На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич

Также в середине июня сменилась власть и в самом Сайгоне: к управлению страной вновь пришло военное правительство во главе с бывшим главкомом ВВС маршалом авиации Нгуен Као Ки и марионеточным президентом Нгуен Ван Тхиеу.

Надо сказать, что, по мнению многих авторов, столь активное втягивание США во вьетнамский конфликт было во многом связано с тем, что президент Л. Джонсон крайне боялся быть обвиненным в «потере Вьетнама» и, подобно президенту Дуайту Эйзенхауэру, стал рассматривать вьетнамскую проблему через призму известной доктрины «падающего домино», согласно которой крушение любого правящего проамериканского режима даже в одной из региональных держав неизбежно повлечет за собой падение подобных режимов соседних держав, что в свою очередь приведет их к неизбежной «советизации». Именно поэтому вьетнамская проблема и стала очередной сферой противостояния между СССР и США.

Тем временем Москва, оказывая всемерную помощь правительству Хо Ши Мина, одновременно не только воздерживалась от угрожающих заявлений в адрес Вашингтона, но и более активно стала вести диалог с США по широкому кругу международных проблем, прежде всего по вопросам полноценного контроля над вооружениями и нормализации обстановки в Европе. Таким образом, советско-американские противоречия с глобального уровня, по сути дела, «сжались» до уровня азиатской периферии, где они были гораздо менее опасны и не угрожали «большой войной». По сути, это была политика, которая точно соответствовала духу концепции «гибкого реагирования»[825].

Между тем в середине января 1967 года по прямому поручению Политбюро ЦК А. А. Громыко представил на рассмотрение его членов аналитическую записку о состоянии и перспективах советско-американских отношений. Главный посыл этой записки состоял в том, что новая внешнеполитическая доктрина США «о сферах жизненных интересов», взятая на вооружение еще при Дж. Кеннеди, базируется на новом тезисе сохранения существующего статус-кво. А посему, с одной стороны, Советскому Союзу не следует ввязываться в открытое противостояние с США, в том числе во Вьетнамской войне, но, с другой стороны, необходимо «разморозить» все контакты с Вашингтоном, прерванные еще в ноябре 1963 года, поддержать режим президента Л. Джонсона, не забывая при этом сохранять столь же тесные контакты с «лояльной», или «левой», оппозицией в лице сенаторов Р. Кеннеди, Дж. Фулбрайта, Д. Кларка и других. Эта записка без особых дискуссий была одобрена на Политбюро и, по оценке А. Ф. Добрынина, «послужила основой внешнеполитического курса СССР в отношении США в период президентства Джонсона»[826].

Тем временем уже 27 января в Вашингтоне полномочные представители СССР, США и Великобритании наконец-то подписали «Договор по мирному исследованию и использованию космического пространства». По окончании этой процедуры, уже на приеме, президент Л. Джонсон лично подошел к послу А. Ф. Добрынину и «выразил надежду, что в этом же году мы сделаем еще один важный шаг — подпишем договор о нераспространении ядерного оружия». Кроме того, он выразил надежду, что, несмотря «на ограничения, связанные с конфликтом во Вьетнаме…, нашим странам удастся договориться по вопросу о противоракетных системах»[827].

Тогда же из Вашингтона в Москву пришло личное послание Л. Джонсона Хо Ши Мину, где содержалось компромиссное предложение: американцы прекращают массированные бомбардировки и пополнение своего контингента в Южном Вьетнаме, а Ханой прекращает отправлять свои войска на помощь Вьетконгу. Однако, как жаловался госсекретарь США Дин Раск, Москва не торопилась с ответом на это послание. Тем временем в начале февраля 1967 года А. Н. Косыгин посетил с официальным визитом Лондон, где по просьбе премьер-министра Гарольда Вильсона передал через Москву в Ханой личное письмо Л. Джонсона, сопроводив его своими предложениями Хо Ши Мину о поиске компромисса. Как утверждает тот же А. Ф. Добрынин, Л. И. Брежнев «был не очень доволен этой инициативой Косыгина, но уступил», поскольку не хотел оказаться в положении человека, препятствующего процессу урегулирования вьетнамского конфликта. В ожидании ответа из Ханоя Л. Джонсон ввел на три дня мораторий на бомбардировки, но затем под давлением военных отменил его. Таким образом, посредническая миссия А. Н. Косыгина, так называемый «второй ташкентский вариант», не увенчалась успехом[828]. Вместе с тем брежневский помощник по международным делам А. М. Александров-Агентов в своих небольших, но содержательных мемуарах иначе объяснял подобное поведение Л. И. Брежнева. В частности он пишет, что на том «участке внешнеполитического фронта», где «не было видно перспективы явного и тем более эффективного политического успеха…, Леонид Ильич предпочитал не вмешиваться в повседневную политическую жизнь, предоставляя вести текущие политические дела другим — Косыгину или еще кому-либо из членов высшего руководства»[829].

Тем не менее диалог Вашингтона и Москвы шел по нарастающей, зримым доказательством чего стала встреча А. Н. Косыгина и Л. Джонсона в городе Гласборо штата Нью-Джерси, которая прошла 23–25 июня 1967 года. Первый день переговоров прошел тет-а-тет, и лишь затем к ним подключились иные члены делегаций: с советской стороны — А. А. Громыко и А. Ф. Добрынин, а с американской — госсекретарь Дин Раск, советник президента по национальной безопасности Уолт Ростоу, помощник госсекретаря по вопросам Восточной Азии и Тихого океана Уильям Банди и министр обороны Роберт Макнамара. В центре этих переговоров были Ближневосточный кризис, Вьетнамская война, проблемы нераспространения ядерного оружия и противоракетной обороны, а также двусторонние отношения СССР и США. Причем, если А. Н. Косыгин делал особый упор на Ближневосточный кризис, то Л. Джонсон педалировал вьетнамский вопрос и проблему создания ПРО. Никаких конкретных решений по обсуждавшимся вопросам достигнуто не было, в том числе и потому, что у А. Н. Косыгина не было «достаточных полномочий от Политбюро ЦК», хотя позднее, отчитываясь на самом Политбюро, он заявил, что «Джонсон и его окружение держались дружественно, оказывали нам всяческое внимание и старались показать, что они ищут решения важнейших вопросов»[830].

Ровно через месяц после этой встречи госсекретарь Д. Раск поинтересовался у А. Ф. Добрынина реакцией Ханоя на предложение Л. Джонсона, на что последовал ответ, что Москва передала это письмо, однако вьетнамская сторона в условиях продолжавшихся бомбежек «лишена возможности положительно реагировать на это обращение правительства США». При этом, судя по всему, в Кремле не очень-то хотели выступать в роли посредника во вьетнамском вопросе по двум причинам. С одной стороны, Вьетнамская война пожирала огромные ресурсы США — и это вполне устраивало Москву. С другой стороны, у Л. И. Брежнева не было гарантий того, что после прекращения бомбардировок вьетнамцы сами не ударят по американским позициям, и «тогда американцы скажут, что нам верить нельзя»[831]. При этом в середине августа 1967 года в Москву прибыла внушительная делегация ДРВ во главе с членом Политбюро ЦК ПТВ, первым заместителем председателя правительства, главой Госплана Ле Тхань Нги, который имел личные беседы с Л. И. Брежневым, А. Н. Косыгиным и другими членами высшего советского руководства на предмет подписания нового масштабного договора между СССР и ДРВ об экономическом и военном сотрудничестве. Кроме того, судя по брежневскому дневнику, вьетнамский гость очень подробно, с конкретными цифрами проинформировал генсека о ходе боевых действий и военных операциях, о потерях американской стороны в живой силе и технике и о перспективах дальнейшего ведения войны, особо указав на то, что только военная и экономическая помощь «Сов. Союза и других соц. стран позволит нанести врагу окончат. поражение в ближайшее время»[832].