Дело «на три копейки» - Александр Черенов

– Да нет же, начальник! – клятвенно обложился руками подследственный. – Позавчера аванс давали! Я на стройке работаю, бетонщиком! Двадцатого у нас всегда – аванс! Двадцатого – аванс, пятого – получка! Можете, у кого угодно, спросить!

– Спросим, не беспокойся.

Трофименко ответ подследственного явно не понравился: «крепкая версия» дала первую трещину.

– И что: весь день пили?

Петухов «засмущался», даже шмыгнул носом.

– Ну, зачем «весь день», начальник?.. Ну-у… после обеда начали… как аванс получили…

– После обеда – это ещё в рабочее время? – усмехнулся Старков: расстроенный Трофименко предпочёл отмолчаться.

– Ну, а чё такого? – лишь слегка «оппонировал» Петухов.

– А кто пил?

– Да вся бригада! – повеселел подследственный. – Как «загудели», так и…

– А где «гудели» -то? – тоже развеселился Старков: хоть какое-то разнообразие. – Или, как в песне у Высоцкого: «потом в саду, где детские грибочки, потом не помню: дошёл «до точки»?

– Примерно так, – покривил щекой Петухов. – Начали, как говорится, не отходя…

– От кассы? – хохотнул Старков.

– Нет, от кассы мы отошли, – оценил юмор Петухов. – Начали там же, на строке. Продолжили уже у Маркова – это наш бригадир… Потом перекочевали ко мне, потом гуляли по улице…

– Пили под забором, – «откорректировал» Старков.

– В кустах, – «уточнил коррекцию» Петухов. – Там и уснули… Бабы нас потом по хатам разнесли, уже за полночь.

Старков повернулся к Трофименко. Во взгляде его не было ожидаемого вопроса, но подполковник и без того был «донельзя обрадован» показаниями Петухова. Как человек прямой и откровенный, «лицо сохранять» он не собирался, поэтому сразу же «пошёл на коду».

– Ладно, Петухов, сейчас следователь запишет твои показания, мы их проверим, и, если ты не наврал, то уйдёшь домой.

«Пониженный до реального чина», Старков быстро заполнил протокол и пододвинул его Петухову. Тот не стал «запинаться глазами» о буквы, и, бросив равнодушный взгляд на протокол, размашисто поставил корявую роспись рядом с «галочками от Старкова».

– Проводи его, Андреев, – огорчённо махнул рукой подполковник.

Уже в кабинете не было ни Петухова, ни Андреева, а подполковник всё ещё продолжал сокрушаться. Огорчение его было неподдельным: всё, что могло «лопнуть», «лопнуло», и ничего ни ему на смену, ни на ум не приходило.

– И что теперь, Семёныч?

К его удивлению, большему, чем огорчение, Старков не стал ни подключаться к тризне, ни задумываться над будущим, таким безрадостным в представлении Трофименко.

– Будем отрабатывать папашу.

– Этого? – недоумевая, ткнул пальцем в дверь подполковник. Алексей Семёнович отрицательно мотнул головой.

– Папу Котовой. Вернее – отчима.

– А что?! – тут же загорелся непосредственный на эмоции, а потому отходчивый Трофименко. – Это ведь – классика: отчим и взрослая падчерица!

Он тут же беспощадно «подверг» указательным пальцем клавишу селектора.

– Ковалёв? Немедленно дуй к Котовым… Нет, их нам не надо: обойди соседей. Поспрашай там насчёт отчима! Да: всё грязное белье, какое только отыщешь! Соберёшь – «в мешок» и немедленно обратно! Чтобы мухой у меня!

– Василий Николаевич! – выразительно покосился на дверь Старков – с явным намёком на недавних посетителей кабинета.

– Ах, да! – с досадой хлопнул себя по лысине Трофименко. – Ковалёв, слышишь меня? Так, вот: по дороге загляни к некоему Маркову – это бригадир и сосед Петухова-старшего! Узнай реквизиты всех, с кем они «обмывали» позавчера аванс! Понял?.. Ну, давай!

Он вернулся глазами на лицо Старкова.

– Теперь всё, Семёныч?.. Ну, тогда ждём-с…

Глава девятая

Расторопный Ковалёв отработал «Фигаро» и «Муком-скороходом» в одном лице: уже через два часа на столе Трофименко лежало с полдюжины листов бумаги, лишь наполовину исписанных убористым, но разборчивым почерком старшего лейтенанта.

– Здесь – всё? – грозно – лишним не будет – сдвинул брови Трофименко.

– Всё, товарищ подполковник. Вот это…

Ковалёв отложил в сторону пяток листков.

– … объяснительные от соседей…

Объяснительные в условиях возбужденного уголовного дела – непорядок, но Старков не стал взыскивать: был бы толк.

– … а вот это – данные участников пьянки. Кстати, Маркова я тоже опросил: мужик подтверждает, что в тот день они «квасили» до полуночи и «нажрались до поросячьего визга».

Глядя на Старкова, Трофименко издал вздох огорчения и с сожалением развёл руками.

– Ничего, ничего, Василий Николаевич, – опять не стал «обсыпаться пеплом» Алексей Семёнович. – Отрицательный результат – тоже результат. Тем более что мы с тобой на другой и не рассчитывали. А версию, какой бы хлипкой она ни была, надо отработать. И это я сделаю уже сам. Сейчас меня больше интересует, что там – по отчиму?

Подполковник моментально переключил взгляд – уже «в дороге» требовательный – на Ковалёва. Тот слегка подобрался, но не удержался и хмыкнул.

– Чему? – недовольно нахмурился подполковник: не терпел «вольнодумства» от подчинённых, пусть даже и не в строю.

– Отчим, кажется, оправдал наши ожидания, – не отказался от ухмылки Ковалёв. – Двое соседей показали, что слышали – а один даже видел – как отчим приставал к девице. Ну, девица, царствие ей небесное, была, товарищ подполковник, при немалых достоинствах… ну, Вы же сами видели…

– Части достоинств я уже не видел, – ещё больше сдвинул брови Трофименко. – Ты не отвлекайся на лирику – докладывай по существу!

Ковалёв виновато откашлялся в кулак.

– Ну, так, вот, товарищ подполковник… Соседи показали, что девчонка грозилась всё рассказать матери, а…

– А чем эти угрозы грозили отчиму? – заинтересованно вклинился Старков. – Чем нашей версии может помочь маманя?

– Алексей Семёныч, – перешёл на него взглядом Ковалёв, – маманя «ейная», что называется – бой-баба. Кстати – торговый работник. А этот отчим, судя по показаниям соседей – типичный альфонс, дармоед и приживала.

– Разумеется, много моложе нашего торгового работника? – усмехнулся Старков.

– На семь лет, Семёныч. Но эта разница в летах, насколько я понял со слов соседей, в случае чего «за отмазку не проканает». Торгашка без малейших сожалений вышвырнет его, как паршивого щенка. Занять место альфонса желающих – хоть отбавляй: мамаша-то сидит на дефиците!

– Где этот хрен сейчас?

Подполковнику уже явно надоело слушать: он хотел действовать – всем наличным арсеналом.

– Сидит у нас, в третьей камере.

– Так ты его уже доставил?! – энергично «воскрес» Трофименко. – Молодец, Ковалёв: реабилитирован! Тащи его сюда!

Уже спустя три минуты стул, лишь недавно освободившийся от Петуховых, занимал очередной «объект работы». «Объект» был напуган и не скрывал этого.

Подполковник Трофименко тоже кое-что не скрывал: своих намерений. И эти его намерения более чем красноречиво подтверждала играющая в руках подполковника «резиновая помощница».

– Ну, что, сволочь, – с места в карьер «поздоровался» Трофименко, улыбаясь подследственному «доброй улыбкой оголодавшего людоеда». – Сам всё расскажешь – или мне обратиться к «помощнику»?

И Трофименко чуть ли не с лаской во взгляде красноречиво покосил глазом в шланг.

– Я не понимаю, что…

Объяснить «причину непонимания» «объект» не успел: к допросу подключилась резина. И подключилась она настолько энергично, что подследственный едва не свалился со стула. Ковалёв, «заступивший на дежурство» вместо незаменимого доселе Андреева, энергичными тумаками «попросил» гражданина на место.

– Мне повторить свой вопрос?

Трофименко всем своим «метром с кепкой» навис над «объектом». Тот вздрогнул – и тоже всем. Всем, что только могло в нём дрожать – а дрожало в нём всё. Взгляд не составил исключения.

– Я всё скажу… Только скажите, что мне надо сказать…

– Какой слог, – не удержался от усмешки Старков. – Прямо – Цицерон!

А, вот, подполковник не усмехался: он уже «почуял дичь». За это говорило в нём всё, особенно глаза, горящие неистребимым желанием «дойти до истины» – пусть даже ногами по спине подследственного.

Конец ознакомительного фрагмента.