Победитель, или В плену любви - Элизабет Чедвик

Иоанн облизал губы.

— Полагаю, вы преувеличиваете, милорд. Разве вы не отреклись от матери девушки за то, что та убежала с турнирным рыцарем?

— Это было, когда у меня все еще был сын и надежда на внуков от него, — ответил Томас, тяжело дыша. — Теперь у меня осталась только эта девочка, и Александр де Монруа — неподходящий муж для нее.

— Турнирный рыцарь, — размышлял Иоанн, сыпля соль на рану, проницательно глядя на Томаса. — Одно поколение сменяет другое, а?

Томас сердито сжал губы и нахмурил брови.

— Я хочу, чтобы девчонка вышла замуж за того, кого выберу я, чтобы была в моем распоряжении, под моим контролем. И я готов за это заплатить.

Иоанн, тихонько раскачивая корону на пальце, покачал ногой.

— Повторяю, я ничем не могу помочь, — пробормотал он, поглядывая на корону. — Ваша внучка и Александр де Монруа женаты, пока смерть не разлучит их.

Темные глаза вспыхнули из-под угрюмых бровей, затем вновь вернулись к любованию золотом короны.

Томас остро втянул через зубы воздух и подумал, правильно ли он все понял. Допускал или даже предлагал Иоанн, что де Монруа должен умереть? Давал ли он на это подразумевающее разрешение? Или это был лишь неудачный поворот фразы?

— Уильям Маршалл со своей свитой находятся здесь, в Кентербери, — тем временем продолжал мягко Иоанн. — Я собираюсь попросить его провести турнир для молодых рыцарей и поставить на кон отличного боевого коня и всю сбрую. Я не испытываю к этому интереса, но знаю, что это развлечет королеву, и остальные люди тоже любят подобные зрелища. — Он почесал нос. — Может, стоит остаться и посмотреть.

Проходила бы аудиенция в иных условиях, Томас бы непременно прорычал, что все эти турниры лишь для охотников за удачей да безбожников, но тот факт, что это был король, и его предложение могло иметь несколько интерпретаций, заставил его молчать.

— Если ваша внучка когда-нибудь станет вдовой, вы могли бы прийти к какому-нибудь согласию, — беспечно добавил Иоанн. — Хотя я никогда бы не пожелал Александру де Монруа чего-то, кроме долгой и счастливой жизни.

И он оскалил свои красивые белые зубы в улыбке, похожей на волчью.

Проблеск понимания пролил мрачный свет в сознании Томаса. Это имело отношение к контролю, к обретению и потере, к обиде и ревности и может, даже к мести.

Он случайно встретился взглядом с королем. Оба мужчины хранили более глубокие мысли, но обмен был достаточным, и сходное намерение распознано.

— Пожалуй, сир, я последую вашему совету и останусь на турнир, — пробормотал Томас, поклонившись.

Иоанн пожал плечами.

— Тут уж решать вам, — сказал он и отвернулся для разговора с одним из своих писцов, тем самым давая понять, что аудиенция окончена.

Весь погруженный в свои мысли, Томас Стаффорд покинул дворец и вернулся в свои покои.

Дженкин пососал несколько оставшихся осколков своих зубов, и, положив руки на столб своей будки, наблюдал за Александром своим, как всегда желчным взглядом.

— Я считал, что тебе хватит здравого смысла не возвращаться к турнирной жизни, — усмехнулся он. — А выходит, что ты такой же помешанный, как и все они.

Александр подавил ухмылку. В мире многое изменилось, только манера держаться Дженкина оставалась неизменной.

— Всего на три дня, — сказал он. — Мой господин, Уильям Маршалл, принимает в нем участие, и я сражаюсь под его знаменем. Кроме того, это будет больше показуха, а не истинная битва.

Он оглядел ристалище, на котором плотники еще возводили ярусные трибуны, где бы могли сидеть зрители. Такой комфорт был нововведением. Обычно соревнующиеся дрались в угоду себе, а не публике.

— Если ты действительно так считаешь, тогда у тебя на самом деле вместо мозгов пареная репа, — язвительно сказал Дженкин. — На этом поле наверняка будет что-то куда серьезнее, чем пара-тройка стычек «зуб за зуб» кучки ошалелых драчунов. Никто не будет рубиться лишь потому, что присутствуют королева и ее придворные дамы.

Александр покачал головой.

— Не знаю, почему я вообще с тобой разговариваю, — с отвращением сказал он.

— Потому что я говорю тебе правду, какой бы горькой она ни была, и потому что я лучший мастер-починщик мечей по эту сторону от Иерусалима.

Александр не мог поспорить ни с одним из этих утверждений. Откровенно говоря, ему попросту нравился старый плут.

— У тебя есть работа на зиму? — спросил он.

— Возможно, — пожал плечами Дженкин. — А зачем тебе это?

— Я подумал, что ты мог бы в это время очень пригодиться. Меня сделали управляющим в имении на уэльской границе, и мне нужен человек с такими прекрасными умениями, как ты.

— Мне нужно об этом подумать, — проворчал Дженкин. — А ты хорош. Если б моего внимания ждал замок, я бы не рискнул собственной шкурой. Я бы не стал появляться на этом турнире. Убрался бы куда подальше, пока у меня еще оставались две руки, две ноги и голова на плечах.

— Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

Дженкин пожал плечами.

— У меня есть уши, — сказал он. — И до меня долетели кое-какие слухи.

— Например?

С трудом Александр удерживался от того, чтобы ухватить Дженкина за те самые уши и вытрясти из них сведения.

Мастер посмотрел на него, немного потянул время, и Александр мог поклясться, что удовольствие проскользнуло в слезящихся старых глазах.

— Например, о том, что ты нынче женатый человек, а жена — родственница Томаса Стаффорда.

— Это в самом деле так, и я горжусь этим. Что еще?

— Я также слышал, что Томаса Стаффорда совсем не распирает гордость от этого. Факт, что он даже приблизился к королю с просьбой о возможности аннулирования брака.

Александр остолбенел от изумления. Этот маленький, вонючий и неряшливый человек, стоящий сейчас перед ним, говорит о вещах, способных перевернуть всю жизнь. Это было непостижимо.

— Как, черт возьми, ты получил эти сведения? — спросил он недоверчиво.

— Говорю тебе, что правильно использую уши, — хмыкнул Дженкин и поковырял в ухе пальцем. — Подслушал, как один из приближенных Иоанна говорил своему приятелю, когда они стояли около моей палатки. Им и в голову не пришло, что такой старый огрызок, как я, может слышать и запомнить каждое их слово.

Он убрал палец, посмотрел на него, затем вытер о подол своей туники. И добавил:

— Поскольку ты собираешься принять участие в турнире в эти следующие три дня — мой тебе совет: прикрывай свою спину, парень. Для меня не будет сюрпризом увидеть предательский удар.

— А что сказал король?

Чувство холода волной прокатилось в животе Александра. Его собственный кодекс гласил обращаться с людьми честно, и он надеялся, что они обращаются с ним честно в ответ. В отношении Уильяма Маршалла эта надежда сбывалась абсолютно, но другие люди придерживались других ценностей.