Серебряная кожа. Истории, от которых невозможно оторваться - Элеонора Гильм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да вы что! Это такие мелочи. Я просто хотел порадовать вас.
– Шпашибо, у ваш это полушилошь! – Вета по достоинству оценила пирожные, уминала то ли четвертое, то ли пятое безе.
Кошка с довольным видом пристроилась на коленях у спасителя.
– Помнишь, мурка, – мужчина трепал полосатую холку, лохматил проворный хвост, но Констанция не выказала никаких признаков возмущения. Вете подобные вольности не позволялись.
– Вы нравитесь кошке, – улыбнулась Софья Ивановна.
– Ну еще бы! – вскричала Вета. – Если бы не Александр Николаевич… – девочка захлебнулась от восторга.
– Пойди-ка проверь котят. Больно тихо сидят.
– Хорошо, бабушка.
Софья Ивановна проводила взглядом внучку – Ветка отчего-то хромала больше обычного – и взяла конфету из хрустальной вазочки.
– Александр Николаевич. Вам спасибо. Но… Если вы чувствуете себя обязанным… Не надо, —смешалась она. – Девочка без родителей, в таком впечатлительном возрасте.
– Что случилось с Ветой, ее родителями? – ушел мужчина от прямого ответа. – Расскажите, а то ведь я ничего не знаю.
София Ивановна начала немудреный рассказ: единственная дочь Полина искала любовь долго, только в тридцать вышла замуж, через пять лет на свет появилась Веточка.
– Так они с Витенькой хорошо зажили. Я нарадоваться не могла. И вот как все обернулось… Квартиру снимали, богатств они не скопили. Внучку взяла к себе, не оставлю же кровинушку. А нога, инвалидность ее… Боюсь, Александр Николаевич. Боюсь, умру раньше времени, не успею вырастить.
София Ивановна тяжело вздохнула, стерла повисшие на усталых щеках слезы.
– Ты уж прости старуху…
– Вы рассказывайте, не смущайтесь. И меня жизнь не баловала, пинала под зад. Не обращайте внимание на выражения… И каждый раз вставал и шел вперед.
– Что у вас случилось, Саша? Могу я, старая женщина, так вас называть? Вижу по глазам, вы многое пережили.
– Называйте меня, как хотите. А что касается моих переживаний… Давайте не будем об этом. На сегодня достаточно трагических подробностей.
– Не будем – так не будем. Вы приходите, Саша, если вы сами ощущаете потребность в общении. Милости просим. Что там опять натворили?
Из комнаты доносился грохот и тихое воркование Веты.
– Они залезли на полку с книгами, сидели там и спуститься не могли, – девочка тащила «трех мушкетеров» в руках.
– Ковры попортили, обои ободрали, шкафы все перетрясли. Черти! Самые натуральные!
– Зато какие хорошенькие. Особенно Атос.
Серый котенок, пушистый, с разноцветными глазами – правый зелено-желтый, левый голубой – стал любимцем Веты.
– Шляпу ему с пером и шпагу! – Александр Николаевич от души веселился.
– Саша, сейчас наговорите ей! Будет требовать, чтобы я соорудила котятам шляпы.
– Бабушка! А давай…
– Успокойся, девочка. Проводим гостя. Время-то сколько! Кому-то завтра в школу рано вставать.
Снежинки весело кружились в холодном свете фонаря, когда Александр Николаевич вышел на улицу. Он брел домой, перебирая в уме все, что услышал от Ветиной бабушки.
Жалко девчонку. Умная. Забавная. Милая. Надо ли приучать их, осиротевших, к себе? Мужчина вздохнул. Рассеянный свет торшера, занавески с оборками, множество старых безделушек, запах стряпни, урчание кошки, уютная старушка, звезды в глазах девочки… Всего этого так давно не было в его жизни. Или не было никогда?
10
Визиты Александра Николаевича стали привычным делом, он больше не чувствовал себя гостем в маленькой квартирке. Брал тапочки, включал телевизор, когда ему вздумается, складывал продукты в холодильник, усмирял расшалившихся котят.
Александр Николаевич помогал Вете с домашней работой – девочке не давались математика и физика, порой читал вслух Джека Лондона, Эдгара Берроуза или Александра Куприна.
Софье Ивановне часто недужилось холодными вечерами.
– Совсем у старухи сил нет, детки, – жаловалась она и проводила в полудреме целые дни.
Ветка давно привыкла к самостоятельности, справлялась с приготовлением каши и яичницы, с уборкой и походами по магазинам с немудреным списком.
В один из таких ноябрьских вечеров, когда бабушка посапывала под одеялом, Вета пристроилась рядом, сосредоточенно читая учебник по биологии.
Александр Николаевич вознамерился пожарить рыбу. Крупный налим, врученный ему другом, заядлым рыбаком, лежал на газете, поблескивая пятнистой шкурой. Попытка выпотрошить брюхо рыбины, неловкое движение – и запашистое содержимое налима оказалось на новом свитере.
Мужчина чертыхнулся так громко, что прибежала встревоженная девочка.
– Да вы не бойтесь. Есть у нас одежда.
В самом верхнем отделе громоздкого шкафа хранились вещи, которые бабушка с внучкой так и не решились выкинуть. Вета нашла полосатый синий пуловер:
– По-моему вам подойдет.
– Отцовское?
– Да.
– Ты… прости. – Слова застряли в его горле. – Я… понимаю…
– Он умер, – девочка подняла сухие глаза на Александра Николаевича.
– Твоя бабушка… Софья Ивановна рассказала мне.
– И мама тоже, – слово застряло в зубах у Веты, но она все-таки выговорила жуткий глагол, – умерла.
– Бедняжка. Взрослым тяжело пережить потерю, а ты ведь совсем маленькая.
– Не маленькая. А хотите, я вам покажу, как Портос мне помогает рисовать?
Девочка перевела разговор на другую тему, и Александр восхитился ее выдержке: «Ей-богу, вот это сила воли! Не ревет, не жалуется!»
– Лета, покажи.
Ему казалось, что лучезарную девчушку надо звать именно так, а она и не возражала. У девочки в руках уже был рисунок: зеленая опушка леса, веселые, немного кривые зверята и ярко-красные кошачьи следы, разбросанные по всему рисунку.
– Красиво… Пикассо отдыхает, – засмеялся мужчина и осекся.
– Ван-Гог, – подмигнула девочка. – Может, имя Портосу сменить? Хотя зачем? – сникла она. – Скоро отдавать, новые хозяева и назовут котенка… Каким-нибудь Мурзиком.
Грядущее расставание с любимцами ее очень печалило. Но бабушка поставила ультиматум: или котята со своей матерью находят хозяев, или возвращаются в теплый гостеприимный подвал, где решетки так и остались отогнутыми. Муниципальные службы не спешили бороться с ущербом от котолюбивых вандалов.
– Кажется, только с вами отдыхаю душой, – не раз говорил Александр Николаевич, надолго прерывая чтение и устремляя задумчивый взгляд на Вету.
Ни София Ивановна, ни Вета не расспрашивали его о прошлом, о семье. Будто все это осталось за стенами их квартирки, в огромном мире, который хотелось забыть хоть на мгновение.
11
Софья Ивановна обзвонила старых знакомцев и вынудила прийти посмотреть на «милейших, послушнейших питомцев». Так Портос и Арамис, оказавшийся девочкой, потому переименованный в Араму, нашли новых хозяев. Констанция исчезла, воспользовавшись открытой дверью. К изрядному огорчению Веты, во дворе кошка больше не появлялась.
Разлучить маленькую хозяйку с Атосом Софья Ивановна не смогла. Бурные рыдания, угрозы, мольбы – девочка добилась своего. Серый котенок с разноцветными глазами остался жить в квартире на улице Пихтовой, одаривая преданностью не только восторженную внучку, но и бабушку.
– Как мы жили без тебя, лохматик, – гладила серую спину Софья Ивановна, засевшая вечером
