Цветок камнеломки - Александр Викторович Шуваев

запрограммировать по своему вкусу. Может быть, вам будет удобнее определить время посещения ваших аппортаментов приходящей горничной, – чтобы находиться в этот момент дома.

Да, как же. Но я все равно вас обману: я приму ваше предложение. Но ни один обыск ничего не даст, поскольку у меня попросту нет ничего предосудительного. Равно как и записей, потому что у меня не будет записей. Никаких- ибо, в соответствии со специальностью, – не за сведениями я приехал, а сразу за выводами. Достаточное количество выводов, – по любому вопросу, – может быть настолько невелико, что никаких записей попросту не потребуется. Если, конечно, они действительностоящие. Но сказал только:

– Эта горничная уже успела постелить свежее белье?

– Ну? – Сразу же, как только сверху приглушенно хлопнула дверь, озвучил висящий в воздухе вопрос Клаус. – Чего делать-то будем теперь? Чер-рт его принес!

– Это зависит, – назидательным тоном проскрипел Айсблау, – от многих обстоятельств. И прежде всего от того, с каким именно заданием он прибыл. Если, – не дай бог! – для какого-нибудь идиотского сбора никому не нужной военной информации, то лучшим выходом был бы, разумеется, несчастный случай. А практически это сведется для нас к тому, что нам придется сворачивать деятельность, приводить в порядок дела, зачищать хвосты и обдумывать возможности возвращения домой с максимальной добычей. Что? Не хочешь? У тебя же там, кажется, невеста осталась? Или, пока жил здесь, глупые мысли относительно женитьбы успели несколько… подрастерять актуальность? А светлый образ твоей Гретхен…

Клаус покраснел, но не возмутился, поскольку рыльце у него было мало сказать, что в пушку.

– Лотта. Лотта, а не Гретхен, уж вам-то, казалось бы, нетрудно запомнить…

– Я фигурально. Пусть Лотта, – милостиво кивнул Айсблау, – все равно слегка подзабылась. Нет? Не подташнивает при одной мысли о возвращении и о том, что – с ней ведь жить придется? С ней – и там. Представляешь? После всего здешнего-то?

– Да, Лотта, – вздохнул Клаус, – Лотта… Совестно, конечно, но меня холодный пот прошибает при одной мысли о возвращении…

– Ладно, это все лирика. Продолжим… Если же просто прибыл вынюхивать, что и как, для какого-нибудь треста, то, понятно, возможны варианты.

– А ведь вынюхает.

– Странно было бы, ежели бы не вынюхал. Для этого нужно уж вообще не иметь нюха. А наш гость, похоже, его имеет.

– Он вообще оставляет странное впечатление. Странная смесь бестолковости и ума, наивности с хваткой. Или я ошибаюсь.

– Вряд ли сильно. Это вообще свойственно для англосаксов, и в кубе – для выпускников Оксфорда и прочих элитных заведений. И во всяком случае нужно немедленно позвонить и довести до сведения по факту…

– И кому же?

– Боюсь, что сразу же Дмитрию Анатольевичу, – он чуть замедленно, но довольно-таки чисто произнес чудовищное имя, – это как раз его уровень компетентности.

Шварц приподнял брови.

– Вот так сразу?

– Да, – кивнул Хлодвиг, – пусть лучше меня обругают и обвинят в перестраховке, чем в неаккуратной работе. В том, что я пачкаю там, где живу. Обругает, но отреагирует, никуда не денется.

– Куда, говоришь? На базар? Американец?

– Не уверен, врать не хочу.

– А по-немецки?

– А что можно сказать о человеке, если он говорит на хохдойче? Да, не хуже меня, но мало ли для кого это родной диалект… Тут не придерешься.

– Ладно, не бери в голову. Теперь это не твои проблемы.

– Хотите сказать, – вариант провернуть этот ваш "Вывернутый Мешок" о котором вы столько времени твердили? Подходящий кандидат?

– Гмм… Во всяком случае – похоже. Очень на то похоже. Но мы, разумеется, проверим. В данном случае подкупает то, что, в отличие от основного варианта, его даже и перевербовывать-то не придется.

– Глядите там. Не перехитрите сами себя.

– Исключено: хитрость как раз и состоит в том, что мы вообще не намерены хитрить.

Это – восточный город. Куда более восточный, чем обычно подразумевают, говоря о восточных городах. Так что, в соответствии с авторитетнейшими рекомендациями, знакомство с ним надо начинать с рынка, – и поглядывать, чтобы не вытащили кошелек.

Пусть – по рождению только, пусть – уже далеко не только станция, но все-таки – станция. Так что рынок должен непременно находиться где-то близь вокзалов. Это тот вариант компоновки, бороться с которым бессилен даже тоталитарный режим, даже самые тупые чиновники в конце концов не в силах оказываются запретить людям торговать там, где это по-настоящему необходимо. И прежде всего – в портах и на вокзалах, если они, разумеется, есть. В облике вокзала, именуемого "Пассажирский – первый", "Первый", или же попросту "П", явно замечались какие-то дальневосточные мотивы, – впрочем, вполне органичные, без аляповатости. Длинное двухэтажное здание из полированного гнейса, бывшего в здешних местах чуть ли ни главным строительным материалом, слегка изгибалось по контуру мощеной серым базальтом площади, перед ним, – да, было довольно-таки пусто, но тоже только относительно, по сравнению с толпой, сдержанно гудевшей на противоположной стороне площади, за символической оградой, за рядами одинаково-серых киосков, украшенных яркими наклейками. А пройдя, он попросту потерялся среди множества разнообразных людей, во множестве мест, устроенных очень по-разному, – и в неожиданно-обильном разнообразии товаров. Это было и полезно, и не очень: аналитику его типа надлежало рассматривать капля за каплей хотя бы и океан, в каждом случае – не отвлекаясь. Потому что при надлежащем подходе даже и один киоск может сказать очень много. Вот здесь, например, торгуют пивом…

Немолодой еврей-эмигрант, грузноватый, лысоватый и лукавый, тот, что преподавал ему русский разговорный до тех пор пока он, разобравшись, не выгнал его, даже рассказал очень к месту специальный анекдот, насчет преподавания русского, пива в киоске и артикля "бля"… Так вот тут, – очереди не было, зато было "Иркутское Золотое", "Таежное" Хабаровского пивзавода, "Лужинское" и даже, зачем-то "Наша Марка". В отличие от японской электроники, в японском пиве Островитянин не разбирался совсем, но, кажется, присутствовала парочка сортов и его. Откуда-то доносились ни с чем не сравнимые ароматы мяса,