Виновны в защите Родины, или Русский - Тимофей Круглов

— Смешно у нас — прокуратура Латвийской ССР аккурат на углу у латышского памятника Свободы, — хмыкнул Иванов. — Про боевиков я в курсе немного, Чизгинцев днем успел поделиться.

— А, ну тогда хорошо, я вкратце. — Мурашову явно не хотелось ничего обсуждать, а хотелось ему спать, но скоро уже новый день, на базу непременно начнутся визиты со всех заинтересованных сторон, и Поручик должен быть в курсе деталей происходящего — это уже будет его работа. Толик свое дело сделал, автомат долго остывать не хотел после перегрева. Все же АКСУ не для боя сделан. Так, пару очередей выпустить при задержании. А для серьезного боя нужен АКМ.

— Вкратце, значит. — Совершенно некстати Толяна снова разморило. Не было захватывающего приключения, был бестолковый, как обычно, только затянутый бой. Да еще — никто не хотел никого убивать, потому что непонятно совершенно было, кто и где, зачем, за что и сколько? Хуже нет, когда задача неясна, когда ты вынужден думать не об уничтожении противника, а о том, где он, настоящий, прячется, и чья это на самом деле провокация, и что выгодно было ее авторам, а значит, в первую очередь, надо просто разгадать — на что не поддаться, кого не подстрелить по чужой наводке, к его же, гада, выгоде. А еще людей сохранить, и себя бы тоже, любимого. Но это потом. Час почти прошел, пока перестреливались, потом два часа в захваченном министерстве, а время куда-то запропастилось, да и думать было не так уж просто под пулями. Самому бы сперва уяснить, кто и что, а тут еще Валерку ориентировать… А всего бы лучше — сто граммов — и спать, спать, спать.

— Короче, у боевиков документы шифрованные — передвижения они отслеживали.

— Ваши или всех?

— Да всех подряд, похоже. Наши экипажи, командующего округом, даже ваш рафик, похоже, отмечен. Ну, оперативного интереса это особого не представляет. Шифр примитивный, поэтому просто прикинули характер записей, и все.

— Принадлежность? Оружие? Конкретная задача?

— Я только на первичном допросе присутствовал, так что извини, чем богаты, тем и рады.

— Ничего, ты говори, что слышал. Я видео уже отсмотрел, Васильев снимал повторный допрос в прокуратуре.

— Наш пострел везде поспел. — Присвистнул тихонько Толик, оглянулся на безмятежно спящего водителя и продолжил, собравшись с мыслями, царапая незаметно для себя ладонь острием пули завалявшегося в кармане патрона: — Ребята Бесхлебникова — из «стражей порядка». Как сейчас говорится, незаконное вооруженное формирование. Только оно со стороны нашей прокуратуры незаконное, а со стороны латышской прокуратуры и латышского МВД — очень даже законное. Они сразу давить начали: выпускайте, мол, произвол и прочая муйня.

— Бесхлебников, сука, себя уже по-латышски — Майзниексом величает, странно, что не Безмайзниексом, — сварливо проворчал Иванов. Мурашов понял почему — Бесхлебников был в прошлом кадровым офицером милиции, а милицию Валерий Алексеевич по старой привычке не жаловал, не говоря уже о предателях. Впрочем, предателей этих было на каждом шагу теперь, и не только в милиции, но и в КГБ, и даже в армии уже появились. Так что Толик ворчание пропустил мимо ушей и стал рассказывать дальше — уж очень хотелось выиграть время для сна.

— Бесхлебникова, значит, ребята… Ну, ребята — это сильно сказано. Мужики молодые — от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Правда, ты сам понял, раз видео смотрел, — подготовки у них ноль — так, не очень идейные добровольцы — пожрать и выпить да денег сверху получить.

Пистолет они сбросили один — это точно. Патроны не успели, причем патроны оказались у всех почти, значит, и оружие было. Три ящика бутылок с горючей смесью. Холодное оружие, цепи велосипедные, баллончики с паралитическим газом — джентльменский набор борца за независимость, короче, можешь так и написать.

— Так и напишем. Рощин подъедет утром, сделает материал и для нас, и для «Советской Латвии».

— Хорошо. Так, что у нас еще… привязать их к нападению на Дом «печали» пока не удалось. Но там много другого еще оказалось. Хотя ничего, в сущности, нового. Потому-то я и не пойму, чего ради за них так рьяно все заступаться стали — от правительства до московских генералов.

— Даже так?

— Даже так. Давят, суки, как будто у боевиков штаб в Кремле, а не в Старой Риге. У Чеса уже уши от телефонной трубки опухли — натер, говорит.

— Кстати, на видео эти орлы обкакавшиеся признались, что работают за деньги. Жаловались, что если в первое время на баррикадах давали талоны в дорогие кафе за счет Совмина и хорошую водку или даже коньяк доставляли, то теперь только бутербродами кормят и вместо водки спирт разведенный, а то и вовсе паленый привозят. Но про серьезные вещи молчат, скорее всего и не в курсе просто. Радиопозывные и коды сдали. Конкретная задача — следить за передвижениями советского военного начальства, лидеров партии и Интерфронта, кто попадется, короче. И быть на связи и подхвате — вот и все. У них таких рафиков по Риге десяток примерно постоянно циркулирует, между прочим.

— Так если ты все знаешь, да еще лучше меня, что я тут время трачу?! — возмутился Толян.

— Я знаю только до этого момента. А про «потом» я ничего не знаю — как все с МВД реально закрутилось, и со стрельбой… Я как раз домой поехал.

— Ну ладно. В общем, вчера весь день наезжали на нашу прокуратуру и на нас, грозились санкциями, какими на хер санкциями?! А потом сменили тактику. Пошли анонимные звонки на базу с угрозами — вырежем семьи омоновцев. Адреса наши называли домашние, имена жен и детей… У Чука все записано с Феликсом, можешь потом послушать. Только через Чехова, пусть он команду даст. они без него все равно никого в техническую группу не подпустят. — Иванов только кивнул, подпер лицо руками и так и слушал дальше с закрытыми глазами, запоминая, делая по ходу какие-то заметки «на подкорке» и так же точно, как Толян, сопротивлялся навалившейся снова дремоте — тепло и уютно стало в кубрике, так уютно горел ночничок, таким спокойным был голос Мурашова, словно о рыбалке рассказывает старому другу. В коридоре тем временем началась опять какая-то жизнь — кто-то топал туда-сюда, открывались и закрывались двери кубриков, потом зарычал вдруг двигатель БТРа и слышно было, как он переехал на другое место. Но, пока их самих не трогали, можно было договорить.

— Потом вдруг к телефону попросили исполняющего обязанности командира 3-го взвода… «Послушай, как твоя жена балдеет!..» А у него жена беременная… И что он там слышал, я не знаю. Знаю только, что его сразу к начштаба посадили, чтобы вместе со взводом куда не сорвался. А минут через сорок жена ему уже сама позвонила, сказала, что ее изнасиловали и не отпускают. Потом опять звонки — с угрозами другим семьям.

— Эмоциональный фон создавали, суки, — тяжело проговорил Иванов, растирая лицо руками. «Как же вы удержались?» — хотел он спросить, но не стал, раз удержались, не важно уже как.

— Ну, это у них получилось. «фон» был такой, что пол-Риги могло на уши встать вместе с боевиками. — Толян вспомнил наконец, что есть же на свете сигареты, закурил, дал прикурить Иванову. — Меня Питон вызвал, сказал, что пришла информация о возможном нападении на прокуратуру, куда к вечеру перевезли боевиков. А, это ты знаешь… Чес был в курсе уже, конечно. Сформировали наряд для усиления охраны прокуратуры, да и ребят сменять пора было.

Выехали на нескольких машинах. Чес на «Волге» поехал в прокуратуру сразу, он и Лактиона взял с собой, чтобы тот заявление написал прокурору про изнасилование и похищение жены. Ну ясно, что не одни они поехали. Я и Кузя с нарядом отправились обычным путем — по бульвару Райниса. Архаров со мной был в «уазике», Кабан, ну еще несколько человек в грузовике. Двенадцать человек, если всех посчитать, вместе с Чесом. Специально же не готовились, поехали как обычно — берет, автомат, по два, хорошо, если по четыре магазина с собой, броники, понятно, надели. Два РПК, одна СВД, по паре гранат, штатная «Черемуха» — и все.

И вот перед этим самым долбаным ущельем между МВД и гостиницей «Ридзине» попадаем в клещи. Одновременно по нам открывают огонь со всех сторон — из дверей «Ридзене», из окон МВД, из парка Коммунаров и со стороны Бастионной горки. А темно уже, двадцать один час примерно. Они трассерами все перечеркнули, куда деваться — непонятно. Покинули машины, «бобик» загорелся сразу. Прижались по стеночкам министерства в мертвую зону, часть людей перебежала за деревья — к началу парка у Бастионки. Тогда еще со здания Госкомитета по строительству из пулемета стали поливать нас. Но неудобно им — сверху, да и улочка узкая. Со стороны памятника Свободы трассеры тоже в нас летят, в тех, кто с краю парка, у горки, за деревьями притулился. потом по толпе зевак-идиотов, которые там собрались; так ведь из МВД же по ним, по гражданским, тоже палят, представляешь?