Журнал «Если» 2008 № 12 - Алексей КАЛУГИН

Одним словом, ему удалось вдохновить массу народа. Пока Аарон разъезжал по резервациям, его люди на лунных верфях строили целый флот из трех чудовищных ковчегов и двух десятков кораблей поменьше. Исход длился четыре года. Ожидающие старта колонисты заполнили все гостиницы Ночной Странницы. Сам Розенберг летел на флагмане «Айзек» с женой и двумя дочерьми. Вместе с ним к новому дому среди звезд отправлялись десять тысяч человек руководящей элиты со статусом не ниже восьмидесяти – те, кто должен был осуществлять контроль на местах, инженеры, экономисты, административный аппарат и небольшая личная армия.

Журибеда передал Гогенгейму кальян, и тот сделал несколько больших затяжек, окутавшись клубами дыма, точно джинн.

—   И в конце концов антиобщественное начало в лостах возобладало над мечтами о новом доме. Проект Аарона лопнул, как мыльный пузырь, – хмыкнул Пьетро.

—   У вас хорошая память, гражданин Симонелли, – Гогенгейм резко дернул подбородком. – Но это всего лишь официальная версия властей, почерпнутая вами из Сети. И она совершенно не верна.

Пьетро смущенно опустил голову.

– Розенберг был умница, светлая голова, и, конечно же, он предполагал неизбежные беспорядки. Задолго до старта он полностью оплатил и получил дистанционный прогноз на пятьдесят лет развития колонии у лондонского филиала «Ретротеха». Все экстремумы возможной социальной нестабильности были просчитаны с долей погрешности в несколько дней. Благодаря этому первые три кризиса в колонии удалось преодолеть. Один из сценариев четвертой волны беспорядков предполагался как сочетание бунта низов и заговора управленцев с целью захвата власти. Это и случилось, но чуть раньше произошло незапланированное событие. В результате крупного извержения вулкана на другом континенте Дуо маршрут миграции местного эквивалента птиц сместился и прошел над колонизированной территорией. Разразилась эпидемия. Силы, брошенные на борьбу с неожиданной напастью, оказались как раз той малостью, которой не хватило, чтобы предотвратить грядущую катастрофу.

—    Что же произошло дальше? – рыжая аспирантка забыла о своем мрачном настроении и, затаив дыхание, глядела на Гогенгейма.

—    Сначала революция, а потом бунт. Заговорщики не сумели удержать власть, и лосты захватили все системы. Семья Розенберга погибла, он сам бежал на орбиту и отдал приказ об уничтожении всех кораблей, но, прежде чем взорвать себя, отправил с борта «Айзека» авто-бот с записями охранных систем колонии и его собственным отчетом, который заканчивался словами…

—    «Новые горизонты – это дым и пыль на ветру, мечты о звездах несут одну лишь скорбь. Нет ничего лучше родного дома».

Гогенгейм удивленно посмотрел на Севрюгина:

– Как? Вы тоже читали отчет?

—    Я получил его первым. Мы тогда производили эксперимент по прослушиванию лей в рамках программы «Контакт», и автобот Розенберга вышел прямо на нас.

—    Сволочи, какие же сволочи! – губы Адели дрожали, глаза снова наполнились слезами, так что ее сразу же захотелось утешить. – Детей-то за что?!

—    Лосты геть! – гаркнул Журибеда, но тут же осекся, увидев, как изменилось лицо О'Райли.

—    Ну, довольно о грустном, – Гогенгейм повернулся к Севрюгину. – Помнится, вы отменно играли на гитаре. Не хотите ли смахнуть пыль с инструмента?

Константин сначала отнекивался, играл вяло, а потом втянулся. Исполнил пару совершенно замшелых хитов, а затем перешел к песням собственного сочинения. Он словно поймал некий ритм: песня, отдых, кальян, чай, песня… Археологи хлопали в ладоши, подбадривали его радостными криками. И он играл, играл, а звездная вечность безмолвно плыла над белыми крышами палаток, над алым бутоном костра, над океаном…

Утренняя встреча с О'Райли была полна взаимного раскаяния. Трезвый, гладко выбритый и как будто даже слегка похудевший пилот-биолог являл резкий контраст своей брутальной ипостаси. Ирландец, облаченный в свободные белые одежды, вел контактера вдоль обрыва, точно какой-нибудь херувим-переросток из старинной двумерной комедии.

– Мы не летаем над деревней, – объяснил О'Райли, когда поток извинений наконец иссяк, – не хотим их пугать, так что придется немного пройтись.

По дороге к ним присоединились Полин с Аркашей. Оказалось, что Гогенгейм сегодня работает в лаборатории и копать не будет. «Очевидно, решил пересмотреть стратегию выработок», – не без торжества подумал Севрюгин.

—   Скажите, профессор, а как вы собираетесь контактировать? – Полин откинул со лба нечесаную челку, демонстрируя веснушчатые щеки, курносый нос и любопытные зеленые глаза.

—   Поговорю с ними, послушаю, – с легкой руки Остапа прозвище «Профессор» прилепилось к Константину намертво, и он до сих пор не мог понять, нравится ему это или нет.

—   Вот так запросто поговорите? Как со мной?

—   Нет, как с тобой, боюсь, не выйдет.

—   Вы снова будете использовать лингва магнус! – догадался Полин. – Но я думал, что этот язык создали для того, чтобы подчинять.

—   У Искусства множество ипостасей. Владеющий лингва магнус может понимать как простейшие языки примитивных живых существ, так и сложные коммуникации устаревших лингвосистем Земли. А еще с помощью Искусства можно лечить болезни и управлять своим организмом. Например, я могу остановить свое сердце…

—   Нет-нет, сердце не надо! – парень испуганно заморгал, и некоторое время они шагали молча. Полин, как видно, о чем-то размышлял и, наконец решившись, дернул Севрюгина за рукав. – А я… я смогу научиться?

—   Сможешь, но только это очень долгий процесс. Я изучаю Искусство сорок лет.

– Сорок лет! – восхитился Полин.

– Уйма времени! – хмыкнул ОТайли. – Сколько пива можно было выпить!

Севрюгин задумчиво посмотрел на ухмыляющегося ирландца.

– Давным-давно я придумал для своего сына историю о печальном ангеле, исполняющем желания. Он был заточен в башне из слоновой кости, посреди заколдованного моря. Ужасные шторма и жуткие чудовища ждали дерзнувшего пересечь зачарованные воды. И все же люди шли к ангелу на больших кораблях и маленьких лодчонках. Коварная стихия поглощала смельчаков, и лишь немногие возвращались назад.

—    Грустная история, – протянул Полин. – Она понравилась вашему сыну?

—    Нет. Он сказал, что люди, плывущие к ангелу – глупцы. А глупцов не жалко. Я спросил, почему он так решил, и сын ответил: решение, мол, лежит на поверхности. Если башню из слоновой кости не могут сокрушить ни волны, ни магические ветра, то надо построить мост из того же материала, чтобы люди могли ходить по нему к ангелу хоть десять раз на дню.