Роковые иллюзии - Олег Царев

Два месяца спустя Кривицкий решился бежать, узнав о ликвидации своего друга Рейсса. Покинув резидентуру в Гааге, он прибыл с женой и сыном в Париж и попросил защиты и убежища у французской полиции. Он тоже почти наверняка был бы уничтожен одной из «летучих групп» Ежова, не будь французское правительство обеспокоено скандальным похищением генерала Миллера. Средь бела дня 23 сентября 1937 г. Миллер, преемник Кутепова на посту руководителя белогвардейской организации РОВС, был схвачен группой захвата на перекрестке парижских улиц. Французское правительство приказало организовать самый тщательный розыск Миллера. Но генерала так и не нашли — ни живым, ни мертвым[634]. Впоследстии Орлов доверительно рассказывал Феоктистову, что он принимал участие в похищении Миллера, хотя и поссорился с Ежовым, так как, по его словам, не одобрял всю операцию в целом. В одном письме среди корреспонденции испанской резидентуры НКВД напоминает Шпигельглассу, что они в свое время нанимали самолет, «в котором вывозили „Фермера"». «Фермер» был псевдонимом генерала Скоблина, одного из видных деятелей РОВС. Он был главным действующим лицом (по словам Орлова) в операции И НО по [похищению Миллера, имевшей целью поставить его во [главе всей этой организации[635].

Операция провалилась, и Скоблин бежал только благодаря Орлову, хотя об этом факте тот не сообщил ЦРУ двадцать семь лет спустя, когда объяснял, каким; образом жена генерала осталась в Париже и была арестована французской полицией. Французское правительство предупредило Москву, что порвет дипломатические отношения с СССР, если советские агенты совершат еще одно убийство на французской земле. В то время, когда Гитлер предъявлял все более грозные требования на европейскую территорию, Сталину не хотелось портить отношения с Францией. Реальная политика, возможно, оказалась спасителем Кривицкого. Во время пребывания во Франции, по его словам, было совершено два покушения на его жизнь, что, однако, не подтверждается материалами дела в НКВД, но ему удалось благополучно добраться до Америки. Три года спустя, в 1941 году, Кривицкий совершил самоубийство при загадочных обстоятельствах в вашингтонском отеле. Многие, включая Орлова, считали его смерть доказательством того, что в конце концов ему не удалось укрыться от сталинской мести[636]. Но это также не подтверждается документами разведки. Согласно им, НКВД сняло наблюдение за Кривицким в 1939 году. Оно узнало о его самоубийстве из сообщений телеграфных агентств. Вернее было бы предположить, что Кривицкий, предав несколько известных ему агентов, покончил с собой в состоянии психической неуравновешенности.

«Летучие группы», которые базировались в Европе и Мексике, оставили после себя в 1937 году по обе стороны Атлантики вереницу нераскрытых покушений на лиц, которые, по всей видимости, стали жертвами ежовского расстрельного списка. Коновалец, один из лидеров украинского националистического подполья, был смертельно ранен взрывом бомбы перед кафе в Роттердаме, куда его пригласил на встречу сотрудник НКВД Судоплатов. Еще одной вероятной жертвой НКВД была Джульетта Стюарт Пойнц, бывшая активистка американской компартии, бесследно исчезнувшая в Нью-Йорке в июне 1937 года. Наверняка стал жертвой ликвидации бывший резидент ОГПУ в Турции Георгий Агабеков, который бежал к англичанам в Константинополе в 1931 году, а в июле 1937 года исчез по пути из Парижа на Пиренейский полуостров. Рудольф Клемент, бывший секретарь Четвертого интернационала Троцкого, исчез 12 июля 1938 г.[637] Вскоре после этого парижская полиция нашла, то, что, по их мнению, было его обезглавленным трупом, плывущим по течению Сены.

Первый намек на то, что роковая «чистка», которой руководили из Москвы, возможно, будет нацелена на него, Орлов получил в Испании еще в августе 1937 года в виде телеграммы от Слуцкого. В ней его предупреждали, что германская и франкистская разведслужбы, возможно, планируют его похищение, чтобы вырвать у него информацию о советской помощи республиканцам. Начальник Иностранного отдела сообщал, что Центр вышлет группу личных охранников для Орлова в составе двенадцати человек для обеспечения его безопасности. «Мне сразу же подумалось, что эти телохранители, возможно, получили приказ ликвидировать меня», — вспоминал Орлов. Он рассказывал, что телеграфировал в ответ Слуцкому: «Я не нуждаюсь в телохранителях, потому что мой штаб двадцать четыре часа в сутки охраняет испанская гражданская охрана и что вооруженные агенты испанской тайной полиции сопровождают меня во всех моих поездках»[638].

Отклонив предложение Центра, Орлов в качестве меры предосторожности отправил своего помощника Эйтингона в немецкую Интернациональную бригаду для отбора десятка самых надежных немецких коммунистов для своей личной охраны. «Эти люди стали моими постоянными компаньонами», — писал Орлов, отмечая, что они «следовали за мной повсюду, вооруженные автоматами и связками ручных гранат у пояса»[639].

Орлов, подозревавший, что его фамилия продвигается к началу ежовского списка кандидатов на ликвидацию, еще более укрепился в этом подозрении в октябре 1937 года, когда его неожиданно посетил Михаил Шпигельгласс, заместитель начальника Иностранного отдела НКВД. Орлов утверждал, что он прибыл из Парижа, куда был направлен Ежовым, чтобы лично руководить охотой на Рейсса. Документы НКВД показывают, что Орлов скрывал истинные обстоятельства, поскольку Шпигельгласс был направлен в Испанию[640] Слуцким, чтобы организовать побег Скоблина из Франции на самолете.

Беспокойство Орлова за собственную безопасность возросло, когда он, по его словам, обнаружил, что Шпи-гельгласс встречался в Мадриде с агентом НКВД по фамилии Болодин, который, как его предупреждали, был направлен Ежовым для руководства «летучей группой» в Испании. Эта новость вызвала у него опасения в том, что, возможно, планируется похищение его жены и дочери в качестве заложников, чтобы гарантировать его возвращение в Москву, когда придет время для его отзыва[641].

«Когда в двенадцать часов ночи эта мысль пришла мне в голову, я поехал на виллу и разбудил их, — писал Орлов. — Я отвез их во Францию, нанял для них виллу и оставил с одним агентом из испанской секретной полиции, который знал Францию, потому что в прежние времена работал водителем такси в Париже». В своих показаниях американцам Орлов утверждал, что в 1937 году он сам подумывал о том, чтобы бежать, однако, взвесив все варианты, решил, что время еще не настало. «Я ждал, оттягивая свой разрыв с Москвой, потому что чувствовал, что тем самым продлеваю жизнь своей матери и теще, — объяснял Орлов. — В глубине души все еще теплился слабый огонек надежды на то, что что-нибудь помешает этому, что что-нибудь произойдет в Москве и положит конец этому кошмару, этой нескончаемой цепи расправ»[642].