Западноевропейская поэзия XХ века - Антология

ПАРАШЮТИСТ

Перевод М. Ваксмахера

Я опущусь с парашютом в самом сердце подпольных сражений,у меня при себе будет все, чтобы ранить дороги,калечить мосты, отравлять водоемы; я научу партизан, как получше устроить засаду,как бесшумно снять часовыхи как правильней спеть немудреный куплет пулемета;я агентов противника буду ловить,как бабочку ловят фуражкой.Каждый мой день будет кровью и кровью отмечен,каждая ночь моя станет возмездия ночью.Будет мой хлеб отдавать синеватым дымком перестрелки.На рассвете однажды я лягу в траву, уткнувшись в свой пропускфальшивый.Прежде чем в землю меня закопать, люди спросят: «А кто онтакой?»И никто им не скажет: «Он тот, кто сражался,чтоб чистыми были дороги,чтобы птицы летали спокойно».«Как его имя?» Не скажет никто:«Его имя — вот эта траваи счастливые в поле ромашки».И забудут меня,но опять под откос полетят поезда,и другие колонны солдат на дорогах других будут разорваныв клочья,в воду рухнут другие мосты,и другие у берега лягут холодные камни,как убитые птицы пингвины.

ВЕТЕР

Перевод М. Кудинова

Кружись, кружись, чтоб в носвцепиться или в плечи,кружись, чтобы до слезглаза хлестать при встрече.

Гони в загон ягнят,где б их ни заприметил.На части я разъят тобой,воскресный ветер.

Мне рук моих и глазвернуть ты не намерен.Ну что ж! Моих гримасне тронь по крайней мере.

ГОРИЗОНТ

Перевод М. Кудинова

Руки к нему протянул —он обжигает ладони.В глубь моих глаз запихнул —мечется зверем в загоне,полон опасных причуд,прыгает, скалит зубы.Поговорить с ним хочу —он вырывает мне губы.В шкуру его я врос —нет в ней ни формы, пи цвета,ибо на каждый вопроси мудреца и поэтато это тигр, то бизон,то обернется он ланью,то голубком… Горизонтсверх моего пониманья.

ДЕРЕВО

Перевод М. Кудинова

Проворней зебры ты порой,подвижнее меридиана,твой позвоночник под коройзвенит насмешливо и странно.Нельзя твоих плодов срывать,и пусть запомнят все поэты:сокрыта здесь морская гладь,здесь погрузились в сон кометы.Мудрее рыб ты, и легки,как тропики, твои движенья,на все поэмы и стихив листве ты прячешь возраженья.Едва с тобой заговоришь —вокруг тебя безмолвья стены,ты бьешь ветвями, ты паришьи исчезаешь вдруг со сцены.

СНЕГ

Перевод М. Кудинова

Комета ранена. Бинты. И вата, вата…Деревья в обмороке. Вата и бинты.Здесь оперируют. И это как расплата,когда метафорой смертельно болен ты.Друзьям и родственникам шлите извещенье.(Бинты.) Готов ли шприц? Пусть явятся скореймедведь, и яблоня, и птицы, и растенья,четырехглавый гриф, экватор, муравей.Ушел из госпиталя океан печальный,где многих островов лишился он.И вот бинты и вата вновь. Слова для них фатальны.Выздоровление. Снег в городе идет.

МУХИ

Перевод М. Кудинова

Мухи, в такую поруне нарушайте тишь!Гляньте: цветущую горув муках рождает мышь.Есть у горы свой личныйхор снегирей (он спит);Есть луна за наличныйрасчет и луна в кредит;кружат над ней планеты,в сделках она честна,до наступления летаесть у нее весна.Мухи, в такую порупо нарушайте тишь!И посмотрите на гору:гора родила мышь.

ЛУНА

Перевод М. Кудинова

Любая лунау меня из картона,склонилась однанад песней зеленой,над песней моейи ее ощипала,и ярость сильнейво мне запылала.Слова мои, в бой!Не страшитесь урона!Сразился с лунойчеловек из картона.

РЕНЕ ГИ КАДУ

Рене Ги Каду (1920–1951). — Родился в Бретани, учительствовал в деревне. Первый сборник, «Носильщики зари», выпустил в семнадцать лет. Затем последовали «Кузницы ветра» (1938) и «Возвращение пламени» (1940), в которых сказывается влияние сюрреализма. В годы войны — один из организаторов «Рошфорского содружества» (см. прим. к стихам Ж. Руссело). Хотя гражданские мотивы редки в поэзии Каду военных лет («Мертвая пора», 1941; «Шумы сердца», 1941), ее гуманистический пафос был вызовом фашистскому варварству. В послевоенных сборниках («Полной грудью», 1946; «Блага мира сего», 1951), отказавшись от нарочитого алогизма и герметизма, Каду обращается к поэтизации «сокровищ, доступных любому бедняку»: ветра, огня в очаге, хлеба. Те же мотивы главенствуют в изданной посмертно поэтической трилогии («Елена, или Растительное царство», «Совершенное сердце», «Друзья детства», 1952–1953).

Я ВСЕГДА ЖИЛ В ДОМАX…

Перевод Р. Березкиной

Я всегда жил в домах неуютных и грустныхК ночи пригнанных словно буфеты к стенамВ них усталые люди приюта искалиЗаглянуть я боялся в их нищенский хламИ найти в этом жалком подобье уютаСвоего существа потаенный секретЯ хотел чтоб меня охладило сомненьеВ том что я человек Я любил свое «я»В ослепительном блеске растительной жизниСуществом в ореоле пшеничных кудрейЖизнь моя лишь вдали от меня начиналасьТам где чибисы в небе неслышно скользятВ перезвоне бубенчиков утро промчалосьТе же стены в известке морочили взглядОдинокая спальня в пустей оболочкеИ кроватная сетка лишенная птичьих руладНо любил я себя как дитя на ладонях сидящимИ сжимающим солнце в горстиИ вдали от себя я умел себя вновь обрестиСвежим ветром сквозь ванты поэм шелестящим

«Я к вам привыкнуть не могу…»

Перевод Э. Линецкой

Я к вам привыкнуть не могу,Сирень в цвету и лошадь на лугу.

На поезд погляжу — он устарел давно,Пусть чудо техники, мне все равно.

Он смазан, он блестит, поэма без изъяна,А я люблю сказанья Оссиана.

От вас я оторваться не могу,Сирень в цвету и лошадь на лугу.

И самолеты и машины устарели,Но молоды лесные свиристели,

И молод тот старик — сошел с дороги в теньИ смотрит, как ползет рогатый жук —олень.

Я к вам привыкнуть не могу,Сирень в цвету и лошадь на лугу.

Боюсь, я и умру не очень гладко,Не по ранжиру и не по порядку.

Боюсь, я до своих соседей не дорос,Машины возят их, им служит паровоз,

В постелях встретят смерть, не на лесных полянах,Забыв, что там любовь, как выстрелы каштанов.

Умру, но оторваться не смогуОт вас, сирень в цвету и лошадь на лугу.

ПОЧЕМУ ВАМ В ПАРИЖ НЕ ВЕРНУТЬСЯ НАЗАД

Перевод Р. Березкиной

— Почему вам в Париж не вернуться назад?— А цветов аромат! А цветов аромат!

— И у Сены мы много цветочниц встречали.— Да, но нет в них печали, ах! нет в них печали!

Я листвой очарован, и конскою статью,И румяной служанкой, послушной объятью.

— Но в Париже служанок вы встретите тоже.— Упаси меня боже! Упаси меня боже!

В этой влажной ночи я остался один.Запах лилий, приволье зеленых равнин,

Комья горькой, пахучей земли под ногою,Безнадежность и счастье знакомы изгою!

— От гордыни великой погибнете вы.— А цветов аромат! А дыханье листвы!

СВЯТОЙ ФОМА