Жертвы времени - Евгения Фёдорова

— Ты прямо как баба! — зло бросил Дон, и я понимал его недовольство. Мастер был его другом и напряжение, накопившееся в душе Дона, было огромно.

Я нетвердым шагом прошел в комнату и остановился над кроватью, невольно прикрыв ладонью нос и рот. Правду сказать, это мало спасало. Глаза тут же заслезились, в горле образовался неприятный, горьковатый осадок, а мысли от дурманов, добавленных в курильни, начали растекаться. Я стоял и смотрел сквозь слезы и дым на кровать, а отчаяние поднималось во мне как штормовая волна.

— Вы бы хоть простыни на чистые сменили, — наконец выдавил я.

— Его нельзя сейчас трогать, — проговорила женщина. Голос ее теперь пугал. Он был настолько ровным и спокойным, что казался приговором. — Мы сделали все, что могли и Мастер все еще жив.

Сколько раз я просил мага, сколько умолял показать мне, обучить прогонять тот смертельный холод, к которому я так и не смог привыкнуть? И всякий раз он до обидного долго смеялся, словно я рассказал ему нечто забавное, а потом, отсмеявшись, успокаивал, что не собирается в ближайшее время умирать. И что же теперь?

Мастер лежал без сознания на окровавленных простынях. Кровь с его тела была смыта, но все вокруг было заляпано темными пятнами. Лицо мага было серым с зеленоватым отливом, но выражение на нем было очень спокойное, глаза закрыты. На груди его и правом плече были страшные раны, разворотившие кожу и плоть. Видно было, что они промыты; внутрь был залит раствор, который, застыв, практически остановил кровотечение. Тем не менее, кое-где кровь просачивалась и скапливалась в желобках ран.

— Что с ним случилось? — тихо спросил я, глядя на усталое, постаревшее лицо мага, приметив две тонкие седые пряди над правым виском.

— Мы можем только предполагать, — тихо ответил Дон. — Его нашли совсем недавно, около озера. Он сегодня выезжал днем к Вердли, повидаться с зеленым драконом леса.

Я внимательнее присмотрелся к ранам. Словно кто-то с огромными когтями полоснул Мастера поперек груди от правого плеча вниз, а потом воткнул когти ему в грудь. Расстояние между полосами было ровное, это мог быть дракон, но я не знал причины, по которой зеленый мог бы напасть на Мастера.

— Я и Недгар, — сказала женщина, — влили в его тело жизни с избытком, да и ночной дракон не оставил его одного. Теперь Мастер балансирует на грани, и только от него зависит следующий шаг. Качнув весы самостоятельно, он уйдет и ничего нельзя сделать, мы можем лишь капля за каплей вливать в него силу и ждать.

— Неужели раны так страшны?

— Время его бытия утекает сквозь бреши, которые мы не можем закрыть. Это страшная магия, Демиан, и она присуща драконам. Этот секрет им знаком, иначе как бы они давали нам всем бесконечную жизнь?

— Не говори так… — прервал я женщину и резко выпрямился, устремив на нее негодующий взгляд. От резкого движения воздух, наполненный белым дымом, колыхнулся, слои сместились, как призрачные миражи, поплыли клочьями. Я с трудом подавил головокружение от этого пропитанного дымом трав танца.

— Это — Вирель, — сказал Дон тихо, привлекая мое внимание. — Тебе нужно проявить уважение и благодарность.

— Я знаю дракона леса, он не мог…

— А кто? — натянуто уточнила женщина.

— Дон говорил о магии времени, но ведь не драконы ее породили, опомнитесь, — чувствуя, что может случиться что-то ужасное, напомнил я.

— Тем не менее, эти силы подвластны и им, — сухо возразила Вирель. — Ты, как слепой котенок, не в состоянии оценить того, что вижу я на теле мага. Это не раны, разорвавшие мясо. Внешнее сопутствует другим, более страшным отметинам, разрушившим его жизнь.

— Еще вчера у Мастера не было вот этого, — я указал рукой на серебряные пряди в черных волосах.

— Это лишь доказывает природу силы, приложенной к нему, Демиан. Северный принял решение на счет этого.

— Он дурак, — процедил я.

— Ты от горя сошел с ума? — Вирель, казалось, потрясли моя грубость и неуважение. — Твой единственный шанс выжить сейчас — обратиться к Северному за помощью. В противном случае, ты умрешь еще до рассвета.

— Он сделал все так, чтобы я непременно оказался у него в долгу, — с ненавистью отозвался я.

— Какая разница? — Дон ничего не опровергал. — Есть лишь факт: Мастер не может дать тебе шанса дожить до утра. У тебя просто нет выхода.

— Выход есть всегда, так говорил Мастер.

Дон беспомощно развел руками.

— Ты убил фантома в Восточном Орге, Дон? — внезапно спросил я.

— Да, — сказал маг, но я внезапно почувствовал странное смятение в нем.

— А ты в этом уверен? — уточнил я. — Когда ты вернулся, был ранен…

— Я был растрачен, Демиан, — рыжий подергал свою бороду. — И да, я убил фантома. Теперь для Мастера мы сделали абсолютно все, что могли. И лишь от Северного зависит, выживешь ли ты…

— Берегите Мастера, Дон.

Я прошел мимо него, заглянул в глаза.

— Я знаю…, я уверен, на Мастера напал фантом, значит он где-то рядом. Берегитесь и сами, время опасно. И, ради всего, во что вы верите, не дайте ему умереть!

Я сорвался с места и вылетел в полуприкрытую дверь, сильно толкнув ее. Гулко дерево ударилось о камень. Эхо полетело передо мной.

Я вбежал в конюшню, и застыл на пороге, взгляд мой скользнул по стойлам. От входа вдоль стены побежал, слегка горбясь, похожий на куницу зверек.

Сейчас мне нужна была скорость и постоянность, да и не только это. В первую очередь мне нужна была лошадь, а Алрена отправили в табун. Взять любого коня? Но как отнесутся к краже те, чью лошадь я возьму? Как потом мне избежать страшного наказания, которое, несомненно приготовит для меня Северный по моему возвращению. Я шагаю в бездну, покидая город.

Я решительно прогнал неприятные мысли и пошел вдоль денников. Либо конь Дона, либо Мастера. Я уже как-то подходил к черному жеребцу, помню, вся конюшня потом еще долго полнилась возмущенным ржанием и грохотом переступающих по каменному полу копыт. И все же что-то заставило меня попробовать вновь.

Холодок коснулся моей груди: в первое мгновение почудилось, что в стойле пусто. Я отварил дверь загона. Конь стоял, понурившись, длинная грива почти касалась пола. Он приподнял голову, безразлично взглянул на меня и отшагнул назад, словно сторонясь.

Я стащил с перегородки седло, оказавшееся неожиданно тяжелым. Тут конь вскинул голову и протяжно заржал, протестуя, заходил ходуном, притираясь то к одной стене, то к другой. Он угрожающе приподнимал передние копыта над полом, порываясь встать на дыбы.

Я бросил седло на пол и хотел подойти к жеребцу, но он вскинулся. Взмах копыта прошел в нескольких сантиметрах от моей головы.