Серебряная кожа. Истории, от которых невозможно оторваться - Элеонора Гильм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кузя не желал любоваться природой. Забившись под сиденье, он орал, как милицейская сирена, и возмущенно таращил глаза.
– Виолетта, что ты делаешь? Немедленно сядь!
Мать говорила строго, но Ветку не проведешь. Родители давно мечтали выбраться на дачу, «вывезти зверье», посадить грядки.
– Кузю поймать хочу. Вот спрятался, обормот.
Девочка ловила кота, который залез на заднюю площадку машины, гордо именуемой универсалом. Ее косы елозили по пыльному коврику автомобиля, а руки ухватили хвост. Рыжий орал все громче.
– Ветка, что ты там вытворяешь? – повернул голову отец, и его крепкие зубы сверкнули в улыбке.
– Витя!
Громкий крик матери. Удар. Чернота.
2
Белый потолок. Белые стены. Желтая капельница.
Маленькая девочка с трудом разлепила глаза.
– Ну слава Богу! Хорошая моя…
Вета не могла повернуть шею, но узнала родной, чуть хрипловатый голос.
– Деточка, заинька.
Стали видны красные глаза, седые растрепанные волосы, руки в синих узлах вен.
– Бабушка… А мама где? А папа? Позови их. – Вета еле разлепила сухие губы.
Шершавый язык прилип к небу и совсем не хотел ее слушаться.
– Не могу. Пока не могу… Ты спи, слабенькая совсем.
Девочка провалилась в сон. Быстро мчалась машина, и кот Кузя почему-то превращался в рыжего мальчишку. Он смеялся и убегал в гущу леса, помахивая пушистым хвостом.
Вета выбралась из объятий зыбкого, пропитанного болью сна только к следующему вечеру. Бабушка пробормотала что-то неясно-ласковое, смочила сухие губы Веты, поправила подушку.
– А Кузя! Принеси, пожалуйста, Кузю!
– Ты что, внучка? Нельзя, это же больница, от котов сплошная антисанитария! – Бабушка строго свела пегие брови, совсем как мама.
– А родители? Где они? – Серо-зеленые глаза в упор уставились на пожилую женщину, и та растерялась.
– Веточка, они пока не могут прийти к тебе. Ты подожди немного, внученька.
– Они тоже болеют? Лежат в больнице?
– Да, да, там они.
Вета успела удивиться: если в больнице, то не там вовсе, а тут – рядом, может, в соседней палате. Но мысли расползались, как испуганные жуки.
3
Периоды забытья и пробуждения сменяли друг друга. Вета силилась понять, что же случилось, почему она оказалась в больнице, но узнала немного. «В машину на повороте врезался грузовик, все участники аварии пострадали», – сообщила бабушка, будто читала титры в выпуске новостей.
Вета в очередной раз вернулась из муторных снов в реальность, полную стонов. Молодая медсестра осторожно ставила капельницу, что-то напевала себе под нос.
– Нога, сильно болит нога… И шея как будто не моя, деревянная. Тетенька, что со мной? – осмелилась спросить Ветка.
– Деточка, у тебя позвоночек хрустнул. На шейке специальный воротник, он тебе поможет. Скоро, скоро все заживет.
Молодая медсестра давала надежду. Но Вета, распростертая на жесткой больничной койке, сразу поняла: хорошо не будет. Девушка успокаивала маленькую пациентку, но за карамельными интонациями скрывала что-то страшное.
– А нога тоже сломана? С ней что?
– Да, косточки… Плохо с ними дело, потому ножка и болит.
Девочка не могла подняться, даже простые движения вызывали болезненный отклик во всем теле. Борясь с дремотой, которая постоянно окутывала ватным одеялом, давила сверху, Вета уловила разговор молодой медсестры и какой-то женщины постарше, с грубым, словно кочерыжка, голосом.
– Бедная, и родителей потерять, и калекой остаться!
– Да, не повезло. Родители дурные, вроде люди немолодые, а так глупо… Меньше лихачить надо. Ума нет, хоть о ребенке бы подумали, – отозвалась вторая, а горло девочки сдавило: это они про нее, про мать с отцом…
4
– Никуда я не уйду! – Вета уселась на синюю облезлую скамью с независимым видом.
– Ну и сиди. Думаешь, буду вокруг тебя бегать? Сил у меня нет, скакать-то. О-ох, все кости ноют. – Софья Ивановна тяжело поднялась по стертым ступенькам. – Сиди, сторожи. А я домой чай с булочками пить.
Строго говоря, и у Веты силы были на исходе. Болела и чесалась нога, нос щипало от едкой влаги. А еще ужасно хотелось булочек, выпеченных в старой духовке, пышных, с маком, по особому бабушкиному рецепту.
Но нет, слабости она не поддастся. Нужно сделать все, что возможно!
Вдалеке показался мужчина. Сгорбленный, в огромной серой куртке, он выглядел угрожающе, но девочка отчаянно крикнула:
– Помогите! Без вас никак не обойтись!
Мужчина с недоумением взирал на создание в розовой курточке и шапке с огромным помпоном.
– Эх, ответил бы тебе, да малая еще. Иди-ка домой, поздно уже по улицам шляться.
Хриплый голос, насупленные брови – он напомнил Вете злодея из сказки. Настоящий Бармалей.
Короткий осенний день подходил к концу, становилось все холоднее. Ветер дул с нарастающей силой, кусал посиневшие руки. Расстроенная Вета долго возилась в замке и еле открыла противную дверь.
– Ну что, гринписовка? – спросила бабушка.
– Ничего…
– Иди чай пить.
Горячая кружка приятно согревала озябшие руки. Три булочки быстро исчезли с тарелки, и Вета воровато потянулась за четвертой.
– Цыц, на завтрак тебе. Все не съедай! Куда еда девается? Прозрачная ты у меня, того и гляди исчезнешь, – привычно вздохнула бабушка.
5
Все утро Вета набиралась решимости. Вспоминала своих любимых героев – Элли, Дровосека и Страшилу – они бы точно справились. На большой перемене смелость растаяла, как дым. Но деваться было некуда. Вета неловко залезла на стул и оглядела класс.
5 «А» расселся группками. Шумная толпа собралась вокруг Юли Снегиревой, самой популярной девчонки класса. По мнению Веты, звезда отличалась эгоизмом и повышенным самомнением. Ярко-голубые глаза, острый язычок и независимый нрав Снегиревой влекли ребят, как вишневое варенье мух.
Сложно сказать, почему звезда 5 «А» так невзлюбила несуразную новенькую. Конкуренткой Ветка уж точно не была. Потухший взгляд, короткие волосы, неуклюжая походка…
– Сметанкина, ты недоразумение, – припечатала Юлия ее в первый же день. – Колченожка.
С той поры одноклассники так и называли Вету. Она не прогуливалась с девчонками под ручку на переменах, не шушукалась, не ходила в кафе и кино. Виолетты Сметанкиной в классе не было. Влачила убогое существование Колченожка, которую все презирали и третировали.
Вете сложно было привыкнуть к «военному положению». В родной школе, где она проучилась четыре года, новичков принимали с интересом и доброжелательностью. После аварии одноклассницы долго звонили Вете, спрашивали про здоровье, предлагали помочь с уроками. Однажды три девочки пришли в гости, но… Вета отвечала на вопросы коротко и грубо, злая на родителей, себя, весь окружающий мир.
Из-за аварии она пропустила целый год. Пришлось ей стать второгодницей. Поменяла класс, поменяла школу – выбрали поближе к бабушкиной квартире – поменяла жизнь.
Вета забралась на стул в самом центре класса и
