Военный переворот (книга стихов) - Дмитрий Быков

* * *

Где милые друзья? Давно терплю немилых.Где Родина моя? Ее простыл и след.Я не люблю тебя, но быть один не в силах.Мне надоело жить, но вариантов нет.Грязь, каша снежная, ноябрьская промозглость,Невидимых домов дрожащие огни…И ты терпи меня: мы миновали возраст,В котором выбирать хоть что-нибудь могли.

* * *

…Но поскольку терпеть до прекрасного дняВсепланетного братства и чтения вслух,Осушения чаши по кругу до дна,Упразднения дрязг и отмены разрух,Возглашения вольностей, благ и щедрот,Увенчания лучших алмазных венцом,Единенья народов в единый народИ братания пахаря с праздным певцом;Но поскольку дождаться, покуда по всейХоть и куцей, а все ж необъятной стране,От холодных морей до палящих степейКолесницей прокатится слух обо мне,Собирая народы обратно в союз,Где приходится всякое лыко в строкуИ поныне достаточно дикий тунгусГорячо говорит обо мне калмыку,Где не заклан телец, а делец заклейменИ не выглядит руганью слово "поэт",Но уж раз дожидаться подобных временУ меня, к сожалению, времени нет,Я прошу вас сегодня, покуда мы тутИ ещё не покинули этот предел,Хоть и время похабно, и цены растут,И любовь иссякает, и круг поредел,И поэтому в зубы не смотрят коню,Даже если троянского дарят коня,Но покуда ваш род не иссох на корню,Я прошу вас сегодня не трогать меня.

* * *

Все эти мальчики, подпольщики и снобы,Эстеты, умники, пижончики, щенки,Их клубы тайные, трущобы и хрущобы,Ночные сборища, подвалы, чердаки,Все эти девочки, намазанные густо,Авангардисточки, курящие взасос,Все эти рыцари искусства для искусства,Как бы в полете всю дорогу под откос,Все эти рокеры, фанаты Кастанеды,Жрецы Кортасара, курящие "Житан",Все эти буки, что почитывали Веды,И "Вехи" ветхие, и "Чайку Джонатан",Все доморощенные Моррисоны эти,Самосжигатели, богема, колдуны,Томимы грезами об Индии, ТибетеИ консультациями с фазами Луны,Все эти вызовы устоям, пусть и шатким,Все смертолюбие и к ближнему вражда,Все их соития по лестничным площадкам,Все их бездомие и лживая нужда,Все эти мальчики, все девочки, все детство,Бродяги, бездари, немытики, врали,Что свинство крайнее и крайнее эстетствоОдной косичкою законно заплели,Все эти скептики, бомжи-релятивисты,Стилисты рубища, гурманчики гнилья,С кем рядом правильны, бледны и неказистыКазались прочие — такие, как хоть я,И где теперь они? В какой теперь богинеИскать пытаются изъянов и прорех?Иные замужем, иные на чужбине,Иные вымерли — они честнее всех.Одни состарились, вотще перебродили,Минуя молодость, шагнув в убогий быт,Другие — пленники семейственных идиллий,Где Гессе выброшен и Борхес позабыт.Их соблазнители, о коих здесь не пишем,В элиту вылезли под хруст чужих костейИ моду делают, диктуя нуворишам,Как нужно выглядеть и чем кормить гостей.Где эти мальчики и девочки? Не слышно.Их ночь волшебная сменилась скукой дня,И ничегошеньки, о Господи, не вышлоИз них, презрительно глядевших на меня.Се участь всякого поклонника распада,Кто верит сумраку, кому противен свет,Кому ни прочности, ни ясности не надо,И что, ты рад, скажи? Ты рад, скажи? О нет,Да нет же, Господи! Хотя с какою злобойНа них я пялился, подспудно к ним влеком,И то, в чем виделся когда-то путь особый,Сегодня кончилось банальным тупиком!Ну что же, радуйся! Ты прав с твоею честной,Серьезной службою, — со всем, на чем стоял.А все же верилось, что некий неизвестныйИм выход виделся, какой-то смысл сиял!Ан нету выхода. Ни в той судьбе, ни в этой.Накрылась истина, в провал уводит нить.Грешно завидовать бездомной и отпетойИх доле сумрачной, грешней над ней трунить.Где эти мальчики, где девочки? Ни рядомНи в отдалении. А все же и сейчасОни, мне кажется, меня буравят взглядом,Теперь с надеждою: хоть ты скажи за нас!С них спроса нет уже. В холодном мире новомЦарит безвременье, молчит осенний свет,А ты, измученный, лицом к лицу со словомОдин останешься за всех держать ответ.

MADE IN USA

All my life I used to liveIn a certain way:I have nothing to forgive,Nothing to obey.Overbeaten like a beefI am still okayHaving nothing to receiveFrom a chief (that means a thief),Nothing to betray.This is all I could achieveFor a nasty payOf a total unbeliefWhich I never could relieveEven for a day.Now seeing the resultsI am happy toRecommend it to adultsAnd to children, too.I was going step by stepFrom a pleasant lie.Poor catcher's lost his capComing through the rye.I was learning not to be.Now I look at itJust like one who's got TBOr another shit.One who knows his rest is brief,One who goes away,Looking at his handkerchiefIn a great dismay.Springfield, Ill.

* * *

Снился мне сон, будто все вы, любимые мной,Медленно бродите в сумрачной комнатестранной,Вдруг замирая, к стене прислоняясь спинойИли уставясь в окно с перспективой туманной.Плачете вы, и у каждой потеря своя,Но и она — проявление общей печали,Общей беды, о которой не ведаю я:Как ни молил, ни расспрашивал — не отвечали.Я то к одной, то к другой: расскажи, помогу!Дергаю за руки, требую — нету ответа.Ладно бы бросили что-то в ответ, как врагу,Ладно бы злость запоздалая — нет, и не это:Машете только рукой — отвяжись, говорят!Только тебя не хватало… И снова по кругуБродят, уставив куда-то невидящий взгляд,Плачут и что-то невнятное шепчут друг другу.Сделать, бессильному, мне ничего не дано.Жаркие, стыдные слезы мои бесполезны.Хватит, исчезни! Не все ли тебе-то равно,Что происходит: не можешь помочь,так не лез бы!Господи, Господи! Страшно ненужность своюЧувствовать — рядом с чужой безысходнойтоскою!Словно в единственных брюках приличныхстоюГде-то в метро, завлекая работой простоюВот, мол, зайдите по адресу фирмы… Куда!Мимо ползут многошумной змеею усталой,Смотрят презрительно…Как же мне страшно всегдаБыло себя представлять продавцом-зазывалой,Бедным торговцем ненужностью!Впрочем, страшнейМучить кого-нибудь, помощь свою предлагаяАн бесполезно! Никто не нуждается в ней.Жалость другая нужна и подмога другая.Помню, мне под ноги смятый стакан подлетел,Белый, из пластика, мусорным ветром несомый:Мол, подними, пригожусь! — умолял,шелестел,Дай мне приют! — и кружился у ног,невесомый.Да и не так ли я сам предлагаю своюЖалкую нежность, слепую любовь без ответа,Всем-то свою половину монеты суюБрось, отойди! Здесь не слышали слова"монета"!Так и брожу. А вокруг, погружаясь во тьму,Воет отчизна — в разоре, в позоре, в болезни.Чем мне помочь тебе, чем? Повтори, не пойму!И разбираю: исчезни, исчезни, исчезни.

ОКЕАН НА БРАЙТОНЕ

Совок бессмертен. Что ему Гекуба?Не отрывая мундштука от губ,Трубит трубач, и воет из раструбаВершина, обреченная на сруб.Вселенской лажи запах тошнотворный,Чужой толпы глухой водоворот,Над ним баклан летает непокорныйИ что-то неприличное орет.Какой резон — из-под родного спудаСбежать сюда и выгрызть эту пядь?Была охота ехать вон оттуда,Чтоб здесь устроить Жмеринку опять.Развал газет, кирпичные кварталы,Убогий понт вчерашнего ворья…О голос крови, выговор картавый!Как страшно мне, что это кровь моя.Трубит труба. Но там, где меж домамиЕдва обозначается просвет,Там что-то есть, невидимое нами.Там что-то есть. Не может быть, что нет.Там океан. Над ним закат вполнеба.Морщины зыби на его челе.Он должен быть, — присутствующий немоИ в этой безысходной толчее.Душа моя, и ты не веришь чуду,Но знаешь: за чертой, за пустотойТам океан. Его дыханье всюду,Как в этой жизни — дуновенье той.Трубит труба, и в сумеречном гаме,Извечную обиду затая,Чужая жизнь толкается локтямиКак страшно мне, что это жизнь моя!Но там, где тлеют полосы закатаХвостами поднебесных игуанТам нечто обрывается куда-то,где что-то есть. И это — океан.

ХРАП