Избавитель. Том 2 (СИ) - Соколов Макс

Аббан улыбнулся еще шире.

Аббан был рад обнаружить, что с глазу на глаз Эрни торгуется ничуть не хуже, чем через вестников. Купец с подозрением относился ко всем, кто не умел торговаться, за исключением Ахмана, который не столько не мог, сколько не желал это делать.

Они договорились о справедливой цене, но сумма оказалась немалой после того, как Аббан утроил ее по приказу Ахмана. Эрни и его жена с нескрываемым удовольствием наблюдали, как Аббан отсчитывает золото.

— Товар здесь. — Эрни поставил на прилавок коробку с цветочной бумагой Лиши и поднял крышку.

Аббан легонько погладил пальцами изящный рельефный узор цветов на верхнем листе, закрыл глаза и втянул воздух.

— Столько времени прошло, а пахнет по-прежнему сладко, — улыбнулся он.

— Если не мочить, будет пахнуть вечно, — пообещал Эрни, — или, по крайней мере, до конца наших дней.

— Эверам благословил твою дочь. Само совершенство во всем, словно ангел небесный.

Элона фыркнула, но Эрни сердито глянул на нее, и она притихла.

— Так и есть, — согласился Эрни.

— Мой господин хотел бы приобрести ее в жены, — сказал Аббан. — Он поручил мне договориться о выкупе и будет весьма щедр.

— Насколько щедр? — осведомилась Элона.

— Какая разница! — осерчал Эрни. — Лиша не лошадь, она не продается!

— Конечно-конечно. — Аббан поклонился, чтобы выиграть время и обдумать положение.

Он не ожидал такой реакции и не мог понять, действительно ли Эрни оскорблен или просто торгуется, чтобы набить цену.

— Прошу прощения за неправильный выбор слов, — произнес Аббан. — Увы, ваш язык подводит меня в самые неподходящие моменты. Я не хотел никого оскорбить.

Эрни смягчился, и Аббан расплылся в улыбке, отточенной на тысячах клиентов, которые искренне верили, что толстяк — их друг.

— Мой господин понимает, что твоя дочь — глава племени, а не простой товар. Он хочет оказать ей и вашему племени великую честь, смешав свою кровь с вашей. Рядом с ним твоя дочь станет во главе всех женщин севера и будет обладать властью как при дворе Избавителя, так и в его постели, чтобы предотвратить излишнее кровопролитие, когда мой господин продолжит наступление.

— Это угроза? — спросил Эрни. — Твой господин убьет нас, чтобы забрать ее, если я ее не продам?

Лицо Аббана запылало. Он все-таки оскорбил Эрни, и очень серьезно. Пар’чин нередко говорил ему, что красийцы слишком легко приходят в ярость, но северяне, похоже, тоже мгновенно вспыхивают от чрезмерной откровенности.

Аббан низко поклонился, раскинув руки:

— Умоляю, друг мой, давай начнем заново. Мой господин не угрожает и не хочет никого оскорбить. По нашему обычаю, отцы устраивают браки дочерей. В частности, семья жениха должна уплатить отцу невесты ее символическую стоимость. Мне говорили, что у северян есть такой же обычай.

— Есть, — подтвердила Элона, прежде чем Эрни успел ответить.

— У других, может, и есть, — поправил тот, — но я воспитывал Лишу иначе. Если твой господин хочет жениться на моей дочери, он должен ухаживать за ней на равных основаниях, и если придется ей по душе, то может попросить моего благословения.

Аббану такой обычай показался отсталым, но его мнения никто не спрашивал. Он снова поклонился:

— Я передам моему господину твои условия. Полагаю, он незамедлительно начнет ухаживать за твоей дочерью.

Глаза Эрни широко распахнулись.

— Я не… ох! — вскрикнул он. Элона впилась в его руку ногтями. Аббан с любопытством наблюдал за происходящим. Его жены отнюдь не были покорными, но никогда бы не посмели так унизить его перед клиентом.

— Ничего страшного, если он принесет цветочки, — заметила Элона. — Ты сам сказал, что решать Лише.

Эрни долго смотрел на жену, затем вздохнул и кивнул. Он закрыл коробку с бумагой.

— Тяжелая, — заметил он. — Позвать мальчика, чтобы отнес?

— Да, спасибо, — кивнул Аббан.

— Насколько я знаю, все мальчики заняты, — сказала Элона, — а мне не повредит прогуляться. Я сама отнесу.

Аббан снова пришел в замешательство. В Красии все женщины выполняли тяжелую работу, но, судя по тому, как Эрни выпучил глаза, он был потрясен.

Элона зашла за прилавок. Аббан залюбовался ее красотой, хотя и немного увядшей. Возможно, муж не нагружает ее работой и держит поблизости, чтобы удовлетворять свою похоть? У многих красийцев были балованные жены, но Аббан не терпел лени, и даже самые молодые и красивые его жены трудились наравне с остальными.

На безлюдной тропинке, которая вела из мастерской Эрни, Аббан повернулся к Элоне:

— Я молю Эверама, чтобы мое незнание ваших обычаев не нанесло тебе и твоему мужу непростительную обиду.

Элона покачала головой:

— Мы не так уж отличаемся от вас. У нас одобряют браки отцы, но устраивают их матери. Эрни не благословит брак дочери, пока мы не договоримся о выкупе.

Аббан встал как вкопанный. Наконец-то он понял!

— Ну конечно! К сожалению, мать моего господина, Кадживах, осталась в Даре Эверама с его женами. Могу ли я говорить от ее имени?

Элона кивнула, но выгнула бровь:

— У него есть другие жены?

— Конечно. Ахман Джардир — Шар’Дама Ка.

Элона нахмурилась:

— Посоветуй ему даже не упоминать их при моей дочери. Она ужасно ревнива.

— Непременно, благодарю. Полагаю, твоя дочь невинна?

— Разумеется, — отрезала Элона.

Аббан поклонился:

— Прошу не счесть за оскорбление. В Красии первая жена лично осматривает невест, но если у вас так не принято, довольно будет и слова.

— У нас принято раздвигать ноги только перед травницами и законными мужьями, так что не надейтесь ощупать товар.

— Ну конечно, — кивнул Аббан и улыбнулся. Торг начался.

В ожидании Аббана Джардир метался по шатру, как дикий зверь.

— Что он сказал? — спросил он, едва хаффит вошел. — Согласился?

Аббан покачал головой, и Джардир глубоко вздохнул, чтобы принять разочарование и пропустить его сквозь себя.

— Госпожа Лиша больше похожа на дама’тинг, чем я думал, — признал Аббан. — Она вправе сама выбирать мужа, но ты все же должен уплатить выкуп за благословение ее отца.

— Я заплачу любую цену.

Аббан поклонился.

— Конечно, но я, твой скромный слуга, уже начал переговоры, чтобы казна не слишком пострадала.

Джардир отмахнулся:

— Так я могу обратиться к ней напрямую?

— Ее отец дал позволение ухаживать за ней.

Джардир улыбнулся, схватил копье и подошел к посеребренному зеркалу.

— Что ты ей скажешь? — спросил Аббан.

Джардир обернулся к нему.

— Понятия не имею, — признался он. — Но такова воля Эверама, и я рассчитываю, что нужные слова сами слетят с языка.

— Ахман, я не уверен, что это сработает, — приуныл тот.

Джардир посмотрел на Аббана. Несказанные слова повисли в воздухе. В этом смысле Аббан очень походил на Пар’чина. Учтивый. Снисходительный. И при этом совершенно неверующий.

Джардир смотрел на старого друга, и сердце его сжималось от жалости. Он наконец понял, каково быть хаффитом. Эверам не говорит с ним. Аббан может сколько угодно поминать Создателя, но никогда не слышал Его голоса, никогда не покорялся с восторгом Его божественной воле. Одна лишь жажда наживы говорит с Аббаном, и он навсегда останется ее рабом.

Но это тоже часть плана Эверама — ведь хаффит видит то, чего не видят другие; то, что очень важно Джардиру, если он хочет победить в Шарак Ка.

Джардир положил руку на плечо Аббана и печально улыбнулся:

— Я знаю, друг мой, но если ты не веришь в Создателя, верь в меня.

Аббан поклонился:

— Конечно. Но хотя бы не упоминай других жен. Ее мать сказала, что госпожа Лиша очень ревнива.

Джардир кивнул. Его ничуть не удивило, что такая женщина знает себе цену и не потерпит соперниц. Это лишь разожгло его желание.

Рожер занимался со своими подмастерьями без особого воодушевления. Они кое-чему научились, но каждый раз, когда Кендалл склонялась над скрипкой, он видел рубцы на ее груди. Пусть шрамы от когтей демонов почетны, но Рожеру они напоминали, как много предстоит заниматься его подмастерьям, прежде чем ночью от них будет какой-то прок. Скорее бы прибыли учителя из гильдии жонглеров!