Клич войны - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Закончив приготовления, она вернулась на мостик. Ее отец был там, разговаривал с капитаном, строил планы относительно того, что они будут делать с торговым флотом Кортни, когда они наконец смогут вернуться к нормальному мирному бизнесу. - Я бы не стала слушать ни слова из того, что говорит мой отец, капитан, - сказала Шафран, подходя к ним и позволяя себе краткую снисходительность обнять высокую, крепкую, успокаивающую фигуру отца. ‘Он прекрасно знает, что когда эта ужасная война закончится, я возьму все под свой контроль.’
‘Я бы не был так уверен в этом, юная леди, - сказал ее отец, притворяясь сердитым. Затем он крепко обнял ее и поцеловал в макушку, как делал это, когда она была маленькой девочкой, и у нее было точно такое же чувство, как тогда: пока ее папа был рядом, как стена, защищающая ее от любого зла, которое мир мог бросить на них, ничего не могло пойти не так.
Затем Джейми Рэндольф спустился по трапу на мостик, вошел и сказал: "Они уже в пути: "Штуки" с эскортом истребителей "Мессершмитт". Думаю, они будут здесь через пару минут. Лучше поднять тревогу.’
Макалун дал два длинных гудка в корабельный гудок, и по всему кораблю начали действовать люди. Внизу, в машинном отделении, турбины завели еще выше и дальше, чтобы выжать из них последние крохи скорости, потому что чем быстрее они двигались, тем тяжелее, конечно, было бы ударить.
Люди, которые были назначены в пожарные команды, заняли свои места, как и те, кто имел плотницкие или сварочные навыки, чтобы иметь возможность сделать аварийный ремонт. Леон принял меры предосторожности, наняв для этой поездки лучшего врача фирмы, и теперь находился в лазарете с парой санитаров. На корабле воцарилась тишина, и люди погрузились в свои мысли, в свои страхи, в свою любовь ко всем людям, которых они оставили позади и которых, возможно, никогда больше не увидят.
А потом, словно разразившийся шторм, первые "Штуки" бросились на корабль, и битва началась.
Шафран достаточно часто слышала крик ныряющих "Штуков" в кинохронике. Это был звук блицкрига, звук того, как нацисты сокрушают всех на своем пути. Но ничто не подготовило ее к абсолютной громкости и почти физической агрессии этого вопля Банши, поднимающегося в высоту, звук эхом разносился по мостику, когда первые три самолета нырнули вниз к своей жертве, поднимаясь до визжащей, истерической кульминации как раз перед тем, как "Штуки" выпустили свои бомбы, одну за другой, с интервалом не более нескольких секунд, выровняли свои пикирования и снова поднялись в небо.
В течение первых нескольких минут, это было сражение, которое она больше слышала, чем видела. Безумная трескотня пушек "Виккерса", отчаянно пытающихся отбиться от нападавших; затем рев немецких истребителей и грохот их пушек, когда они летели, пытаясь заставить замолчать пушки на "Звезде Хартума", чтобы "Штуки" могли спокойно добить свою добычу; рев капитана Макалуна, выкрикивающего команды, заставляющие штурвал вращаться из стороны в сторону, когда он пытался заставить корабль дергаться и отклоняться в сторону, чтобы пикирующие бомбардировщики промахнулись.
И это сработало. Первые три бомбы промахнулись, подняв огромные гейзеры морской воды, которые волнами обрушились на палубу "Звезды", но не причинили серьезного вреда. Но все же какой-то ущерб был нанесен. Пожарные команды были посланы, чтобы потушить пламя, зажженное одним из зажигательных снарядов "Мессершмитта" в кормовой рубке на корме судна. Задняя батарея была установлена на крыше рубки. Пламя пришлось потушить, прежде чем они были вынуждены бросить оружие.
Потом в каюте снова появился Рэндольф. Его лицо было белым от шока и боли, а левая рука висела, окровавленная, безвольная и бесполезная.
- Трое моих парней ранены. Одна из орудийных батарей вышла из строя. Оружие работает, просто некому им управлять. Можете ли вы выделить мне кого-нибудь, капитан?’
Макалун даже не заметил, что услышал Рэндольфа. Какофония боя была оглушительной, и капитан был на пределе своих сил, просто пытаясь удержать свой корабль на плаву.
Но Шафран услышала. - Мы сделаем это, - крикнула она в ответ. Она посмотрела на Леона. - Ну же, пошли!’
Он остановился на мгновение, словно собираясь сказать ей, чтобы она оставалась в укрытии, но затем кивнул и последовал за ней.
- Орудия стреляют двумя парами, по одному стрелку на каждого!- Крикнул Рэндольф, ведя их вверх по лестнице, с трудом удерживая равновесие одной рукой. -Насчет патронов не беспокойся, они самозарядные. Есть два ручных колеса. Один заставляет орудийную установку вращаться. Другой контролирует высоту орудий. У тебя все получится.’
Подойдя к Рэндольфу сзади, Шафран снова надела темные очки, чувствуя, что этот жест был странно легкомысленным, но зная, что она сможет видеть гораздо яснее, если не будет щуриться от яркого полуденного солнца, отражающегося от сверкающего моря. Они поднялись на верхнюю палубу. Два часа назад, когда Шафран грелась на солнышке и любовалась видом, это место казалось ей прекрасным и воздушным. Теперь она чувствовала себя совершенно беззащитной, и ничто не могло защитить ее от пуль и бомб, когда она бросилась через палубу вслед за Рэндольфом к батарее с глушителем. На палубе у основания орудий лежал мертвец, еще один полулежал, ноги его были на земле, но торс лежал на одном из барабанных магазинов, в которых хранились патроны. Шафран узнала моряка, который сказал, что она произвела на него впечатление. У него не хватало половины черепа, и мозговое вещество стекало по остаткам лица на обложку журнала.
Рэндольф сделал все возможное, чтобы его услышали, когда "Мессершмитт" с ревом пронесся по носу, целясь в пушки. ‘Вам придется их передвинуть!’
Ее отец взял того, кто полулежал, и оттащил его в сторону. Шафран схватила лежащего мужчину под мышки и потащила его назад, так что у нее было достаточно места, чтобы пройти мимо него и встать позади орудий.
109-й, стрелявший из луков, вернулся на второй заход. Каким-то образом люди, стоявшие за пушками, выжили в первом заходе, и они все еще стреляли, когда пилот снизился и снова пошел на них, так низко над водой, что он стрелял прямо в артиллеристов, а они в него,
