Катары - Роже Каратини

Другими словами, оба противника взаимно разыгрывали комедию друг перед другом — Раймонд VI изображал покорность, Иннокентий III делал вид, будто простил обиду, — и финал этой с размахом поставленной комедии был сыгран в Сен-Жиле 18 июня 1209 года в присутствии двадцати двух высших сановников Церкви, в числе которых были три архиепископа, вассалов графа и всего духовенства графства. Пьер де Во-де-Серне так описывает это в своей «Альбигойской истории»:

«Мэтр Милон назначил графу встречу в определенный день в городе Баланс. Граф прибыл в назначенный день. Этот жестокий, непостоянный и вероломный человек пообещал легату, что во всем будет подчиняться его воле, но он был неискренен. Легат, как человек осторожный и рассудительный, согласился с мнением прелатов: он захотел и потребовал, чтобы граф Тулузский отдал ему в залог семь своих замков [...] Вот как происходила церемония возвращения в лоно церкви и отпущения грехов. Граф был приведен [в Сен-Жиле] к входу в церковь. Там, в присутствии архиепископов и епископов, числом два десятка, он поклялся перед порталом на облатке и на святых мощах [в раках], что во всем будет повиноваться заповедям святой католической Церкви. Затем легат обернул своей епитрахилью шею графа и, держа эту епитрахиль в руке, отхлестал его розгами и втащил в церковь. [...] Затем граф должен был спуститься в крипту и пройти нагим мимо усыпальницы блаженного мученика, брата Пейре де Кастельно, убитого по его приказу. Это был праведный Божий суд. Ему пришлось почтить мертвое тело того, кто при жизни испытал на себе его презрение».

Торжественной и унизительной церемонии возвращения графа Тулузского в лоно Церкви все же было недостаточно для того, чтобы подавить в зародыше крестовый поход против еретиков, объявленный Иннокентием III. Армия крестоносцев, отозвавшихся на призыв папы, была приведена в боевую готовность. Большая часть паломников-воинов уже собралась в Лионе; они горели нетерпением вступить в битву, защищая свою веру, и дата их выступления в Тулузу и в окситанские земли была назначена на день святого Иоанна (24 июня 1209).

Война в то время состояла не из сражений в чистом поле, а из осад, порой очень долгих, и целью, которую преследовали полководцы, было покорение города или взятие крепости, так что войска, которые тогда собирали, не были теми огромными армиями, какие появятся позже. Они насчитывали относительно небольшое число всадников (как правило, несколько сотен) и их спутников (вассалов, воинов, щитоносцев, офицеров и немногочисленных рядовых), сражавшихся в первую очередь ради славы и чести сеньора, за которым следовали; к ним присоединялись наемные войска, — «ландскнехты» или «бродяги», — которые шли воевать, привлеченные лишь возможностью поживиться.

Однако — и это было новым явлением — армия, собиравшаяся в Лионе по призыву папы, была, наверное, самой большой из всех, какие топтали до тех пор землю Франции, если не считать германских полчищ, захвативших ее несколькими веками раньше; эта армия насчитывала несколько тысяч воинов, самые богатые из них взяли с собой жен и детей. Когда это войско, за которым следовала толпа разношерстного сброда (бродяги, воры, жонглеры и мелкие торговцы-разносчики), тронулось по дорогам Прованса к Монпелье, при его появлении пустели деревни, покинутые жителями, крестьяне уходили с полей. Деревенское население спешило укрыться за стенами соседних замков или укрепленных городов, спасаясь от набегов солдатни. В «Песни о крестовом походе против альбигойцев» наваррский клирик Гильем из Тудеды показывает нам эту армию, которая на своем пути преисполняла горожан и деревенских жителей одновременно восторгом и ужасом:

Господь в небесах, какое удивительное полчище! Двадцать тысяч рыцарей, закованных в латы, двести тысяч солдат, потрясающих косами и вилами (я уже не говорю о священниках и горожанах) хлынули толпой. Они прибыли из Бургундии, из Франции, из Оверни и Димузена, из Сентонжа и Руерга, из Гаскони, из Пуату, отвсюду — и из очень дальних краев: из швабского королевства и из тевтонских земель.

[...]

От ущелий Ломбардии и до ворот Родеза они шли сплоченными рядами, развернув знамена, храбрые, пылкие, счастливые, свободные от всякого греха. «Кто может против нас выстоять? — думали они. — Никто!»

Было ли это войско и впрямь таким многочисленным, каким описывает его поэт? Необязательно. В самом деле, не следует забывать о том, что автор первой части «Песни о крестовом походе» — наваррец, а значит, оказался на стороне побежденных: несомненно, националистическая окситанская гордость подталкивает его к тому, чтобы преувеличить численное превосходство этой «северной армии», с которой предстояло сразиться катарам и которая летом 1209 года под командованием безжалостного Симона де Монфора уничтожит еретиков юга сначала в Безье, затем в Каркассоне, а потом, между 1210 и 1214 годом, завладеет всеми крепостями и всеми городами вокруг Тулузы, Арьежа, Нарбонна и Другими областями юго-запада, где распространилась катарская ересь.

4

КРОВАВОЕ ЛЕТО 1209 ГОДА И ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ЗАВОЕВАНИЕ АЛЬБИГОЙСКОГО КРАЯ

(1209-1210)

Восемнадцатое июня 1209 года: граф Раймонд VI Тулузский, обретя уверенность в прощении, дарованном ему Церковью, но опасаясь, как бы армия крестоносцев, пришедшая с севера с целью истребления еретиков юго-запада и выступившая из Лиона в конце мая, не предала его графство огню и мечу, поспешил выйти ей навстречу. Он соединился с крестоносцами, покидавшими Баланс, влился в ряды этого Христова воинства, попросил папского легата Милона дать ему крест, чтобы он мог сам ими руководить, как сообщает наш летописец, и занял место среди предводителей крестового похода. В их рядах можно было увидеть, в числе прочих духовных особ высокого сана, епископа Безье, «города весьма примечательного, но целиком пораженного ядом ереси, и обитатели его — самые настоящие воры, преступники, прелюбодеи и плуты, вместилище всех грехов», — пишет, должно быть, несколько преувеличивая, Пьер де Во-де-Серне (АИ, 84), приведя вслед за этим два точных и определенных примера того, что он называет «испорченностью» жителей Безье. Первый пример связан с нападением, совершенным ранним утром на священника, шедшего в свою церковь, чтобы служить обедню; вторым было убийство 15 октября 1167 года виконта Безье, Раймонда Тренкавеля I (ок. 1098-1167)[56]:

«Однажды ночью, перед рассветом, священник из этого города шел в церковь, собираясь отслужить мессу, и нес в руках потир; несколько горожан Безье, выскочив из засады, с крайней жестокостью его избили и тяжко ранили, сломав ему руку; затем они взяли потир, открыли его и туда помочились, надругавшись над телом и кровью Христа.

В другой раз в церкви Магдалины, расположенной в самом центре города, жители Безье, совершив чудовищное предательство, убили своего сеньора Раймонда Тренкавеля и выбили зубы своему епископу, который пытался заступиться за графа».

После короткой передышки в Монпелье армия крестоносцев 21 июля 1209 года подошла к стенам Безье. Виконт Раймонд-Роже де Тренкавель, племянник графа Тулузского, клятвенно пообещал жителям этого города, что никогда их не покинет и будет вместе с ними ждать прихода крестоносцев... Но когда войско приблизилось, виконт, забыв свои клятвы, поспешил укрыться за стенами Каркассона (еще одного принадлежавшего ему города), прихватив с собой нескольких еретиков с тем, чтобы защитить их, поскольку они были его подданными: хотя сам он оставался добрым католиком, но был терпимым и либеральным. Стало быть, в городе не было никакой официальной военной власти, с которой можно было бы вступить в переговоры, и представитель крестоносцев, которым был их собственный епископ, его преосвященство Рено де Монпейру, обратился непосредственно к проживавшим в городе католикам. Пьер де Во-де-Серне передает нам слова, с которыми он обратился к своей бывшей пастве, собравшейся ради такого случая в соборе[57]:

«Когда наши подошли к Безье, они направили туда епископа этого города, метра Рено де Монпелье [называемого также «де Монпейру»], вызывавшего уважение своим возрастом, своим образом жизни и своей ученостью [...]. Наши заявили: «Мы пришли сюда, чтобы прогнать еретиков. Мы просим здешних католиков, если таковые найдутся [эта оговорка показывает, что население города было по преимуществу еретическим], выдать нам еретиков, имена которых назовет вам достопочтенный епископ, поскольку он хорошо их знает и даже составил список[58]. В случае, если это сделать невозможно, пусть католики покинут город, оставив там еретиков, чтобы не разделить их участь и не погибнуть вместе с ними».