Диалектика капитала. К марксовой критике политической экономии. Процесс производства капитала. Том 1. Книга 2 - Николай Васильевич Сычев

Однако «фактически на товарном рынке владельцу денег противостоит непосредственно не труд, а рабочий. То, что продает последний есть его рабочая сила. Когда его труд действительно начинается, он перестает принадлежать ему и, следовательно, не может быть продан. Труд есть субстанция имманентная мера стоимостей, но сам он не имеет стоимости.

В выражении «стоимость труда» понятие стоимости не только совершенно исчезает, но и превращается в свою противоположность. Это такое же мнимое выражение, как, например, стоимость земли. Но такие мнимые выражения возникают из самих производственных отношений. Это – категории для форм проявления существенных отношений. Что вещи в своем проявлении часто представляются в извращенном виде, признано как будто во всех науках, за исключением политической экономии (выделение наше. – Н.С.)»[763].

Такое извращенное толкование заработной платы было характерно даже для классической политической экономии. По словам К. Маркса, последняя без всякой критики позаимствовала у обыденной жизни категорию «цена труда», для того чтобы поставить затем вопрос: чем же определяется эта цена? Причем она довольно быстро убедилась в том, что изменение отношения между спросом и предложением ничего не может объяснить в цене труда, как, впрочем, и в цене всякого другого товара, кроме изменения самой цены, т. е. колебания рыночных цен выше или ниже определенной величины в зависимости от этого отношения. «Если спрос и предложение покрывают друг друга, то при прочих равных условиях прекращается колебание цен. Но тогда спрос и предложение перестают и объяснять что бы то ни было. При равенстве спроса и предложения цена труда есть его цена, определяемая независимо от соотношения спроса и предложения, его естественная цена; таким-то образом и пришли к «естественной» цене труда как к предмету, который собственно и подлежит исследованию. Или же рассматривали колебания рыночной цены за более или менее продолжительный период, например, за один год, и находили, что отклонения ее в ту или другую сторону взаимно уравновешиваются на некоторой средней, постоянной величине. Эта средняя величина, конечно, должна определяться иначе, чем определяются взаимно компенсирующиеся отклонения от нее. Эта цена труда, господствующая над случайными рыночными ценами и регулирующая эти последние, так называемая «необходимая цена» (физиократы) или «естественная цена» (А. Смит) труда, может быть, как и у других товаров, лишь его стоимостью, выраженной в деньгах»[764].

Именно таким путем, указывал далее К. Маркс, классическая политическая экономия стремилась пробиться сквозь случайные колебания цены труда и обнаружить его стоимость. Как и у всех других товаров, стоимость эта определялась не затратами труда (ибо такое определение было полной нелепостью), а издержками производства рабочего. Но что представляют собой эти издержки, т. е. издержки, затраченные на то, чтобы произвести или воспроизвести самого рабочего? Этим вопросом, поставленным классической политэкономией, неосознанно был подменен первоначальный вопрос, так как издержки производства труда есть не что иное, как сумма цен товаров, необходимых для воспроизводства данного рабочего, а потому она вращалась в порочном кругу и не двигалась с места. На самом деле, то, что она называла «стоимостью труда» (value of labour) «есть в действительности стоимость рабочей силы, которая существует в личности рабочего и столь же отлична от своей функции, труда, как машина отлична от своих операций. Занятые различием между рыночными ценами труда и его так называемой стоимостью, отношением этой стоимости к норме прибыли, к товарным стоимостям, создаваемым трудом, и т. д., экономисты никогда не замечали, что ход анализа не только ведет от рыночных цен труда к его мнимой «стоимости», но и заставляет самую эту стоимость труда, в свою очередь, свести к стоимости рабочей силы. Не осознав этих результатов своего собственного анализа, некритически применяя категории «стоимость труда», «естественная цена труда» и т. д. как последнее адекватное выражение рассматриваемого стоимостного отношения, классическая политическая экономия запуталась, как мы увидим впоследствии, в неразрешимых противоречиях, дав в то же время прочный операционный базис для пошлостей вульгарной политической экономии, принципиально признающей лишь одну внешнюю видимость явлений»[765].

По К. Марксу, нужно прежде всего рассмотреть то, каким образом на поверхности этих явлений стоимость и цена рабочей силы выражаются в своей превращенной форме, т. е. в виде заработной платы.

Как известно, дневная стоимость рабочей силы рассчитывается исходя из определенной продолжительности жизни рабочего, которой соответствует определенная длина рабочего дня. Предположим, что обычный рабочий день продолжается 12 часов и что дневная стоимость рабочей силы равна 3 шиллингам, представляющим денежное выражение этой стоимости, которая воплощает в себе 6 рабочих часов. Если мы выразим ее в виде стоимости дневного труда, то получим следующую формулу: двенадцатичасовой труд имеет стоимость в 3 шилл. «Стоимость рабочей силы определяет, таким образом, стоимость труда, или – в денежном выражении – его необходимую цену. Если же цена рабочей силы отклоняется от ее стоимости, то и цена труда отклоняется от его так называемой стоимости.

Так как стоимость труда есть лишь иррациональное выражение для стоимости рабочей силы, то само собой понятно, что стоимость труда всегда должна быть меньше, чем вновь созданная трудом стоимость, потому что капиталист всегда заставляет рабочую силу функционировать дольше, чем это необходимо для воспроизводства ее собственной стоимости»[766]. Так, в приведенном выше примере стоимость рабочей силы, функционирующей в течение 12 часов, равна 3 шиллингам, т. е. стоимости, для воспроизводства которой рабочая сила должна функционировать в течение 6 часов. Между тем вновь созданная стоимость равна 6 шилл., так как рабочая сила функционировала в течение 12 часов. Поэтому «вновь созданная ею стоимость зависит не от ее собственной стоимости, а от продолжительности ее функционирования. Мы получаем, таким образом, тот на первый взгляд нелепый результат, что труд, создающий стоимость в 6 шилл., сам обладает стоимостью в 3 шиллинга»[767].

Более того, возникает видимость, что стоимость в 3 шилл., в которой выражается оплаченная часть рабочего дня, т. е. шестичасовой труд, выступает здесь как стоимость, или цена, всего двенадцатичасового рабочего дня, включающего в себя также шесть неоплаченных часов труда. Поэтому «форма заработной платы стирает всякие следы разделения рабочего дня на необходимый и прибавочный, на оплаченный и неоплаченный труд. Весь труд выступает как оплаченный труд. При барщинном труде труд крепостного крестьянина на самого себя и принудительный труд его на помещика различаются между собой самым осязательным образом, в пространстве и времени. При рабском труде даже та часть рабочего дня, в течение которой раб лишь возмещает стоимость своих собственных жизненных средств, в течение которой он фактически работает лишь на самого себя, представляется трудом на хозяина. Весь его труд