Военный переворот (книга стихов) - Дмитрий Быков

* * *

Устал постель себе стелить,В подушку бедную скулить…О времена, о нравы:Все перед нами правы.Устал стирать свои носки,Страшиться старческой тоски,И немощи недужной,И помощи натужной.Устал от комплекса виныЗа то, что отдал без войныИ Трою, и Елену,Устал искать замену.Устал от общества пустот,В глазах которых я не тот,Устал искать критерийРеспублик и империй.Устал скрываться и таить,Устал спиваться и поить,Читая даже в тостахПохмелье девяностых.Устал казаться силачом,Мостить болото кирпичомИ песни о болотеКончать на звонкой ноте.

* * *

Понимаю своих врагов.Им и вправду со мною плохо.Как отчетлива их шаговнеизменная подоплека!Я не вписываюсь в ряды,выпадая из парадигмыДаже тех страны и среды,что на свет меня породили,И в руках моих мастерокчто в ряду овощном фиалка.Полк, в котором такой стрелок,неизбежно терпит фиаско.Гвозди гнутся под молотком,дно кастрюли покрыла копоть,Ни по пахоте босиком,ни в строю сапогом протопать.Одиночество — тяжкий грех.Мне чужой ненавистен запах.Я люблю себя больше всехвысших принципов, вместе взятых.Это только малая часть.Общий перечень был бы долог.Хватит названного — подпастьпод понятье "полный подонок".Я и сам до всего допер.Понимаю сержанта Шмыгу,Что смотрел на меня в упори читал меня, будто книгу:Пряжка тусклая на ремне,на штанах пузыри и пятнаВсе противно ему во мне!Боже, как это мне понятно!Понимаю сержантский гнев,понимаю сверстников в школено взываю, осатанев:хоть меня бы кто понял, что ли!Человек — невеликий чин.Положенье мое убого.У меня не меньше причинбыть скотиной, чем у любого.Кошка, видя собственный хвост,полагает, что все хвостаты,Но не так-то я, видно, прост,как просты мои супостаты.Оттого-то моей спиненет пощады со дня рожденья,И не знать состраданья мне,и не выпросить снисхожденья,Но и гордости не заткнуть.Выше голову! Гей, ромале!Я не Шмыга какой-нибудь,чтобы все меня понимали.

* * *

Она любила Баха, но не нас.С тех пор мы все не можем слушать Баха.В невинном "фуга" слышится фугас.О память, память, осквернитель праха!В любой толпе теперь я узнаюнас, потаенно знавших друг о друге:Всех, кто любил любимую мою,И, упустив, возненавидел фуги.Одна и та же горечь на губах.Теперь мы тайный орден "Контрабах".Задуматься: и чем грозит разрыв?Несчастный друг, простреленный навылет!Отвергнутым любовником прослыв,Сколь многих он теперь возненавидит!Пейзаж, который видел их вдвоем;Полуподвал, подъезд, пролет, проем,где поцелуй их обжигал прощальный;весенний дождь, осенний окоемКак бы хрустальный, блин.Как бы хрустальный!И Тютчев неповинно вставлен в ряд,И бедный Блок за ним попал под молот:влюбленные стихами говорятИ в результате слышать их не могут.Прощаясь с ней, прощаешься со всем,Что лучшего имел и бросил в топку.Осталось только худшее. ЗачемМне худшее? Я вынесен за скобку,А Бах себе звучит. Ему плевать,Что в связке с ним цитата и кровать.Она любила море, ананас,Жасмин, сирень, челесту, контрабас,Халву, весну, зеленые чернила…Да что там Бах! Не снисходя до вас,Меня она действительно любила.Не только крыши, улицы, дворыЯ сам о ней свидетельствую, воя,Я сам себе противен с той поры,Как кровь и ржавь проигранного боя,Как белый свет, в котором, на беду,Я всякую секунду на виду.

СЕМЕЙНОЕ СЧАСТИЕ

Печорин женился на Вере,Устав от бесплодных страстей,Грушницкий женился на Мэри,Они нарожали детей.Семейное счастие кротко,Фортуна к влюбленным щедра:У Веры проходит чахотка,У Мэри проходит хандра.Как жаль, что такого исходаБезвременье нам не сулит!Судьба тяжела, как свобода,Беспомощна, как инвалид.Любовь переходной эпохиБежит от кольца и венца:Финалы, как правило, плохи,И сын презирает отца.Должно быть, есть нечто такоеИ в воздухе нашем самом,Что радость тепла и покояНе ладит с угрюмым умом.Терпите и Бога молите,Смиряя гордыню свою,Чтоб Левин женился на КитиИ время вошло в колею!Когда бы меж листьев чинарыУкрылся дубовый листок!Когда б мы разбились на пары,Забыв про бурлящий Восток,Дразнящий воинственным кликом!О Боже, мы все бы снесли,Когда бы на Севере дикомПрекрасные пальмы росли!Но в Персию едет Печорин,И зря воровал Азамат,И воздух простуженный черен,И автор навек неженат.Грустить о своих половинах,Томиться привычной тоской,Покамест на наших руинахНе вырастет новый Толстой.

* * *

"Только ненавистью можно избавиться от любви,

только огнем и мечом."

Кое-что и теперь вспоминать не спешуВ основном, как легко догадаться, начало.Но со временем, верно, пройдет. ЗаглушуЭто лучшее, как бы оно ни кричало:Отойди. Приближаться опасно ко мне.Это ненависть воет, обиды считая,Это ненависть, ненависть, ненависть, неЧто иное: тупая, глухая, слепая.Только ненависть может — права ДюморьеРазобраться с любовью по полной программе:Лишь небритая злоба в нечистом белье,В пустоте, моногамнее всех моногамий,Всех друзей неподкупней, любимых верней,Вся зациклена, собрана в точке прицела,Неотрывно, всецело прикована к ней.Получай, моя радость. Того ли хотела?Дай мне все это выжечь, отправить на слом,Отыскать червоточины, вызнать изъяны,Обнаружить предвестия задним числом,Вспомнить мелочи, что объявлялись незваныи грозили подпортить блаженные дни.Дай блаженные дни заслонить мелочами,Чтоб забыть о блаженстве и помнить одниБесконечные пытки с чужими ключами,Ожиданьем, разлукой, отменами встреч,Запашком неизменных гостиничных комнат…Я готов и гостиницу эту поджечь,Потому что гостиница лишнее помнит.Дай мне выжить. Не смей приближаться, покаНе подернется пеплом последняя балка,Не уляжется дым. Ни денька, ни звонка,Ни тебя, ни себя — ничего мне не жалко.Через год приходи повидаться со мной.Так глядит на убийцу пустая глазницаИли в вымерший, выжженный город чумнойВходит путник, уже не боясь заразиться.

* * *

Как-то спокойно я вышел из ада,Ужас распада легко перенес.Только теперь заболело, как надо.Так я и думал. Отходит наркоз.Выдержал, вынес — теперь настигает:Крутит суставы, ломает костяк…Можно кричать — говорят, помогает.Господи, Господи, больно-то как!Господи, разве бы муку разрываСнес я, когда бы не впал в забытье,Если бы милость твоя не размыла,Не притупила сознанье мое!Гол, как сокол. Перекатною гольюГордость последняя в голос скулит.Сердце чужою, фантомною болью,Болью оборванной жизни болит.Господи Боже, не этой ли мукойБудет по смерти томиться душа,Вечной тревогой, последней разлукой,Всей мировою печалью дыша,Низко летя над речною излукой,Мокрой травой, полосой камыша?Мелкие дрязги, постылая проза,Быт — ненадежнейшая из защит,Все, что служило подобьем наркоза,Дымкой пустой от неё отлетит.Разом остатки надежды теряя,Взмоет она на вселенский сквознякИ полетит над землей, повторяя:"Господи, Господи, больно-то как!"

ИЗ ЦИКЛА "ДЕКЛАРАЦИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ"

1

Что хлеб дорожает — я знаю давно,Мне страшно, что жизнь дешевеет,И воздух безвременья веет в окно,И время мне больше не верит.Теперь уже поздно кричать: "Погоди!",И бить себя в грудь неуместно.Теперь уже ясно, что все позади,А что впереди — неизвестно.

2