во время одного из длительных простоев Кит взял «водафон» и позвонил Петронелле. Занято? Трудно сказать: Кит не слышал даже собственных ругательств из-за умопомрачительного рычания стоящего поблизости самосвала. Он опять почувствовал какое-то медное трение у себя в брюшной полости. Киту пришло в голову, что ему следует показаться врачу. Это не была благословенная сатиромания прошлого. Это больше походило на приступ панического ужаса. И хотя дух был полон желания — был хищным, отчаянно прожорливым, — плоть оставалась необъяснимо слабой. Всякий раз это занимало у него целую вечность. Он чувствовал себя раздраженным и уязвимым; с содроганием вспомнил он об улитках, которых убивал солью, когда был маленьким.

Ох уж эта манера — парковаться в два ряда у обеих обочин! Киту приходилось выжидать в очередях и лавировать, продираясь к Лэдброук-гроув, где он припарковал машину посреди улицы Оксфорд-Гарденз и прошел в универсам единых цен, кивнув по дороге Мэнджиту. Насвистывая сентиментальную испанскую балладу под названием «Los Sentimentados», вышагивал он мимо молочных продуктов, мимо туалетных принадлежностей, мимо видеокассет. Отступил в сторону, когда между каким-то служащим и посетителем разразилась драчка возле витрины со спиртным, и, опасаясь за свои клеши, в отточенной многолетней практикой веронике отскочил назад, когда поодаль разбилась бутылка. Спустившись вниз, в кладовую, Кит заглянул в дверную щель. Триш Шёрт лежала на полу, закинув одну ногу на койку, — в точно таком же положении, в каком Кит оставил ее несколько часов назад. Зубы его издали весьма и весьма ощутимый скрежет, когда он втянул в себя слюну, натекшую на губы. На то, чтобы пощечинами привести ее хоть в какое-то чувство, уйдет никак не менее получаса, уж будь уверен. Явилось и еще одно соображение: сегодня, только гораздо раньше, когда Кит сдирал с нее смятые трусики, ему вспомнилась дартсовая доска у него в гараже, ее участок возле двадцатки на тройном, превратившийся, в силу слишком многих в него попаданий, в некий зазубренный ломоть. Современную дартсовую мишень, хотя ее и называют щетинистой, больше, однако, не изготовляют из звериной шерсти, но только из растительного материала — из сизаля, получаемого из колючих листьев текстильной агавы и импортируемого из Африки, затем прессуемого в требуемую форму и отправляемого по морю обратно, где его обрабатывают, раскрашивая лицевую сторону и нанося на нее цифры. Блин. Эта картина Кита хотя и возбудила, но ненадолго; вскоре мысли о мощном наборе счета (неоспоримые максимумы, стосороковки) разрушили всю его сосредоточенность. Теперь же Кит тотчас взглянул на часы, поднялся, купил шестизарядную упаковку «Особого», влез в «кавалер» и со скоростью девяносто миль в час погнал в Уайт-Сити, к Энэлайз Фёрниш, совершенно не настроенный на какую-нибудь херню со стороны Бэзила.

К себе — в свою трущобу, то бишь в Виндзорский дом — Кит вернулся сразу после шести. Он застыл там на кухне, весь взъерошенный, как лондонский трафик. Прахом пошли бесценные часы тренировок — столько глухих ударов, сколько торжествующих вытаскиваний. И Бэзила не в чем винить: испарился он почти сразу же после того, как Кит оттащил его в сторонку, по-мужски, и дал ему по уху. Не было в том и вины Энэлайз: она выдавала лучшее, на что была способна, и притом не жаловалась, хотя Кит своими глазами видел, как мучительно напряжены ее шейные сухожилия. Нет, все дело здесь в убийственном возвращении домой, по забитым до отказа улицам, да еще притом, что проезд к Шепердз-Буш опять был перекрыт… Появилась Кэт, держа на руках малышку, как бы защищаясь ею от него, словно волшебным щитом. Кит без выражения посмотрел на нее, на ее лицо, озаренное усталым светом. Завтра полуфинал. И возникает весьма существенная дилемма. К самому матчу Кит относился — или полагал, что относится — с самообладанием титана. Его беспокоило только одно: кого выбрать, кого пригласить туда в качестве своей гостьи? При обыкновенных обстоятельствах никаких затруднений не возникло бы: Дебби Кенсит или Энэлайз Фёрниш — загнать свой велик он мог бы в любую из этих щелей. Но это было выдающееся спортивное событие, по-настоящему престижное. О матче пронюхала Триш Шёрт. И Ники сказала, что ей хотелось бы там побывать. И даже Кэт пролопотала что-то насчет этого матча — ну, мол, если бы ты не был против…

— Где жратва?

— Не мог бы ты, Кит, пройти сюда и взглянуть?

— О боже! Что еще такое?

— Что-то с телевизором…

Кит протолкался мимо нее и остолбенел на пороге гостиной.

— Одно и то же на всех каналах…

Кит уставился перед собой, шевеля губами. На экране значилось:

Это — только Проверка Системы Оповещения о Чрезвычайных Ситуациях. Если произойдет настоящая Чрезвычайная Ситуация, то здесь будет показано, на какой канал следует переключиться, чтобы узнать самую последнюю информацию.

Но это — только проверка.

— Ты вообще хоть что-нибудь на свете способна понять? — обернулся Кит к Кэт. — Испугала меня до смерти, мать твою так. Думал, телевизор испортился. — Он мотнул головой на экран. — Все там в порядке. Смотри. Смотри! Вот, все там снова на месте. Жратва моя где?

Когда Кит принялся с удовольствием уплетать любимое свое мексиканское чили и четыре абрикосовых кекса, Кэт сказала:

— Я в библиотеку ходила. Там совсем не стало газет.

Выдернув из-под мышки свой таблоид, он прочавкал:

— А это что, по-твоему? Ты то ли ослепла, то ли…

— Но там…

Теперь Кит уставился в свою пустую чайную чашку. Кэт, по-детски прямо держа спину, поднялась, вышла в соседнюю комнату, чтоб уложить малышку, вошла снова и, перегнувшись через его плечо, взяла заварочный чайник, укутанный в салфетку.

— Это же не газета.

Он предостерегающе выкатил на нее глаза.

— В ней нет ни слова о Кризисе.

— Да пошла бы ты, так и не так, — сказал он небрежно. — У них-то всегда об этом бывает.

На протяжении всего последнего месяца Кит шагал с этим Кризисом в ногу, так как читал крохотные заметки из тех, что порой помещали в подвале четырнадцатой страницы. Заголовки заметок блистали разнообразием: «ЯНКИ, &@φ*!», «КРАСНОЕ „НЕТ“», а то и «ГРРСКИ!» А в другой раз, над заметкой столь же крохотной, Кит прочел заголовок, набранный необычайно мелким шрифтом: «БАШКА В ЧАЛМЕ В ТУПИКЕ». Вот и сейчас он с триумфом обратился к странице четырнадцать. Однако подвальной заметки там не оказалось, а была статья замредактора, посвященная здоровью жены Президента.