Роковые иллюзии - Олег Царев

Орлов поспешил разыскать бюро путешествий и взять билеты, жена его бросилась в гостиницу, чтобы забрать чемоданы и дочь Веру. Интенсивное уличное движение во время праздника превратило их поездки по Парижу в безумное состязание наперегонки с часовой стрелкой, и когда они встретились на вокзале, до отхода поезда на Шербур оставались считанные минуты. Через час после прибытия в порт к вечеру того дня Орловы были на борту «Монклэр». Вскоре после заката солнца, дав два прощальных гудка, пароход, на борту которого находился самый высокопоставленный офицер советской разведки, из всех когда-либо пытавшихся бежать от Сталина, вышел в потемневшие воды Ла-Манша и взял курс на запад, через Атлантику, в Канаду.

Так начался четырнадцатилетний период жизни Орлова в качестве беглеца. Центр, очевидно, не имел понятия о том, что бывший начальник советской тайной полиции в Испании был уже на борту судна в Атлантическом океане, когда в Москву на следующий день сообщили, что «Швед» не появился, как планировалось, в парижском посольстве. Согласно документам НКВД, двое суток спустя Ежов лично занялся этим делом. 21 июля, когда «Монклэр» пришвартовался в Монреале и Орловы сошли по трапу на канадскую землю, Ежов готовился отправить «летучие эскадроны» на поиски пропавшего.

Канадские власти оказали Орлову дружеский прием. Проверив его дипломатический паспорт и прочитав рекомендательное письмо от главы их консульства в Париже, офицер иммиграционной службы выдал генералу удостоверение личности, позволяющее ему пребывание в Канаде в течение двух месяцев в качестве иностранца, получившего визу на временное пребывание в стране. Орловы привезли с собой припрятанную в ручном багаже крупную сумму в валюте США. Впоследствии советские власти будут утверждать, что это были оперативные фонды НКВД, украденные из сейфа в служебном

347

помещении барселонской резидентуры. Подтверждающее доказательство находится на странице 170 первого тома досье Орлова, где содержится заключение по обследованию сейфа барселонской резидентуры, сделанному после его исчезновения. Там сообщается, что недостача составляла около 60 ООО долларов, предположительно взятых Орловым. Эта сумма была значительно больше той, которая, по свидетельству Орлова, была при нем, когда он прибыл в Северную Америку. Он так и не объяснил расхождение в цифрах, и из документов НКВД тоже неясно, было ли какое-либо другое объяснение исчезновению столь значительной суммы[655].

«Когда я вступил на территорию Соединенных Штатов, у меня было 22 800 долларов», — позднее свидетельствовал Орлов, настаивая на том, что все это до последнего гроша составляло его «сбережения». В 1955 году он заверял Службу иммиграции и натурализации США, что он был «высокооплачиваемым должностным лицом», чей «оклад в последние годы составлял 900 долларов в месяц, а заработок жены — 350 долларов в месяц». Утверждая, что деньги всегда выплачивались ему в долларах, когда он работал за границей, Орлов говорил, что при этом не было никаких вычетов. В результате оказывалось, что общая сумма, которую Орловы привезли с собой, составляла несколько более суммы их общих заработков за два года их пребывания в Испании. Однако, поскольку сюда не могли быть включены расходы на жизненные нужды или оплата счетов за лечение их дочери, Орлов заявил, что в эту сумму входили наличные деньги из фонда, которые они копили, чтобы послать Веру в «школу-санаторий» в Швейцарии, когда ей исполнится шестнадцать лет[656]. Как бы ни получил он эти деньги, это была крупная сумма; в нынешних ценах более 250 000 долларов. Символично, что одно из первых действий г-жи Орловой в Канаде заключалось в том, чтобы, воспользовавшись преимуществами капиталистической системы, заставить свое состояние работать на них, принося проценты: она открыла сберегательный счет в Монреальском банке за № 300937 на имя Берг[657].

Банковская расчетная книжка была открыта на имя Марии, с тем чтобы она могла прожить независимо и заботиться о дочери в том случае, если ежовские «летучие эскадроны» расправятся с ее мужем. При тех обстоятельствах это была вполне оправданная мера предосторожности, поскольку, как оказалось, запись, сделанная в его личном досье в августе 1938 года, хотя и не намечала его кандидатуру для немедленной ликвидации, но рассматривала эту возможность. В записи отмечалось, что его «бегство рассматриваем как результат испуга и недоразумения», однако занимаемое Орловым положение было настолько высоким, что «сам факт побега является антипартийным поступком, граничащим с предательством»[658].

«Это была опасная игра, — впоследствии вспоминал Орлов. — Я понимал, что кремлевские террористы уже в пути, чтобы отыскать и ликвидировать меня». Орлов решил, что кроме защиты себя и своей семьи необходимо принять подобные меры в отношении своей матери и тещи, которые в то время были живы. Он предпринял шантаж, угрожая Сталину: «Я написал письма Сталину и начальнику НКВД Ежову, предупреждая, что если они попытаются отыграться на моей матери или теще или если им удастся убить меня, мой адвокат опубликует все известные мне сведения о преступлениях Сталина, которые я перечислил в этих двух письмах»[659].

Орлов отмечает, что дублирующие друг друга письма на тридцати семи страницах были написаны им вскоре после прибытия в Канаду. Согласно его письменному отчету и последующим показаниям перед сенатом США, в них содержался длинный перечень преступлений советского диктатора. Начиная с убийства Кирова и не скупясь на ужасные подробности, он, по его словам, составил список преступлений Сталина, включавший использование НКВД для получения признаний и фабрикации обвинений для сфальсифицированных московских судебных процессов и «чисток» маршала Тухачевского и других командиров Красной Армии. Чтобы посчитаться с Ежовым, Орлов сообщил «Большому Хозяину» о том, как Скоблин, один из похитителей генерала Миллера, игнорировал строгие указания Кремля и укрылся в советском посольстве в Париже в сентябре 1937 года.

«Я предупредил его самым решительным образом, что если он осмелится отыграться на наших матерях, я опубликую все, что знаю, — писал Орлов, драматизируя события таким образом, что это сделало бы честь любому голливудскому сценаристу. — Я был уверен, что Сталину придется отложить свою месть до тех пор, пока не удастся похитить меня и заставить отдать мои спрятанные записки, чтобы не допустить публикации секретов его преступлении»[660].

Это был грандиозный шантаж, и для его осуществления Орлову пришлось найти способ доставить по адресу свои требования, не раскрывая своего местопребывания. Ему удалось это сделать, заручившись помощью двух своих русских двоюродных братьев, эмигрировавших в Америку.