Воины Новороссии. Подвиги народных героев - Михаил Иванович Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне жена летчика Героя России Пешкова называла Возжаевку Выживаевкой…
— Много поговорок про такие забытые Богом места… В Возжаевке я был в командировках. Конечно, грустновато.
— Итак, Хурба.
— Да, в итоге мы поехали в Хурбу.
— И с вами девушка из Грибановки, — посмотрел на жену Криштопа. — Она так далеко не ездила…
— Она вообще никуда не ездила! Когда мы познакомились и я сделал ей предложение, надо же с родителями знакомить. И поехали на поезде ко мне. И она первый раз в такое длительное путешествие пустилась.
Сколько невест офицеров вот так ехали через всю страну, не зная, сколько раз ее пересекут за время супружеской жизни, и с каждой поездкой все глубже пропитываясь бескрайними просторами России.
Максим Криштоп:
— А когда ехали в Хурбу, полетели в Комсомольск-на-Амуре. Восемь часов лететь. Мне-то, лейтенанту, две сумки взял и вперед. А она-то этого не видела ничего. Особенности военной службы до сих пор не все понимают. Даже столько времени прослужив, а тогда молодой девочке уехать так далеко от родных и близких, что… В части приняли нормально. Это же будущее. Приехал лейтенант — а он летчик, который может многое. Поэтому всегда принимают нормально.
— А женушка… Она же поехала за лейтенантом…
— Да, поехала. Приехала и потихоньку налаживала быт… Приехали, но должны были переучиваться. А пока еще полетать на Л-39 в лейтенантском звании. Мы ездили в Ейск. А потом на переучивание на Су-24 поехали в Липецк. Поэтому сначала мы там не обустраивались.
— Вот вы: не «я поехал», а «мы поехали».
— Да, и в Ейске мы были.
— Бывает, муж поехал, а жена дома осталась. А у вас — мы…
Криштоп Максим:
— Мы вместе. В Липецке сняли квартирку. Я учился, а по вечерам гуляли. Липецк прекрасный город. До сих пор любой командировке туда радуюсь.
16. ЧП. Делай не как я сказал, а делай, как я
— Вот вы переучились на СУ-24. Был случай, что самолет выехал за полосу? — спросил я.
Мне было интересно, что расскажет об этом случае сам летчик.
— Да, как раз отучился. Вернулся в Хурбу, и первый самостоятельный полет. Вот что: надо быть собранным. И я выкатился… Не справился… Не выдержал направление на пробеге… Там «нога» попала в колодец дренажный. Стойка сломалась. Это же материальный ущерб. Все было оценено, возбуждали уголовное дело в отношении меня.
Старший лейтенант Криштоп
— Вы переживали?
— Конечно. Сломал самолет, подвел командиров… Шло следствие, но, слава богу, провели экспертизу, и состава преступления в моих действиях не было обнаружено. Следствие прекратили. Но я какое-то время не летал.
— На лейтенанта и свалилось такое…
— Да. Мне командиры пальчиком погрозили: больше так не делай. И в 2005 году я начал планомерно летать. Осваивать самолет СУ-24. Стал летчиком второго класса, потом первого класса…
— Вот вы служите…
— Вообще это работа. В первую очередь. Чтобы быть в эйфории, это надо в аэроклуб идти, там тебя покатают. И ты как сторонний наблюдатель, зритель. А ведь столько подготовительных мероприятий, столько всего надо сделать. Надо готовиться, надо знать. Эйфория, которая приходит, не просто эйфория, а удовольствие от этого приходит. Когда ты выучился, все знаешь, все умеешь, и тех трудозатрат, которые ты прикладывал раньше, они уже не нужны. И ты гораздо более спокойно выполняешь полеты, уже не с тем эмоциональным напряжением. Понятно, оно сохраняется, но не с тем эмоциональным напряжением, как раньше. Конечно, это счастье, радость, когда ты летишь. Все перед тобой. Особенно, когда у тебя получается. Когда ты выполнил полетное задание, ты не летишь обратно и не грызешь себя, что ракета мимо цели попала. Или на вираже высоту не выдержал, криво, косо и не попала…
— А вы не застали Харчевского?
— Достойнейший человек. Очень большой в авиационном плане. Очень много сделавший для военной авиации. Учитывая то время, когда он руководил Липецким центром. Это же всегда было местом, где теоретически и практически учили, где на новых самолетах отрабатывали методики пилотажа, методики боевого применения, которые потом шли в полки. На тех материалах, которые там были сделаны, учились. Поэтому, что делал Харчевский — это очень многое. По принципу: «Делай не как я сказал, а делай, как я». Поэтому в авиации командиры и начальники, которые выполняют полеты, показывают лейтенантам: вот так я умею, будешь слушаться и готовиться как надо, будешь уметь также. Это основной принцип учебы. Поэтому без этого никуда. Поэтому в авиации летают и полковники, и генералы. И главком летает, вернее, летал. И Зелин летал. И Бондарев. Все они выполняли полеты, все летали. Сейчас, правда, иное принято решение, но, значит, так надо.
— Но замы командующего должны летать… Вы в Бутурлиновке побывали… Как она вам?
— Борисоглебск мне больше нравится. А в Бутурлиновке, пока здесь аэродром реконструировали. Получалось приезжать домой только на выходных. С детьми реже виделись.
— В Сирии были…
— Несколько раз…
— Что Сирия вам дала для опыта?
— Любые боевые действия дадут опыт, который не даст ни один тренировочный полет. Там по-другому организована работа авиационной части. Группа, которая там есть, отличается от того, что происходит при подготовке и организации полетов здесь. Когда ты находишься рядом с другими авиационными представителями, то есть там в одной группе работают и истребители, и вертолеты, пэвэошники. Можно прикоснуться и к их работе, причем наличие зенитно-ракетных подразделений, ракетных…
(В книге «Герои Сирии. Символы российского мужества» описывалась служба летчиков на базе Хмеймим, где с ними выполняли задачи вертолетчики, морпехи, зенитчики.)
— Что удалось вам там почерпнуть?
Подполковник Криштоп:
— Это проверка, во-первых, готов ты или не готов. Практически-то понятно: ты летчик первого класса, а вот психологически готов? Практически работать на земле: понятно, там враги, и надо лететь, и наносить
