Дневники Фаулз - Джон Фаулз

Поездка на Крит, 1—14 апреля

Каникулы не удались. Испортил их собственной филантропией. Покинул Спеце вместе с Кристи на день позже учеников, теплым, лучистым днем, на рассвете. В течение нескольких недель я ощущал скрытое давление со стороны супругов, они явно хотели, чтобы я одолжил им деньги на поездку. Собственных у них не осталось. Всякий раз, выпивая с ними, я старательно душил рвущуюся наружу щедрость. Благополучно обойдя множество опасных моментов, под конец я не выдержал и, попивая с ними кофе, сказал Рою:

— Я мог бы дать вам деньги на Крит.

Они согласились не раздумывая. Не знаю, почему я сделал это предложение. У нас очень разные вкусы. Теперь, задним числом, я жалею о своем предложении. Деньги они не возвратили, и весь мой выигрыш заключается в том, что я кое-что добавил в знание о себе и пережил один-два момента горького разочарования. Мне не жалко денег, мне жалко — и то не очень, — что они оказались неблагодарными. Правда, был один случай, довольно неприятный. Мать прислала мне на день рождения книгу. Дня за два до 31 марта он взял ее в руки и спросил, действительно ли у меня скоро день рождения. Да, подтвердил я, в понедельник. В понедельник ни один из них об этом не заговорил. Про деньги, потраченные на билеты, тоже никто не вспомнил. Конечно, они понимали, как понимал и я, что Рой никогда не сможет их вернуть. Не так уж, впрочем, и много — всего 8 фунтов, и я всегда дал бы такую сумму, если б они попросили. Что мне ужасно не нравится, так это их пренебрежительное отношение к чужим деньгам, их эгоцентризм. Они живут весело, подчас за чужой счет, но умудряются делать это, не оскорбляя чужие чувства. Физически Рой очень чувствителен: грубая ткань, яркое солнце, минута, проведенная на жестком стуле или в неудобном положении, причиняют ему муки. Он не тянул армейскую лямку, не носил тяжелое снаряжение, не занимался строевой подготовкой, не жил в казарме. В группе он стремится быть лидером; все должны делать то, что и он, — останавливаться, пить, есть, идти дальше. Роя можно назвать современным Лоуренсом, но без шарма последнего, без знания природы, цветов, птиц, земли. Нет, не Лоуренсом, а его тенью — бледной, ничтожной.

Элизабет мне нравится больше; она не болтлива, в ней есть стиль, ее не волнует ничего, кроме того, что происходит сейчас; в повседневной жизни она умнее и добрее своего мужа.

20 апреля

Скандал в школе. Учителей-англичан пригласили на встречу с директором и его заместителем, то есть с Анаспостопулесом и Пападакисом. Поначалу все шло как обычно, но потом А. выступил с критикой преподавания английского в школе, говорил о низком уровне, потере интереса и славном neige d’antan[436]. Его критика застала меня врасплох, хотя я и знал, что последнее время он питает ко мне враждебные чувства. Но самое удивительное: он не знает ни одного английского слова и в то же время убежден, что уровень подготовки падает. При нынешнем состоянии духа я вряд ли могу выйти из себя в такой абсурдной ситуации. Его обвинение основывалось на том факте, что в прошлом году я играл в теннис намного больше, чем в этом. Из этого он сделал вывод, что я утратил интерес к ученикам, а следовательно, и к преподаванию. Я действительно разочаровался в школе, но язык преподавал в этом году лучше — во всех группах, кроме одной из восьмого класса, состоящей из неисправимых бездельников.

Произошел обмен взаимными колкостями, взаимными упреками. Добрые отношения между нами рухнули. Рой взбесился больше меня. Теперь у меня не лежит душа к школе.

Очень тяжело и духовно, и эмоционально находиться в конфликте с обществом, в котором приходится существовать. Даже если бы обвинения А. были справедливы, я не чувствовал бы никакой вины. Сама система школы и атмосфера, порождаемая ею, подталкивают к безответственности. Я не могу обманывать себя, принимать эти правила игры. Опасное положение. Я намерен покончить с этим как можно скорее — не с нежеланием идти на компромисс, не со своей вздорной и упрямой прямолинейностью, а с порочными, сложными ситуациями, в которых это мое свойство неизбежно усиливается.

1 мая

Иногда Кристи жутко раздражают своим эгоцентризмом. Мне остается только терпеливо это сносить. Они же беззаботно плывут по течению, считая, что мы отличная команда, и даже не догадываются, чего мне стоят эти дипломатичность и терпимость. С Р. основная проблема — деньги; он всегда охотно их занимает и легко тратит. Он говорит: «Одолжи мне несколько тысяч. Через пару недель верну». И никогда не возвращает, а я, если намекну о возврате, чувствую себя назойливым кредитором. Он всем своим видом показывает, что деньги — ничто, их нужно быстрее тратить, и что сам он относится к ним легко и пренебрежительно, хотя любой человек, у кого их так же мало, как у него, может играть эту роль. Не делается никаких попыток сократить расходы. Один день они сидят дома и как бы экономят, а на следующий идут в поселок, чтобы истратить сумму, на которую можно жить три дня. За поездку на Крит никто со мной не расплатился. Видимо, она считается подарком; меня никто не поблагодарил, не преподнес даже никакой символической вещицы — хоть из многочисленных рисунков Роя, вставленных им в рамки. Отношения между членами небольшой группы людей постепенно все больше поглощают меня, я становлюсь более чувствительным к проявлениям эгоцентричности и гедонизма. Мелочи — но Кристи всегда устраивают так, что я оплачиваю большую часть счета; или я заказываю еду, а когда приносят, они забирают ее себе и мне приходится ждать следующей порции (это случилось только дважды, но само по себе показательно); никакой реакции, когда напоминаешь о мелких долгах, неравномерность при распределении. У Э. постоянно возникают небольшие прихоти — хочу сигарету, кофе, пирожное, — она превращает это в маленький спектакль, что-то вроде женской или детской мольбы о любви, создавая, таким образом, ложное представление о себе. Р. такой же. Они шумят, пререкаются и хнычут из-за пустячных желаний, будто хотят показать, что они слишком свободные, эмансипированные, «независимые» люди и не могут мириться ни с какими ограничениями.

Сегодня Элизабет стала читать раньше меня газету, только что пришедшую на мое имя из Англии, и не вернула, пока не прочитала всю. На уединенном острове такие мелочи приобретают большое значение. У меня же навязчивая идея, чтобы все делалось по справедливости. А Кристи в моем присутствии каждый день присваивают себе немного больше того, что им положено. Они вносят в общество колорит, но представляют и определенную угрозу. Это люди, которые один день расположены к тебе, а на другой равнодушны — с легким оттенком дружелюбия или, напротив, раздражительности; иногда они проявляют необоснованный энтузиазм. В них нет зла — только бесконечное легкомыслие, безответственность, с которыми невозможно бороться. Они не прыгают сломя голову в ад, но тихо сползают туда, глядя в небо. В общество они вносят порчу; вот с такими людьми я должен знаться и преодолевать их влияние.