Cлово президента - Том Клэнси

– Только когда я просыпаюсь.

– Вот и воспользуйся возможностью. Отправляйся в поездку по стране, поговори с людьми, поделись с ними своими мыслями, скажи, к чему стремишься. Черт побери, не исключено, что они даже выслушают тебя! А то и расскажут тебе, о чем думают сами, и тогда ты узнаешь что-то новое. Как бы то ни было, нельзя быть президентом и не общаться с народом.

Джек достал из мусорной корзины доклад о политическом положении в стране, который только прочитал.

– Ты ознакомился с этим?

– Да, – кивнул Арни.

– Но ведь это макулатура и к тому же сбивающая с толку, – удивленно заметил Райан.

– Это политический документ. С каких это пор политика является разумной или последовательной? – Ван Дамм сделал паузу. – Аналитики, с которыми я работал последние двадцать лет, всосали эти идеи с молоком матери – впрочем, все они вскормлены на искусственном питании, наверно.

– Что?

– Спроси Кэти. Это одна из этих бихевиористских теорий, пришедших с Новым Веком, которые могут объяснить все всем повсюду. Все политики искусственники. Мамы никогда не кормили их и не ухаживали за ними, поэтому у них не развились прочные узы с матерями, они чувствуют себя отторгнутыми и тому подобное. Вот почему в качестве компенсации они обращаются к людям, выступают с речами и говорят слушателям в различных местах различные вещи, которые им хотелось бы услышать, для того чтобы завоевать любовь и преданность незнакомцев – те самые любовь и преданность, которых они были лишены в младенческом возрасте, не говоря уже о людях вроде Келти, постоянно стремящихся к связям с женщинами из-за того, что матери не уделили им в детстве достаточной любви. Зато должным образом вскормленные младенцы, с другой стороны, вырастают и становятся – ну, скажем, врачами, или, может быть, раввинами…

– Какого черта! – едва не закричал президент. Глава его администрации только усмехнулся.

– Завел тебя на секунду, а? Знаешь, – продолжал Арни, – я понял, что мы упустили, когда создавали нашу страну.

– Ну хорошо, валяй, просвети меня. – Джек закрыл глаза и почувствовал юмор создавшейся ситуации.

– У нас нет шута. Ему можно было бы дать должность министра. Знаешь, такой карлик – извини, мужчина необычно малого роста, – одетый в разноцветное трико и в забавном колпаке с колокольчиками на голове. Пусть сидит на маленькой табуретке в углу – разумеется, в этом кабинете нет углов, но это не имеет значения – и примерно каждые пятнадцать минут вскакивает к тебе на стол и трясет колокольчиками перед твоим лицом, напоминая, что настало время сходить в сортир, как это делают обычные люди. Теперь понимаешь, что я имею в виду, Джек?

– Нет, – признался президент.

– Ну и осел же ты! Пойми, должность президента может доставлять тебе удовольствие! Ты должен получать удовольствие от поездок и встреч с народом. Конечно, важно узнать, что они хотят, но и в этом есть своя радость. Видишь ли, Джек, им хочется полюбить тебя, поддержать. Они хотят узнать, о чем ты думаешь. Но больше всего им хочется, чтобы ты оказался одним из них. И знаешь, что самое интересное? Ты первый президент за чертовски длительное время, кто действительно один из них! Так что вылезай из кресла, прикажи своим воздушным извозчикам запустить Большую Синюю Птицу и начинай игру. – Он не стал добавлять, что расписание поездки по стране было уже согласовано и отработано до такой степени, словно высечено в камне, так что изменить что-то Райан уже не мог.

– Не всем понравится, во что я верю и о чем буду говорить, Арни. И я не собираюсь лгать только ради того, чтобы завоевать их расположение или привлечь голоса на выборах.

– Неужели ты думаешь, что сумеешь понравиться всем? – На лице ван Дамма снова появилась насмешливая улыбка. – Почти все президенты счастливы, если им удается заручиться поддержкой пятидесяти одного процента избирателей, а многие согласны и на меньшее. Я выругал тебя за то заявление по поводу проблемы абортов – и знаешь почему? Да потому что оно было запутанным!

– Нет, не было, я…

– Ты собираешься выслушать своего учителя или нет?

– Валяй дальше, – сказал президент.

– Начнем с того, что примерно сорок процентов населения голосуют за демократов и примерно столько же – за республиканцев. Из этих восьмидесяти процентов большинство не изменит своей позиции, если даже Адольф Гитлер будет соперничать с Эйбом Линкольном или с Франклином Делано Рузвельтом, чтобы упомянуть обе партии.

– Но почему…

– Почему небо голубое, Джек? – В голосе ван Дамма прозвучало раздражение. – Оно голубое, вот и все. Даже если тебе удастся объяснить причину этого, а мне кажется, что некоторые астрономы способны сделать это, небо все равно останется голубым, так что не проще ли просто признать этот факт? Таким образом, остается двадцать процентов людей, которые голосуют то за одну партию, то за другую. Может быть, они и есть настоящие независимые избиратели вроде тебя. Вот эти двадцать процентов и держат в своих руках контроль за судьбы страны, и если ты хочешь, чтобы все получилось по-твоему, тебе нужно привлечь на свою сторону эти двадцать процентов. А теперь кое-что забавное. Эти двадцать процентов не слишком интересуются тем, о чем ты думаешь. – Арни произнес эту фразу с лукавой улыбкой.

– Одну минуту…

– Ты прерываешь учителя. – Арни поднял руку. – Тем твердым восьмидесяти процентам, которые голосуют за политическую линию, выбранную двумя партиями, наплевать на характер президента. Они голосуют за выбранную ими партию, потому что верят в ее философию – или потому что папа и мама голосовали за нее; причина не имеет значения. Так обстоит дело. Это факт. С ним нужно примириться. А теперь вернемся к двадцати процентам избирателей, выбор которых имеет решающее значение. Их мало интересует политическая линия президента, им важен сам президент. Вот в этом и заключается твое преимущество, Джек. С политической точки зрения ты так же мало заслуживаешь пребывания на посту президента, как трехлетний малыш в оружейном магазине. Зато у тебя незаурядный характер и сила воли. На этом-то и надо сыграть.

Райан нахмурился, услышав слово «сыграть», но на этот раз промолчал. Он кивнул, предлагая главе своей администрации продолжать.

– Обращаясь к людям, просто говори, во что ты веришь, и говори как можно проще. Хорошие идеи звучат просто и убедительно. То, что ты говоришь, должно звучать последовательно, вытекать одно из другого. Эти двадцать процентов избирателей хотят убедиться в том, что ты действительно веришь в свои слова. Скажи мне, Джек, ты уважаешь человека, четко выражающего свои убеждения, даже если с ними не согласен?

– Конечно, так и должен…

– ., поступать человек, – закончил его мысль Арни. – Такова позиция этих двадцати процентов. Они будут уважать и поддерживать тебя, даже если в некоторых вопросах не согласны с тобой.

Почему? Да потому что они понимают, что ты – порядочный человек и сдержишь данное тобой слово. А им хочется, чтобы тот, кто занимает должность президента, был честным и порядочным человеком. Для них важно быть уверенными в том, что, если все покатится к чертовой матери, найдется кто-то, готовый по крайней мере попытаться исправить положение и приложить к этому все силы.

Все остальное – внешнее оформление. Только не думай, что оформление и умение обращаться к людям ничего не стоят, ладно? Совсем неплохо, если ты сможешь умело и убедительно подать свои идеи. В своей книге о Хэлси, «Сражающийся моряк», ты тщательно выбираешь слова, когда хочешь, чтобы читатель понял тебя, верно? – Президент кивнул. – То же самое относится к идеям – черт возьми, эти идеи еще более важны, и потому тебе придется подавать их с соответственно большим искусством, понимаешь? – Глава администрации пришел к выводу, что план урока выполняется вполне успешно.

– Арни, а ты сам согласен с моими идеями?

– Не со всеми. Думаю, ты не прав в вопросе с абортами – женщина должна иметь право выбора. Я не согласен и с некоторыми другими идеями. Зато, господин президент, я ни на минуту не усомнился в вашей честности и порядочности. Я не могу убедить тебя, во что верить и во что нет, но ты готов прислушаться к предложениям. Я люблю эту страну, Джек. Моя семья сумела спастись из Нидерландов, и мы пересекли Ла-Манш в лодке, когда мне было всего три года. Я до сих пор помню, как меня тошнило от морской болезни.

– Ты еврей, Арни? – с удивлением спросил Джек. Раньше он как-то не задумывался о его религиозной принадлежности.

– Нет, но мой отец принимал активное участие в движении сопротивления, и немецкий агент выдал его оккупационным властям. Отцу угрожал расстрел, но нам удалось спастись. В противном случае мы с мамой оказались бы в том же концентрационном лагере, что и Анна Франк. Впрочем, это не спасло остальных родственников. Моего отца звали Биллем, и после войны он решил перебраться сюда. Я вырос, слушая рассказы о своей родине и о том, как эта страна отличается от Голландии. Америка действительно непохожа на Голландию. Я стал тем, кем являюсь сейчас, потому что стремился защитить существующую здесь систему. Почему Америка отличается от других стран? Думаю, все дело в Конституции. Меняются люди, меняются правительства, меняются идеологии, но Конституция остается прежней. Ты и Пэт Мартин принесли присягу в верности конституции. Я тоже, – продолжал ван Дамм. – Только я принес присягу самому себе, матери и отцу. Я не обязан соглашаться с тобой по всем вопросам, Джек. Но я знаю, что ты стараешься поступать как можно лучше. Это значит, что моя работа заключается в том, чтобы защитить тебя, дать тебе возможность действовать в соответствии со своими убеждениями. Поэтому ты должен выслушивать меня. Иногда придется совершать поступки, которые тебе не по душе, но у вашей работы, господин президент, свои правила. Вот почему придется следовать им, – негромко закончил глава президентской администрации.