Истории, рассказанные у камина (сборник) - Артур Дойл

– Сейчас я покажу вам жемчужину своей коллекции, – с гордостью в голосе произнес он. – После того как в Роттердаме{372} умер детеныш, во всей Европе остался лишь один экземпляр этого животного. Это бразильская кошка.

– И чем же она отличается от остальных кошек?

– Сейчас сами увидите, – рассмеялся он. – Будьте добры, откройте окошко и загляните внутрь.

Я сделал то, что он просил, и взору моему открылась большая пустая комната с каменными плитами на полу и маленькими зарешеченными окнами на противоположной стене.

В самом центре комнаты, посреди желтого пятна солнечного света, растянулось во весь рост огромное существо величиной с тигра, но черное и блестящее, как полированное черное дерево. Больше всего оно походило на гигантскую и очень ухоженную черную кошку, оно грелось на солнышке, подвернув лапы, точно так же, как это делала бы обычная домашняя кошка. Но грациозностью, силой и абсолютной чернотой своей зверь этот до того напоминал какое-то адское создание, что, прильнув к окошку, я застыл, не в силах оторвать от него глаз.

– Правда, она великолепна? – с придыханием произнес мой хозяин.

– Потрясающе! Никогда еще не видел столь благородного создания.

– Некоторые называют ее черной пумой, но на самом деле ничего общего с пумой она не имеет. У этой киски от носа до хвоста одиннадцать футов. Четыре года назад это был всего лишь черный пушистый комочек с двумя желтыми глазками. Мне его продали новорожденным котенком в джунглях у истоков Рио-Негро{373}. Его мать убили копьями, после того как она сожрала дюжину местных.

– Они настолько свирепы?

– Это самые коварные и кровожадные создания на всей планете. Стоит при индейце из джунглей упомянуть о бразильской кошке, и его начинает трясти, как в припадке. Они предпочитают охотиться на людей. Этот парень, правда, еще ни разу не пробовал живой крови, но, если это произойдет, он превратится в настоящего монстра. Сейчас он никому не разрешает входить в свое логово, кроме меня. Даже Болдуин, мой конюх, боится к нему приближаться. Ну а я для него все равно что папочка и мамочка в одном лице.

С этими словами, к моему изумлению, он быстрым движением приоткрыл дверь, проскользнул внутрь и тут же захлопнул ее за собой. Услышав его голос, огромное гибкое животное поднялось, зевнуло и стало нежно тереться круглой черной головой о его бок, пока он трепал и поглаживал его между ушами.

– Теперь, Томми, давай в клетку! – сказал он.

Гигантская кошка отошла в сторону и свернулась калачиком под навесом из стальных прутьев. Эверард Кинг вышел из комнаты, взялся за железную ручку, о которой я упоминал, и начал ее вращать. Решетка из коридора через прорезь в стене поползла внутри комнаты и, сомкнувшись с навесом, образовала надежную клетку. После этого он снова открыл дверь и пригласил меня войти в комнату, в которой стоял резкий затхлый запах, присущий крупным хищникам.

– Вот так мы с ним и управляемся, – сказал он. – Днем он резвится в комнате, а на ночь мы его запираем в клетке. При помощи ручки в коридоре, как вы видели, его можно либо выпускать, либо сажать в клетку. Нет-нет, не делайте этого!

Я просунул руку между прутьями решетки, чтобы погладить животное по блестящему вздымающемуся боку, но он с серьезным лицом отдернул ее.

– Уверяю вас, это небезопасно. Не думайте, что если я так вольно с ним обращаюсь, он позволит это любому. Он очень разборчив в выборе друзей… Да, Томми? А, он почувствовал, что ему несут обед! Верно, мальчик?

Из глубин выложенного каменными плитами коридора послышались шаги. Животное вскочило и стало взволнованно ходить по клетке из стороны в сторону. Желтые глаза его засветились огнем, между рядами белых острых зубов стал виден подрагивающий багровый язык. Вошел конюх с большим куском мяса на подносе и забросил его через прутья решетки в клетку. Зверь легко подхватил его и оттащил в угол, где, зажав лапами, стал рвать и вгрызаться в него, время от времени поднимая окровавленную морду, чтобы посмотреть на нас. Это было страшное и в то же время завораживающее зрелище.

– Теперь вы понимаете, почему я его так люблю, не правда ли? – сказал мой хозяин, когда мы вышли из комнаты. – Тем более, что я сам его вырастил. Сюда его привезти из самого сердца Южной Америки было не так уж просто. Но, слава Богу, все прошло благополучно, он доехал в целости и сохранности, и сейчас в Европе это лучший экземпляр. В зоопарке мне предлагают за него золотые горы, но я ни за что не расстанусь с ним. Впрочем, я, наверное, уже достаточно долго испытываю ваше терпение своими рассказами, так что давайте-ка теперь последуем примеру Томми и перекусим.

Мой южноамериканский родственник был настолько увлечен своим поместьем и его необычными обитателями, что поначалу я решил, что ни о чем другом он и не думает. Однако вскоре выяснилось, что у него есть и другие интересы, и очень даже серьезные, о чем свидетельствовало количество получаемых им телеграмм. Они приходили беспрерывно, и, когда он вскрывал и читал их, лицо его неизменно становилось взволнованным и беспокойным. Иногда мне казалось, что это сообщения со скачек, иногда – что биржевые сводки, но в любом случае, было совершенно очевидно, что он следил за какими-то неотложными делами за пределами суффолкских холмов. За время шести дней моего пребывания в его доме он получал по четыре-пять телеграмм в день, иногда даже семь или восемь.

Надо сказать, что и я времени зря не терял и к концу этого срока установил со своим двоюродным братом самые сердечные отношения. Каждый вечер мы допоздна засиживались в бильярдной. Он рассказывал об удивительных приключениях, которые ему довелось пережить в Южной Америке, приключениях настолько опасных и отчаянных, что мне было трудно поверить, будто все это случилось с этим загорелым маленьким веселым человечком, сидящим перед мной. Я, в свою очередь, вспоминал кое что из своей лондонской жизни, которая интересовала его так сильно, что он даже пообещал приехать и пожить со мной в «Гроувноре». Ему очень хотелось вкусить городской жизни со всеми ее соблазнами и увеселениями, и, вопреки своей скромности, скажу, что лучшего проводника, чем я, ему было не сыскать. В последний день своего пребывания под его крышей я решился заговорить о том, что меня волновало больше всего. Я откровенно рассказал ему о своих денежных трудностях и надвигающемся крахе и попросил его совета… Хотя и надеялся на что-то более вещественное. Пока я говорил, он сосредоточенно курил сигару и внимательно слушал.

– Но вы являетесь наследником нашего родственника, лорда Саутертона, не так ли? – спросил он, когда я закончил.