Темный дом - Максим Хорсун

– Мне интересна Зона, – проговорил, насупившись, Виталик. – Изучать Зону – это все равно, что исследовать чужую планету…

– Э, батенька! – усмехнулся Садовников. – Тогда тебе прямая дорога в Институт.

– Нет. Я буду сталкером.

– Но сталкерам не до исследований… – Садовников едва сдерживал смех.

– Я буду исследовать. Буду сталкером и буду исследовать, – упрямо повторил Виталик, затем погремел карманами, набитыми гайками, и добавил: – Найду мутантов и вступлю с ними в контакт. Или попытаюсь их вылечить.

– Молодой человек! – всплеснул руками Садовников. – В нашей Зоне нет мутантов!

– Врешь! – Виталик был непреклонен, и Садовников не стал спорить, вдруг вспомнив глазастого Хабардала. Очевидно, что-то отразилось на лице сталкера, поскольку пацан добавил: – Ты знаешь, что это не так. Мутанты есть, и их много… но скоро станет еще больше, и все они будут здесь. – Виталик сверкнул глазами и поднялся. – Сначала – Зона, потом – мутанты. Вот увидишь.

Садовников развел руками. Он не знал, как общаться с помешанными. Зона, безусловно, влияла на головы людей. Можно сказать, что на его глазах спятил сосед Старый – матерый сталкер, промышлявший в Зоне с восьмидесятых. Мужик отмотал срок при СССР, смог выжить и раскрутиться в бандитские девяностые, а потом что-то в нем сломалось. Старый снова и снова ходил в Зону, чтобы отыскать артефакт, который он сам назвал «трубкой». Садовников вообще не был уверен, что эта «трубка» Старому не привиделась. В итоге Старого записали в пропавшие без вести, и, очевидно, его косточки стали очередной вешкой, которая предупреждает брата-сталкера, куда ступать нельзя. «„Трубка“ – есть сосуд истины, наполненный золотом света благодати, – рассказывал Старый горячечным шепотом, когда Садовников в последний раз пересекся с ним на районе. – Крепко запомни это, Шустрый!» Тогда Садовников лишь развел руками, и человек сгинул. Так и сейчас, сталкер мог только смотреть на мальчишку с сожалением, и на этом – все. Недаром в свое время из него не вышло учителя, не мог он влиять на людей, не мог подобрать нужные слова.

– Я чувствую, что под елкой лежит хабар. – сказал Виталик напоследок. – Не вздумай его присвоить, это мой бесценный подарочек на Новый год.

Едва мальчишка вышел из зала, как Садовников тоже засобирался прочь. Перед сталкером возник Филя:

– Ну что, Костыль?

Садовников махнул рукой:

– Аномалия локальна, но сенатору все равно нужно переехать. Рядом с этой штукой жизни не будет. «Комариная плешь» под боком – как ядерный реактор. Даже если в нее не соваться, она так или иначе будет отравлять вас своей порчей.

Филя выслушал сталкера с пристальным вниманием, а потом покачал головой:

– Всеволод Леонидович проводит большую часть времени в Москве. Но он не пойдет на то, чтобы всех выселить одним махом. Доброжелатели и журнашлюхи держат ухо востро: поднимется ненужная нам шумиха.

– Устройте поджог, затопление, провал в карстовую полость… – Садовников пожал плечами. – Мало ли что можно придумать. «Комариные плеши» имеют неприятное свойство – они иногда переползают на новое место. Пригласите сюда хоть сталкера, хоть академика: никто не даст ни одной гарантии, что границы аномального участка со временем не изменятся.

– Ага. – Филя закрыл двери, несколько раз провернул в замке ключ. Из зала в последний момент донеслось что-то вроде протяжного вздоха. – Мы, конечно, поразмыслим, но, в общем, это – не твои заботы, Костыль. Твоя главная задача – держать язык за зубами и делать в точности то, что прикажет Всеволод Леонидович. Он же позаботится, чтоб ты больше не жил от пенсии до пенсии.

– Спасибо, я все услышал. – Садовников воспрянул духом: этот особняк, конечно, пахнет гиблым местом, но и Зона – не подарок. А халтурка не помешает. Можно будет хибарку подремонтировать, жену побаловать новыми вещами, а то вечно как Золушка ходит. И Парфюмер перестанет глядеть на него словно на бедного родственника, непонятно зачем подсевшего к игровому столу.

– Меня кто-нибудь отвезет домой? – спросил Садовников.

– Да, Гопа вернет туда, откуда взял. Спускайся, тачка ждет возле входа.

Гопа зевал за рулем. И песенки в плеере попадались, будто специально, похожие на колыбельные: медленные, длинные, наполненные нарочитой тоской и раскаяньем.

Из Зоны одной я, да в Зону другую,Из Зоны с забором, да в Зону с решеткойТвой сталкер уходит усталой походкойИз жизни свободной, да в бездну блатную.Прости, дорогая, хабар нам не светит,Не выбраться мне из плешей комариных,Статей уголовных, накрыли «малину»,И ты не дождешься, и мама не встретит.

Ни один сталкер в здравом уме не стал бы такое слушать, чтобы не накликать беду. Случается так, что в Зоне мысль становится материальной. Задумаешься о смерти – вот тебе «жарка» под ноги, подумаешь о тюрьме – и Зона выведет тебя прямехонько на патруль «касок».

Судя по всему, Гопа был далек от традиций и суеверий сталкеров. Собственно, за порог «казенного дома» он тоже ни разу носа не совал. Одни понты, мышцы и жаждущая блатной романтики душа.

– Че там? – подал голос Гопа. – Загрузил тебя Виталюня?

«Жалко пацана, – подумал Садовников. – Да всю эту сенаторскую кодлу чисто по-человечески жалко. Мнят себя хозяевами жизни, а сами пляшут на лезвии ножа. Вся эта темная, гнетущая атмосфера в доме, все это ощущение надвигающейся беды – есть действие аномалии, помноженное на мрак, царящий в душах обитателей дома».

– Че не отвечаешь? – принялся привычно быковать Гопа, радуясь поводу сбросить с себя дрему. – С тобой тут разговаривают, дядя. Или в голову дать?

– Можешь и дать, если, конечно, получится, – отозвался, глядя в окно на ночную тайгу, Садовников. – Только тогда вместо меня будешь за сталкера. У своего хозяина.

Гопа замолк. Призадумался, сопя. Шансон снова заглушил все остальные звуки:

Чего ты хочешь, Зона?Верни мне тех, с кем был знаком я…

Садовников фыркнул, представив полчище «муляжей», пришедших ночью под окна квартиры лирического героя песни. Так ненароком и кирпич отложить можно!

– Сышишь, Костыль, я же не в обиду! – пробубнил Гопа. – Мужик ты серьезный – четко обозначил проблему, с другими мы и не работаем.

– Не обиделся я, – отозвался Садовников. – Не обидчивый.

В груди, с той стороны, где лежал конверт с гонораром, вдруг стало теплее, и в голову пришла заманчивая мысль.

– А чего это я еду домой? – спросил сталкер себя, а потом обратился к Гопе: – Братуха, отставить домой! Закинь меня в «Радиант»!

Гопа кивнул и добавил газу.

Черный джип мчал по ночному шоссе, виляя на особенно скользкий участках, но все равно не сбавляя скорости.

6 января 2015 г.

Искитим

Иван Николаевич позвонил Валерию Федоровичу с утра пораньше. Они оба предпочитали появляться на работе ни свет ни заря и иногда не выходили из своих кабинетов сутками напролет. Должность обязывала!

– Здравия желаю, Валерий Федорович, – поздоровался Иван Николаевич, глядя на портрет президента: облик Самого с утра мотивировал. – Как ваше ничего?

– Привет-привет, – пробухтел в трубку Валерий Федорович, шелестя бумагами. – Что у нас новенького?

– Сталкер был вчера у Шимченко, – сообщил Иван Николаевич.

– Мне уже доложили, – ответил Валерий Федорович и шумно хлебнул утреннего чаю с лимоном. – Придется брать кадра на карандаш. У вас есть что-нибудь на него?

– Что-нибудь у нас есть на каждого.

– А что-нибудь любопытное? – Валерий Федорович заулыбался в усы: в кабинет вошла, покачивая бедрами, секретарша.

– Любопытного захотел? – Иван Николаевич поправил очки и подтянул к себе распечатку. – А любопытного не очень-то много. Сталкер – Садовников Геннадий Алексеевич, 1974 года рождения, по образованию – историк, женат. Надо сказать, что уровень его активности – ниже среднего, серая, малопримечательная личность с умеренными пороками и низкими доходами.

Валерий Федорович взял у секретаря пачку бумаг, среди которых было ее заявление на оплачиваемый отпуск и на материальную помощь, подмахнул, практически не глядя, за что был награжден до-о-олгим поцелуем в лысину.

– На ночь глядя сталкера везут в загородный особняк Севы Шимченко, – продолжил Иван Николаевич, – оттуда он возвращается за полночь и сразу же устраивает попойку в «Радианте», щедро угощая тамошнюю шпану.

– Вот так серая, непримечательная личность… – Валерий Федорович хмыкнул. – Судя по всему, нашим ведомствам – ФСБ и ФМС – было бы разумно объединить усилия. Сева делает ноги из Москвы в Новосибирск в то время, когда у него горит контракт на несколько «льярдов». «Слив» это госзаказа или не «слив»… нужно еще доказать. Но зачем этому пройдохе понадобился сталкер?

– Хромой сталкер, – уточнил Иван Николаевич.