Шильонский узник - Джордж Байрон

15 января 1813

Перевод А. Плещеева

Поражение Сеннахериба

1Ассирияне шли, как на стадо волки,В багреце их и в злате сияли полки,И без счета их копья сверкали окрест,Как в волнах галилейских мерцание звезд.

2Словно листья дубравные в летние дни,Еще вечером так красовались они;Словно листья дубравные в вихре зимы,Их к рассвету лежали рассеяны тьмы.

3Ангел смерти лишь на ветер крылья простерИ дохнул им в лицо – и померкнул их взор,И на мутные очи пал сон без конца,И лишь раз поднялись и остыли сердца.

4Вот расширивший ноздри повергнутый конь,И не пышет из них гордой силы огонь,И как хладная влага на бреге морском,Так предсмертная пена белеет на нем.

5Вот и всадник лежит, распростертый во прах,На броне его ржа и роса на власах;Безответны шатры, у знамен ни раба,И не свищет копье, и не трубит труба.

6И Ассирии вдов слышен плач на весь мир,И во храме Ваала низвержен кумир,И народ, не сраженный мечом до конца,Весь растаял, как снег, перед блеском Творца!

Сихэм, 17 февраля 1815

Перевод А. Толстого

Стансы для музыки

1Сияй в блаженной, светлой сени!..Из душ, воскресших в оный мир,Не целовал прелестней тениСестер благословенный клир.Ты все была нам: стань святыней,Бессмертья преступив порог!Мы боль смирим пред благостыней:Мы знаем, что с тобой – твой бог.

2Персть над тобой легка да будет,Как изумруд – светла трава,Цветы цветут, и мысль забудетО сени смертной: ты – жива!Земля свод кущ всегда зеленыхВзрастит… Но пусть ни скорбный тисЗдесь не печалит дум смущенных,Ни темнолистный кипарис.

1814

Перевод Вяч. Иванова

Прощание Наполеона

Прощай, о страна, что влекла над землеюГроза моей славы громадную тень.Я день твоей жизни наполнил собою,Самый темный и самый блистательный день.Я боролся один с необъятной вселенной…Метеорами счастья за грань завлечен,Лишь раз побежденный, отныне я – пленный,Но скованный пленник был ужас племен!

О Франция! мне предоставив кормило,Ты жемчужиной мира, ты чудом была!Не мое, а твое утомленье судило,Чтоб сиянье померкло и слава прошла.Я плачу о верных, чья мощь мне давалаУспехи в борьбе и кого уже нет.Орел, мой орел не взлетит, как бывало,Зрачки устремляя на солнце побед.

Прощай же, о Франция! Если ж свободыСвятые призывы воскреснут в странеИ мертвых фиалок заветные всходыОпять зацветут, – не забудь обо мне!Легионы восстанут на зов мой из гроба,Я сумею еще побороться с врагом!Разбей эту цепь, – мы окованы оба, —И к тебе возвращусь я избранным вождем!

25 июля 1815

Перевод В. Брюсова

Романс

Надежду счастьем не зови:Хранит минувшее Любовь.Пусть будет память – храм Любви,И первый сон ей снится вновь.

И все, что память сберегла,Надеждой встарь цвело оно;И что Надежда погребла,В ее слезах растворено.

Обманной далью льстит стезя:Манящим маревам не верь!Чем были мы, нам стать нельзя;И мысль страшна, – что мы теперь.

1816

Перевод Вяч. Иванова

Стансы к Августе

Когда был страшный мрак кругом,И гас рассудок мой, казалось,Когда надежда мне являласьДалеким бледным огоньком;

Когда готов был изнемочьЯ в битве долгой и упорной,И, клевете внимая черной,Все от меня бежали прочь;

Когда в измученную грудьВонзались ненависти стрелы,Лишь ты во тьме звездой блестелаИ мне указывала путь.

Благословен будь этот светЗвезды немеркнувшей, любимой,Что, словно око серафима,Меня берег средь бурь и бед.

За тучей туча вслед плыла,Не омрачив звезды лучистой;Она по небу блеск свой чистый,Пока не скрылась ночь, лила.

О, будь со мной! учи меняИль смелым быть иль терпеливым:Не приговорам света лживым, —Твоим словам лишь верю я!

Как деревцо стояла ты,Что уцелело под грозою,И над могильною плитоюСклоняет верные листы.

Когда на грозных небесахСгустилась тьма и буря злаяВокруг ревела, не смолкая,Ко мне склонилась ты в слезах.

Тебя и близких всех твоихСудьба хранит от бурь опасных.Кто добр – небес достоин ясных;Ты прежде всех достойна их.

Любовь в нас часто ложь одна;Но ты измене не доступна,Неколебима, неподкупна,Хотя душа твоя нежна.

Все той же верой встретил яТебя в дни бедствий, погибая,И мир, где есть душа такая,Уж не пустыня для меня.

1816

Перевод А. Плещеева

Тьма

Я видел сон… Не все в нем было сном.Погасло солнце светлое, и звездыСкиталися без цели, без лучейВ пространстве вечном; льдистая земляНосилась слепо в воздухе безлунном.Час утра наставал и проходил,Но дня не приводил он за собою…И люди – в ужасе беды великойЗабыли страсти прежние… СердцаВ одну себялюбивую молитвуО свете робко сжались – и застыли.Перед огнями жил народ; престолы,Дворцы царей венчанных, шалаши,Жилища всех имеющих жилища —В костры слагались… города горели…И люди собиралися толпамиВокруг домов пылающих – затем,Чтобы хоть раз взглянуть в глаза друг другу.Счастливы были жители тех стран,Где факелы вулканов пламенели…Весь мир одной надеждой робкой жил…Зажгли леса; но с каждым часом гасИ падал обгорелый лес; деревьяВнезапно с грозным треском обрушались…И лица – при неровном трепетаньеПоследних замирающих огнейКазались неземными… Кто лежал,Закрыв глаза, да плакал; кто сидел,Руками подпираясь, улыбался;Другие хлопотливо суетилисьВокруг костров – и в ужасе безумномГлядели смутно на глухое небо,Земли погибшей саван… а потомС проклятьями бросались в прах и выли,Зубами скрежетали. Птицы с крикомНосились низко над землей, махалиНенужными крылами… Даже звериСбегались робкими стадами… ЗмеиПолзли, вились среди толпы, шипели,Безвредные… Их убивали людиНа пищу… Снова вспыхнула война,Погасшая на время… Кровью купленКусок был каждый; всякий в сторонеСидел угрюмо, насыщаясь в мраке.Любви не стало; вся земля полнаБыла одной лишь мыслью: смерти – смертиБесславной, неизбежной… Страшный голодТерзал людей… И быстро гибли люди…Но не было могилы ни костям,Ни телу… Пожирал скелет скелета…И даже псы хозяев раздирали.Один лишь пес остался трупу верен,Зверей, людей голодных отгонял —Пока другие трупы привлекалиИх зубы жадные… Но пищи самНе принимал; с унылым долгим стономИ быстрым, грустным криком все лизалОн руку, безответную на ласку,И умер наконец… Так постепенноВсех голод истребил; лишь двое гражданСтолицы пышной – некогда врагов —В живых осталось… Встретились ониУ гаснущих остатков алтаря,Где много было собрано вещейСвятых. . . . . .Холодными костлявыми руками,Дрожа, вскопали золу… ОгонекПод слабым их дыханьем вспыхнул слабо,Как бы в насмешку им; когда же сталоСветлее, оба подняли глаза,Взглянули, вскрикнули и тут же вместеОт ужаса взаимного внезапноУпали мертвыми. . . . .. . . . . . . . .. . . . И мир был пуст;Тот многолюдный мир, могучий мирБыл мертвой массой, без травы, деревьевБез жизни, времени, людей, движенья…То хаос смерти был. Озера, рекиИ море – все затихло. НичегоНе шевелилось в бездне молчаливой.Безлюдные лежали кораблиИ гнили на недвижной, сонной влаге…Без шуму, по частям валились мачтыИ, падая, волны не возмущали…Моря давно не ведали приливов…Погибла их владычица – луна;Завяли ветры в воздухе немом…Исчезли тучи… Тьме не нужно былоИх помощи… Она была повсюду…

Диодати, июль 1816 Перевод И. Тургенева

На рождение Джона Уильяма Риццо Гопнера

Пусть прелесть матери с умом отцаВ нем навсегда соединится,Чтоб жил он в добром здравье до концаС завидным аппетитом Риццо.

20 февраля 1818

Перевод А. Блока

Победа

Пою дитя любви, вождя войны кровавой,Кем бриттов отдана Нормандии земля,Кто в роде царственном своем отмечен славойЗавоевателя – не мирного царя.Он, осенен крылом своей победы гордой,Вознес на высоту блистательный венец:Бастард держал, как лев, свою добычу твердо,И бриттов победил в последний раз – храбрец.

8–9 марта 1823