Уроки нежности - Дана Делон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Причину? – Джоан улыбается милой старушечьей улыбкой. – Разумеется.
Она будто сошла с картинок из детских книжек. Мадам бы спицы и кресло-качалку, и смело можно представить ее перед камином, рассказывающей внукам сказки. Хотя старушку выдает взгляд – молодой, живой, цепкий. Несмотря на то что с годами голубой цвет глаз пожух и превратился в серый, они будто хранят возраст ее души. Вопреки пожилому возрасту, в ней чувствуется крепкий характер.
– Ваше поведение отнюдь не достойно статуса джентльмена. – Она отчитывает собравшихся, как несносных мальчишек.
– Но в академии нет правил, говорящих о том, что мужчины должны вести себя каким-то определенным образом, – стоит на своем Шнайдер.
Кажется, спорить с преподавателями – его любимое хобби.
– Потому что мужчины, – делает она акцент на последнем слове, – знают, как себя вести, без всяких правил. А вот вам нужно преподнести урок, мой дорогой Шнайдер! Четыре дополнительных часа по пятницам. Поверьте, я буду на них присутствовать, и не советую вам даже пытаться меня обмануть, – твердо произносит Джоан.
Бросив напоследок суровый взгляд на Бена, она отходит от недовольных и притихших парней и направляется ко мне. Ее вязаный кардиган светло-горчичного цвета идеально подходит к темно-коричневой юбке.
– Селин Ламботт? – спрашивает она, и ее цепкий взгляд изучает меня.
Становится не по себе от контраста морщинистого лица и молодых глаз.
– Да, мадам. – Я удивленно приподнимаю брови.
Она знает меня? Будто отвечая на мой вопрос, Джоан поясняет:
– Я видела вашу фотографию в заявке на поступление, а также читала ваше сочинение. – Она приглашающим жестом указывает на тропинку. – Надеюсь, вы, как и я, направляетесь в библиотеку?
Она читала мое сочинение!
– Да, – вырывается у меня.
Я писала это сочинение, вдохновляясь ее манерой повествования и используя книги, написанные ею. В перечне подготовительных материалов, отправленных академией до экзамена, работы Джоан стояли первыми; я посчитала, что это знак.
Я следую за преподавателем и спиной ощущаю прожигающий ненавистью взгляд Шнайдера. Вдоль тропинки тянутся идеально подстриженные кусты, на миниатюрных зеленых листьях сверкает роса. Ветер здесь не столь хлесткий, как во дворике, и все же прохладно. Но, может, перемены в погоде даже к лучшему, ведь вчерашняя жара практически меня убила. Я сильнее кутаюсь в свой кардиган.
– В наше время тоже были такие индивидуумы, – бормочет Джоан, как бы сплетничая по-женски, – хулиганы и задиры… Всегда находились те, кто пытался унизить и запугать других. А что в их понимании самая легкая добыча? Одинокая женщина. Но мы с ними справлялись. Несмотря на время, в котором жили. Ставили этих выскочек на место. Увы, не всех, – с сожалением произносит она. – Но меня радует, что современное поколение гораздо жестче, чем были мы. Вы таких проглотите и даже не поперхнетесь. – Она подмигивает.
Впервые в жизни за меня кто-то постоял. И этот кто-то – старушка лет восьмидесяти. Что-то есть в этом такое глубокое и сильное, от чего сердце наполняется теплом.
– Спасибо, – глухо благодарю я.
– За что? – Джоан выглядит заинтригованно.
– За то, что заступились.
– Это священный долг каждой женщины, – с улыбкой произносит она, и глаза ее задорно блестят.
Нам навстречу идет Этьен. Он в серой хлопковой футболке, которая подчеркивает крепкую мужскую грудь. Кожа бронзового цвета переливается в лучах солнца. Когда он замечает нас с профессором, на его лице мелькает выражение удивления и досады. Я вижу, как его губы беззвучно шепчут:
– Черт.
Этьен явно не рад встрече. Взгляд черных глаз пробегает по мне и мадам Мак-Тоули, словно он пытается понять, что теперь делать. Он замедляет шаг и напряженно сводит брови на переносице.
Мадам Мак-Тоули останавливается и преграждает ему путь, ее взгляд становится пронзительным, несмотря на доброжелательную улыбку.
– Скажите, пожалуйста, где вы были сегодня утром? – слишком ласково спрашивает она.
Этьен тяжело вздыхает, его точно не вводит в заблуждение ее старушечий вид.
– Пойман с поличным. Поэтому готов к наказанию, – на выдохе говорит парень.
Он поглядывает на часы и хмурится, будто куда-то опаздывает. Но профессор Джоан Мак-Тоули не готова так быстро его отпустить.
– И с чем я тебя поймала, по-твоему? – с интересом спрашивает она.
Так смешно смотреть, как маленькая старушка издевается над двухметровым накачанным парнем.
Этьен сутулится.
– С прогулом, – констатирует он очевидное.
– Так, значит, у тебя не было веской причины пропустить сегодняшнее собрание, на котором мы обсуждали дальнейшие шаги выпускников? – продолжает свою пытку профессор. – Неужели ты столь легкомыслен, чтобы пропустить подобное?
– К сожалению, причины действительно не было. – Этьен даже не пытается выкрутиться из сложившейся ситуации. Возможно, понимает, что одурачить ее ему не под силу. – Думаю, вы и без меня это знаете, – заканчивает парень.
– За вашу честность я не буду вас наказывать, месье Гойар, – спокойно произносит Джоан, – но, будьте так добры, выполните мою просьбу.
На лице преподавательницы появляется улыбка, такая светлая, добрая, что даже странно. Никак не подходит к ее статусу. Этьен обреченно поджимает губы. У него нет выбора, и нам всем это ясно.
– Да, конечно, – бормочет парень.
– Большое спасибо за отзывчивость. – Мадам слегка треплет его по плечу. – Будьте любезны передать своему другу, что я жду его в библиотеке.
– Сейчас? – Брови Этьена приподнимаются.
Джоан кивает:
– Да. Передай, пожалуйста, что я очень жду встречи. – Мак-Тоули скачет во французском с «вы» на «ты», будто подчеркивая, что это она определяет статус студента, а не он.
Гойар хмурится сильнее, темные глаза встречаются с моими, и он качает головой:
– Простите, какому именно другу?
Мак-Тоули улыбается:
– Лучшему другу, Этьен. – Она выдерживает театральную паузу. – Своему верному товарищу.
– Хорошо, я сейчас позвоню Шнайдеру.
Услышав эту фамилию, я неосознанно дергаюсь. Профессор и Гойар это замечают, но никак не комментируют.
– Тогда попробуем иначе, – посмеивается Мак-Тоули. – Передай своему самому воспитанному, умному и, похоже, НЕ лучшему другу, что я жду его в библиотеке.
Этьен устало трет глаза и вновь бросает на меня мимолетный взгляд.
– Он ни при чем, – начинает Гойар.
Но профессор не дает ему договорить:
– Просто передайте ему мое послание, месье Гойар, я не смею просить большего.
Парень молча кивает.
– Благодарю, – говорит старушка и поворачивается в мою сторону. – Мне очень понравились твои мысли о Генрихе VIII и его связи с мисс Болейн.
Мак-Тоули возобновляет шаг, и я следую за ней. Каблуки моих туфель звонко цокают по выложенной из камня дорожке.
– Мало кто готов признать женские амбиции и писать о ней, не вспоминая, через что она заставила пройти свою сестру и как сексуально манипулировала Генрихом.
Беседуя, мы проходим в библиотеку. Джоан прикладывает ключ-карту, и двери медленно раскрываются. Сами.
– Магия какая-то, – слетает с моих губ.
– Это называется прогресс, – пожав плечами, без особого воодушевления произносит она и возвращается к нашей теме: – Ты же более глубоко раскрыла личность и ум Анны Болейн.
– Она покорила Генриха отнюдь не сексуальностью, – пожимаю я плечами. – У него был в распоряжении весь английский двор, но почему-то только ради нее он был готов на все.
Джоан щелкает языком:
– Абсолютно верно, Селин! И как же она запудрила ему мозги?
– Она показала, что женщина – это не только смазливое личико. Это еще характер, стремления, гордость и иногда, как в ее случае, ярое желание вписать себя в историю.
Мак-Тоули посмеивается:
– Вписать себя в историю у нее получилось, тут не поспоришь. Но, согласись, без искусства обольщения она бы столького не достигла.
– Люди вправе пользоваться всеми данными природой возможностями, – бормочу я смущенно.
Профессор встречается со мной взглядом:
– А не низко ли пользоваться плотью?
Вопрос задан серьезно.
– Каждый сам для себя решает, – уклончиво отвечаю я.
– А как бы решила ты?
Мои брови удивленно взлетают вверх, разговор становится странным.
– Шучу-шучу, – звонко смеется профессор. – Видела бы ты выражение своего лица.
Я качаю головой:
– Да, ваш вопрос
