Ковен озера Шамплейн - Анастасия Гор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Секунду… Ты живешь прямо в школе? – удивилась я, когда мы поднялись на последний этаж и уперлись в стену в конце коридора. За углом показалась дверь с массивным замком, похожая на еще один шкафчик для одежды.
Исаак остановился, доставая ключи.
– Ну да, – он смущенно почесал затылок. – Здесь раньше была комната для фотомонтажа, но ее перенесли в новый корпус, а что с этой делать, так и не придумали. Отдали мне, пока квартиру не сниму. Так что теперь я здесь и за ночного сторожа, ха! Мне даже разрешили оставить муравьиную ферму.
Я поморщилась и взяла Зои под локоть, насильно затаскивая следом, когда она попыталась запротестовать при слове «муравьи».
Из соседних классов доносился гогот подростков – все это было слышно даже через толстые стены. Исаак широким жестом пригласил нас осмотреться.
– Чувствуйте себя как дома!
Но слово «дом» никак не подходило этому месту, где умещался лишь раскладной диван, холодильник с микроволновкой и стол, заваленный книгами и какими-то археологическими находками. Зои тут же прилипла к его муравьиной ферме и начать умиляться этим «крошечным малюткам, так отважно несущим на спине тяжелые соломинки».
Пока Исаак ставил чайник и искал чистые кружки, я прошлась вдоль стены, на которой пестрели сертификаты, разбавленные его фотографиями с конференций. На всех них Исаак был свеж, румян и одет с иголочки: дорогие костюмы и галстуки с вышивкой известных брендов, уложенные гелем волосы и окружение из солидной публики деятелей науки. Глядя на него сейчас, выбирающего непорванные пакетики с заваркой, некоторые из которых он использовал по несколько раз, мне хотелось спросить…
– Что с вами стало? – опередила меня Зои и добавила, осознав, как грубо это прозвучало: – Почему вы уехали из Манчестера и стали жить в каморке для швабр? Зачем вообще нужно было менять университет на школу?
Последний вопрос так и повис в воздухе. У меня таких набралось уже побольше сотни. Все они зудели на языке, просясь наружу, а я то и дело проглатывала их обратно. Исаак залил кипятком зеленый чай с ароматом жасмина и пробормотал, не поднимая глаз:
– Меня уволили, и я решил попробовать что-то новое. Оставил дом и переехал туда, где жила моя первая любовь… Мне показалось это романтичным. Я всегда любил пейзажи Шамплейн. А работа учителем менее ответственная и напряженная, чем ведение кафедры.
– Подождите… Вы были заведующим кафедры?
– Да, мне даже предлагали пост декана, – скромно улыбнулся Исаак, подавая Зои кружку с глиняной лепкой. Она сделала глоток, присаживаясь на диван. – Но все, что ни делается, то к лучшему. Вот, например, впервые встретил родную дочь сегодня.
Я сощурилась, снимая с прищепки на войлочном шнурке старый снимок. Пока я разглядывала себя, еще двухмесячную малышку, лежащую на груди матери рядом с Джулианом в голубом комбинезончике, Зои снова спросила:
– Почему же вас уволили?
– У меня деградация памяти… Вторая стадия болезни Паркинсона. Попросили уйти по собственному желанию.
– Ой… Я сожалею. Но как же…
– Мы здесь вообще-то по делу, – резко оборвала их светскую беседу я, отбросив в сторону снимок.
Обескураженный моим напором, Исаак даже обжегся кипятком.
– По какому? Я думал, ты захочешь узнать о…
– В Бёрлингтоне происходят убийства, – быстро начала я, боясь, что если дам Исааку вставить еще хоть слово о моей матери, то не сдержусь и действительно начну расспрашивать его о ней взахлеб. – Уверена, ты в курсе. Уже шесть убийств с этого лета. Ритуальных. Кто-то отрубает жертвам пальцы и вырезает глаза, заменяя их черным жемчугом. Еще на их телах оставляют знаки. Вроде таких, – я подобрала красный карандаш с письменного стола и, схватив чью-то непроверенную контрольную, криво начеркала пару символов.
Исаак взял у меня листок, напряженно хмурясь.
– Похоже на подмену.
– Что еще за подмена?
– Sibstitisyon. Так назывался этот ритуал на Гаити. В начале шестнадцатого века кто-то из рабов перевез его в США. Твоя мама рассказывала о нем. Я отлично запомнил его, потому что ничего более жуткого мне изучать не доводилось. Это магия, полная боли.
Я вздохнула: эти слова были для меня болью не меньшей. Точно соль на рану – лишний повод пожалеть о гримуаре моего ковена, утерянном в пожаре. С ним я бы давно нашла разгадку всему, что сейчас происходит.
– Только в том ритуале не было черного жемчуга…
– Полагаю, потому, что это послание лично для меня, – сказала я, скрещивая руки на груди. – Так что за ритуал?
Исаак снял очки и протер засаленные стекла краем рубашки, садясь в дырявое кресло.
– Способ спасти ковен, если ему грозит вымирание. К нему прибегают лишь в отчаянии. Потому он и зародился на Гаити: прибывшие после Колумба работорговцы вырезали или распродали почти все местное население. Зная, что им грозит, ковены добровольно приносили себя в жертву. Оставалась жить лишь Верховная – она переносила магию своих ведьм в какой-либо предмет, чтобы убежать с ним как можно дальше и, когда все утихнет, передать магию достойным. Основать новый ковен, но сохранить традиции.
– Верховная переносила в предмет души? – переспросила Зои, отхлебывая жасминовый чай.
– Нет, только силы. В те времена, когда выхода не оставалось, этого было достаточно. Не знаю, какой толк в этом ритуале в современном мире, но слышал, что один ковен где-то в Монтане практикует его, но уже для других целей…
– В Монтане? – Я напрягла все свои извилины, чтобы вспомнить. – Точно! Верховного того ковена зовут Марк Сайфер, верно? Моя мать как-то упоминала о нем. Он ее бывший.
Исаак кивнул, ничуть не удивившись этому.
– Да, верно. Больше я ничего не знаю. Одри, тебе не следует находиться в городе, если здесь происходит такое…
Я закатила глаза и едва не съязвила в ответ. Решив вместо этого абстрагироваться, я вернулась к столу и перешла к другому снимку, лежащему на коврике под компьютерной мышкой. На нем мы отмечали наш с Джулсом пятый Имболк. Мама, одетая в парадные одежды Верховной, держала нас за руки на фоне костра. Следующий снимок был сделан на Рождество: мы втроем лепили снеговика. Каждая фотография была датирована – за один год мама присылала Исааку минимум три наших фото, вплоть до моего последнего дня рождения, проведенного с ней вместе.
– Значит, ты все это время знал, что у тебя есть дети, но даже не пытался стать им отцом?
Этот вопрос гудел внутри громче всех остальных, перебивая мысли. В какой-то момент я не удержалась, и он вырвался,
