Пусть небеса падут - Шеннон Мессенджер

Так же, как Одри. 

Правильно, потому что она - тоже человек, говорю я себе. 

Чудная. Но человек. 

Должно быть, мне привиделось то, что произошло в моей комнате. У меня было множество невероятных грез об Одри, почему бы ни еще одна? 

Довольно-таки хорошее объяснение для меня. 

- Я ухожу, - говорю я, направляясь обратно к дому. - Убирайся с наших владений и держись подальше от меня, или я влеплю тебе судебное предписание так быстро, что ты не успеешь понять, чем тебя накрыло. 

- Я не могу этого сделать, Вейн. 

Я игнорирую пробирающий меня озноб, когда она произносит мое имя. 

- Нет, ты можешь. 

Она - не девушка моей мечты. Она - проблема, от которой следует избавиться. 

Она не идет за мной. Вместо этого, я слышу, как она начинает шептать. 

Я не хочу слушать, пытаюсь ее игнорировать, но кажется, будто ее голос просверливает отверстие у меня в голове. Звуки неразборчивы, но спустя мгновение они становятся понятными и складываются в слова. 

- Примчись ко мне в мгновенье ока, не оставляя за собой следы. Окутав ласковым потоком, скорей стремись, струись, лети. 

Слова наполняют меня теплотой и болью, и я хочу бежать к ним и от них одновременно. Но я не могу двигаться. Я цепенею, зачарованный шепотом, крутящемся в моем сознании. 

Зачарован. 

- Ты накладываешь на меня заклинание? - кричу я, тряся головой в попытке разрушить какие бы то ни было чары, которые она использует. 

Одри не отвечает. 

Вместо этого меня окутывает порывом ветра, и я понимаю, что чувствует муха, когда паук оплетает ее паутиной. Среди хаоса и стремительных порывов ветра, я ощущаю, как ее руки обвивают мои плечи, и как тепло распространяется от прикосновения ее тела. Затем мы взлетаем. 

Я клянусь, мой желудок остается внизу, пока мы взмываем выше, выше и выше. Мои уши закладывает, в то время как мы набираем высоту. 

Но я не боюсь. 

Я знаю, мне следовало бы. Моя жизнь буквально зависит от порыва ветра, которым Одри каким-то образом управляет; она явно какая-то ведьма или богиня, или какое-то другое невероятное создание. 

Мне все равно. 

Находиться в вышине, посреди темного неба, кажется таким правильным. Естественным. Похоже на то, как чешешь зудящее место, о котором и не догадывался до тех пор, пока тебя не пронзает обжигающее чувство облегчения. Высоко наверху все вокруг уплывает вдаль, пока ветер омывает меня, и тепло Одри смешивается с моим. 

Я закрываю глаза и прислушиваюсь к ветру, но не слышу, рева и завываний, которых ожидал. Я слышу древний язык, принадлежащий ветру, и только ветру. Он шепчет о местах, где побывал. 

О переменах. 

О силе. 

О свободе. 

Я хочу слушать вечно. И в этот момент я понимаю. 

Я не человек. 

Я не имею представления, кто я или что я должен с этим открытием делать. Но это не значит, что это неправда. 

Мой желудок скручивает, я возвращаюсь в реальность и открываю глаза. Мы стремительно падаем. Не уверен, но такое чувство, что я издаю девчачий вопль. 

- Приземляйся на бегу, - кричит Одри мне в ухо, в то время как мы приближаемся к темной земле. 

Точно. Потому что, передвигая ногами, я избегу превращения в лепешку-Вейна. 

Но вариантов у меня мало, поэтому когда Одри отпихивает меня от себя, шепчет "Развейся" и ветряной кокон распадается, я следую за ней, передвигая ногами и касаясь пальцами твердой земли. 

Я смеюсь, в то время как мы бежим по каменистой почве так быстро, насколько нам позволяют наши ноги. 

Я не умер. На самом деле, я никогда не чувствовал себя более живым. 

Я заставляю свои ноги остановиться и оглядываю пейзаж. Мы находимся высоко в горах, вдалеке мерцают огни городов пустыни, а внизу извивается автострада. Прямые заостренные столбы с трехконечным лопастями, вращающимися наверху, выступают из земли ровными рядами. 

Ветряные мельницы. 

Ветряная электростанция перевала Сан Горгонио. 

Я проезжал мимо нее в мои редкие вылазки из этой удушающей долины, но никогда еще не бродил среди огромных турбин. В ночи эхом разносится звук ветра, натыкающегося на рассекающие воздух тяжелые лезвия. Красные огни, похожие на злобные глаза, светят c вершины каждой башни. Я позволяю моему взору рассредоточиться, в то время как лопасти ветряных мельниц вращаются круг за кругом. 

Скрип шагов позади меня напоминает о том, что я не один. 

- Так что я такое? - не оборачиваясь, спрашиваю я. Я боюсь смотреть на Одри, когда она произносит слова, которые изменят мою жизнь навсегда. 

- Мы - сильфы. 

- Сильфы? - это не тот ответ, который я ожидал. Я имею в виду, если уж мне приходится быть мифическим существом, то хотя бы тем, о котором я слышал. - Что такое сильф, черт возьми? 

- Это то, что люди называют элементалем воздуха. 

- Элементаль воздуха? 

- Ты так и будешь повторять все за мной? 

Я поворачиваюсь к ней лицом. 

- Эм... Я перестану, когда ты скажешь что-нибудь, что имеет хоть какой-то смысл. 

- Как насчет этого? Ты - Странник Ветра. Мы управляем ветром. Мы -часть ветра. 

- Мы - часть ветра? 

Она скрипит зубами, и я осознаю, что снова за ней повторил. Мне все равно. 

- Как мы можем быть частью ветра? 

- Так же, как люди являются частью земли. Когда они умирают, то обращаются в прах. 

- А мы что, когда умираем, обращаемся в ветер? 

Тень проскальзывает по ее лицу даже при тусклом свете луны. 

- Да. 

Я трясу головой, готовый сказать ей, как нелепо это звучит. Но слова застревают в горле от воспоминания: две сплетенные фигуры, отдаленно напоминающие тела, но, по большей части - просто бесформенная, искривленная масса. Я не припомню, чтобы видел это лично, но в десять лет я, наконец, набрался храбрости, чтобы поискать в Google зернистые фотографии, в надежде, что они вызовут парочку потерянных воспоминаний.

- Так вот что случилось с моими родителями, поэтому их тела были неузнаваемы, когда их нашли, да? - шепчу я. 

Одри смотрит вдаль. 

- Да, иногда это медленный процесс, но, в конце концов, ничего не остается, только воздух. 

Так мои настоящие родители тоже не были людьми. 

В этом есть смысл: если я - сильф, то, должно быть, и они тоже. 

Было бы не плохо, если бы они рассказали мне об этом. Эй, сынок, прими к сведению, ты - Странник Ветра. Хотя, может они и говорили, и я просто не помню. 

Я сглатываю и заставляю себя задать впрос, который мучил меня последние десять лет. Теперь до ответа - рукой подать, и мне немного страшно его услышать: 

- Что случилось с моими родителями в тот день, во время шторма? 

Одри делает медленный, глубокий вдох, прежде чем говорит: