На край света (трилогия) - Уильям Голдинг

Олдмедоу писал и о моих добрых приятелях Преттимена – они проехали мимо его имения, направляясь в глубь континента. Я словно воочию увидал, как она, надев брюки, гордо скачет впереди, по-мужски оседлав ретивого жеребца, а он у нее «за кормой», в женском седле, как и предсказывал. За ними, в сопровождении аборигенов, следовали переселенцы и отпущенные на волю «поднадзорные».

Олдмедоу рассказал… Черт, что же он рассказал? Ну конечно! Он попытался убедить Преттименов, что задуманная ими экспедиция – чистой воды безумие. Но они поскакали куда глаза глядят, не обращая на него внимания. Как говорилось в письме, с тех пор о них ни слуху ни духу. Надеюсь, они хоть куда-то добрались.

Ах да, за несколько лет до того было еще одно письмо – от кого бы вы думали? От мистера Брокльбанка! Он клялся, что его художественная лавка прямо-таки процветает. Зенобия (его «старшая дочь»!) умерла через пару месяцев после того, как мы сошли на берег. Якобы она наказала передать мне что-то вроде: «Скажите Эдмунду, что я сжигаю все мосты». Дьявол ее побери, да в те времена в Сиднее не было никаких мостов, а наше корыто – не пароход, так что никакого капитанского мостика на нем и не было!

Итак, что я помню. Мисс Чамли и мисс Оутс сошли на берег. Я помог Марион сесть в шарабан, мисс Оутс довольно ловко залезла сама. Не знаю, как это у нее вышло, но к тому моменту, как я оглянулся, она уже сидела наверху и, вцепившись в ручки по бокам сиденья, озирала окрестности.

– Ну как, устроились? Мисс Оутс, мисс Чамли?

– Очень удобно, спасибо, сэр. Можно попросить вас об одном одолжении?

– О чем хотите!

– Давайте уедем подальше от воды. Мне так надоело море!

– Разумеется, мадам. Мы двинемся прочь от берега.

Так мы и сделали. Не могу сказать, что поездка была такой уж бодрящей. Угрюмый, коренастый одер привык скорее к похоронам, чем к прогулкам. Я заставил его пойти неким подобием рыси, но это была очень вялая рысь, которая вскоре сошла на нет. Конек наш несомненно считал, что три пассажира – явный перебор. Я, кстати, был с ним согласен, пусть и по другой причине. Хотя, не скрою, роль «третьего лишнего» мисс Оутс исполняла превосходно. Я осведомился, удобно ли ей, мисс Чамли призвала ее полюбоваться белизной древесного ствола, после чего мы благополучно о ней забыли!

– Я так и думала, что вы пригласите меня полюбоваться окрестностями, мистер Тальбот. Позвольте поинтересоваться…

– Безусловно!

– Есть ли тут виды – дикие заросли, глушь, леса, поля? Дубы, березовые рощицы…

– Единственная приличная дорога ведет в Параматту. А единственный приличный вид – на пристань и на корабли. Догадываюсь, что вам смотреть на них не хочется. Что еще? Постройки у нас, как вы успели заметить, не столичные. Могу провезти вас мимо недавно заложенной церкви – пока что службы идут под открытым небом.

Мисс Чамли яростно отгоняла мошкару от лица, там, где оно не было прикрыто ни шляпой, ни вуалью.

– Благодарю вас, церквей мне и дома хватало. Вы и не представляете, с каким тщанием проявляется забота о бедных сиротках.

– Звучит невесело, мисс Чамли. Судя по всему, хорошо, что на «Алкионе» не было ни корабельного священника, ни случайного пастора, как тот, что путешествовал с нами. Иначе юной леди вроде вас пришлось бы еще тяжелее.

– Да, я тоже так думаю. Ой, какие милые птички!

– Поедем в ту сторону. Здесь могут быть дикари, а их многие пугаются, особенно женщины.

– Замечательно, что Хелен отпустила нас с вами на прогулку!

– Я горд и счастлив, что леди Сомерсет настолько мне доверяет. Мало кому из мужчин посчастливилось нести столь высокую ответственность.

– Вы меня переоцениваете!

– Вас невозможно переоценить – да и не хочется.

– Потому что… Потому что это весьма самонадеянно с моей стороны – и я не хотела бы вас разочаровать. Я понимаю, что это звучит красиво, но боюсь…

– Мне кажется – это прекрасно. Так что я даже… О, мисс Чамли!

– Дженет, вам удобно? Не желаете ли поменяться со мной местами?

– Да, не хотите ли сесть тут, рядом со мной? – еле выдавил я.

Впрочем, мисс Оутс предпочла остаться на своем месте – словно окаменев, она сидела задом наперед и глядела перед собой.

– Вот и кусочек сельского пейзажа, специально для вас, мисс Чамли.

– Мистер Тальбот, а кто эти люди! Неужели…

– Да, это поднадзорные.

– Но они же на свободе, – прошептала Марион.

– Не бойтесь, никто не причинит нам вреда. А насчет свободы – к чему ее ограничивать? Места дикие, бежать некуда – пустыня, синие дали простираются на тысячи миль.

– Вы абсолютно, совершенно в этом уверены?

– Я бы никогда не привез вас сюда, если бы не был уверен! В заключении держат только самых буйных и опасных преступников. Их отсылают на остров, а там и высечь могут. Меня и самого секли в школе, за что я до сих пор благодарен своим наставникам! Именно они сделали из меня человека. Как говорили греки: «Ничего сверх меры»[130]. Родина наша – страна высоких принципов, и мы должны этим гордиться. Для этих людей ссылка – совсем не окончательный приговор. К примеру, несколько дней назад, на праздновании дня рождения Его Величества я обедал за одним столом с бывшим поднадзорным – человеком богатым и уважаемым! Иностранцы упрекают нас за то, что они называют рабством. Нет, это не рабство, не галеры, не темницы, не виселицы и не застенки! Это – цивилизованная попытка исправить и перевоспитать человека! Налево не смотрите – там, в буше, несколько аборигенов.

Мисс Оутс взвизгнула. Мисс Чамли, не оборачиваясь, промолвила тоном, которого я от нее прежде не слышал:

– Возьмите себя в руки, Дженет! Мистер Тальбот заверил меня, что эти создания совершенно безопасны. Какое же все необычное, удивительное – деревья, растения, даже воздух… Ах, смотрите, бабочка! Но сколько же мух!

– Боюсь, с ними ничего не поделаешь – приходится терпеть.

– Нет, ничто не сравнится с жизнью в городе! Надеюсь, нелепое увлечение природой пройдет, и люди вернутся к здравому смыслу!

– Неужели в Индии красот природы меньше, мисс Чамли?

– Калькутта – это, разумеется, город. Однако прежде, чем туда переехать, нам несколько дней пришлось провести у моря, в Мадрасе, в доме тамошнего наместника. Я умирала от желания походить по суше, поэтому никакого удовольствия там не испытала. Тем более наместник нас никуда не пускал!

– Из-за местных жителей?

– О нет! Они очень милые! А наместник запретил нам ходить в языческие святилища – хотя сам, надо сказать, не такой уж и верующий! Вы никогда не видели индуистский храм, мистер Тальбот?

– Боюсь, что нет, хотя о них начитан.

– Интересно, почему для молодой особы считается неприличным посещать здания, построенные в честь другой веры – или пусть даже суеверия. У нас в Солсбери полным-полно разных церквей – даже молитвенный дом квакеров!

Нет, это было уже слишком.

– Ну до чего же вы милы!

– Я так не думаю, но рада, что так думаете вы, хотя вам, на мой взгляд, не стоило этого говорить. Хорошо бы, если бы вы продолжали так считать до тех пор… По-моему, наш буцефал вот-вот остановится.

– Мучение, а не езда. Мисс Чамли…

– Хелен решила, что следовало прислушаться к совету наместника, хотя, по-моему, это был не совет, а приказ! Впрочем, убедить Хелен сложно даже людям почтенным.

– Ее и молодой, вроде лейтенанта Бене, не убедит.

Марион захихикала.

– Ах, мистер Бене! Он испытывал к Хелен такое tendre[131] – весь корабль только об этом и говорил!

– А вы, мисс Чамли?

– Мы в основном о Франции разговаривали. Я всегда рада случаю поговорить по-французски. А вы говорите по-французски, сэр?

– Не так бегло, как мистер Бене.

– Уверена – на вашем корабле ему стало легче, потому что у нас он совсем загрустил. Все время молил о entretien[132], о встрече тет-а-тет – ой, наверное, не следует об этом…

– Прошу, продолжайте!

– Дженет, не слушайте! Сэр Генри страшно разозлился. Понимаете, меня попросили постоять с подветренной стороны, у входа, мистер Бене ворвался в каюту, упал на колени и, декламируя стихи, схватил Хелен за руку. И тут корабль качнуло… Они как свалятся друг на друга! Неожиданно, словно по заказу, сэр Генри вошел в каюту с противоположной стороны, через вторую дверь, которой он обычно никогда не пользовался! Прямо как в театре!

– А потом?

– Он так вспылил! Сэр Генри, я имею в виду. И меня отругал. Можете себе представить?

– Вполне. Хотя сам я не в состоянии на вас обижаться.

– На меня обиделся даже мистер Бене, хотя и ненадолго: я пригрозила ему, что расскажу леди Сомерсет, как мучительно он стыдится своего имени. Потому он и перестал…

– Ничего не понимаю.

– Да, там все очень запутанно. Видите ли, его отец чуть ли не начал французскую революцию, а потом ему пришлось бежать, чтоб не попасть на гильотину, и он бросил все свои поместья, вообще все оставил, и взял новую фамилию, в насмешку над собой – по-моему, это очень по-французски.