Король былого и грядущего - Теренс Хэнбери Уайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Похоже на то, что досуг и довольство лишают нас мужества – струны провисли и музыка уже не та.
– Нет, беда вовсе не в этом. Беда в том, что я все это время на всякий случай хранил за пазухой камень. Мне следовало с корнем вырвать Силу, а не пытаться приспособить ее к делу. Хотя, по правде сказать, я не знаю, как ее выкорчевать. Теперь же Сила осталась, а дела для нее не находится, вот она и начинает сама рыть для себя каналы, от которых никому не поздоровится.
– Тебе нужно было их наказать, – сказал Ланселот. – Когда сэр Бедивер прикончил свою жену, ты заставил его снести ее голову к папе. Теперь тебе следует отправить к папе Гавейна.
Король разжал ладони и впервые за все время поднял глаза:
– Я собираюсь всех вас отправить к папе.
– Что?!
– Нет, не в буквальном смысле. Ты понимаешь, все горе, как я его понимаю, в том, что мы исчерпали для нашей Силы мирские задачи, – стало быть, остались только духовные. Я всю ночь думал об этом. Если я не могу удержать моих воинов от зла, противопоставляя их миру, значит мне следует противопоставить их духу.
Глаза Ланселота вспыхнули и с неотрывным вниманием уставились на Артура. И в этот же миг Гвиневерой овладело какое-то безразличие. Украдкой она бросила на своего любовника быстрый взгляд и с новой, опасливой сосредоточенностью принялась слушать рассуждения мужа.
– Если мы не примем каких-то мер, – продолжал Король, – Стол просто развалится. Беда ведь не только в том, что начались убийства и открытая вражда, перед нами еще и гордое собой непотребство. Вспомни хотя бы об отношениях Тристрама с женой Короля Марка. Похоже, все принимают сторону Тристрама. Рассуждать о нравственности – занятие неблагодарное, но, в сущности, все сводится к тому, что мы создали нравственные принципы, и их тоже охватывает порча, потому что приложить их нам не к чему. А лучше уж и вовсе не обладать нравственными принципами, чем обладать подпорченными. Мне кажется, любые усилия, направленные на достижение чисто мирской цели, каковой и была моя пресловутая Цивилизация, в самих себе несут зародыши разложения.
– Так что это ты говорил насчет папы?
– Я выразился фигурально. Подразумевал следующее: идеалы Круглого Стола были мирскими идеалами. Если мы хотим, чтобы Стол уцелел, следует преобразовать их в духовные. Я как-то забыл о Боге.
– Ланселот никогда о Нем не забывал, – странным тоном произнесла Гвиневера.
Но любовник ее слишком увлекся, чтобы заметить этот тон.
– Так что же ты намереваешься делать? – спросил он.
– Я думаю, нам нужно попытаться достигнуть чего-то такого, что пошло бы на пользу нашим душам, понимаешь? Мирские задачи мы выполнили – мир, процветание, – и теперь нам нечем заняться. Если мы придумаем для себя еще одну мирскую задачу, решение которой потребует от нас лишь телесных усилий, – какое-нибудь строительство империи или еще что-то подобное, – мы вновь столкнемся с той же проблемой, если не с худшей, едва нам удастся эту задачу решить. Но разве не можем мы сплотить рыцарей Стола, обратив их энергию в область духа? Ты ведь понимаешь, что я имею в виду, говоря о душе и о духе? Если проложить для Силы такой канал, в котором она, вместо того чтобы отстаивать людские права, станет работать на Бога, разве это не предотвратит загнивание и не будет достойным деянием?
– Крестовый поход! – воскликнул Ланселот. – Ты собираешься отправить нас спасать Гроб Господень!
– Можно попробовать, – сказал Король. – Я не совсем то имел в виду, но, возможно, и это вполне подойдет.
– Или же мы можем приступить к поискам священных реликвий, – закричал охваченный энтузиазмом королевский главнокомандующий. – Если все рыцари займутся поисками кусочка Истинного Креста, им даже и сражаться не придется – я имею в виду, что, если мы отправимся в Крестовый поход, нам все-таки придется прибегнуть к Силе, придется прорыть для нее такой канал, чтобы она обратилась против неверных. Если же мы по-настоящему объединим рыцарей Стола, направив их усилия на поиски чего-то такого, что принадлежало бы самому Богу, – а уж достойнее этого дела и не придумаешь, – у нас у всех и занятие будет, и сражаться нам не придется. И коли на то пошло, почему обязательно искать что-то одно? Слушай, ведь если все наши рыцари – сто пятьдесят человек – сплошь специалисты по поискам, что твои детективы, если все наши рыцари обратят свою энергию на поиски принадлежащих Богу вещей, мы же можем найти их сотни и сотни, и каждая будет иметь огромную ценность. Да ради одного только этого стоило бы заново выдумать Круглый Стол и обучить его рыцарей! Мы, может быть, даже новые Евангелия разыщем. Весь Христианский мир придет нам на помощь. Подумай только, сто пятьдесят человек, специально обученных приемам поисков! И ведь еще не поздно попробовать. Истинный Крест обнаружили в триста двадцать шестом, а Священную Плащаницу отыскали в Лирии только в тысяча триста шестидесятом! Мы можем найти, например, копье, убившее Господа нашего!
– Да, я думал об этом.
– Особенно стоит рукописями заняться.
– Да.
– Нам нужно побывать в самых разных местах – в Святой Земле, повсюду! Вроде моего дорогого де Жуанвилля!
– Да.
– По-моему, – сказал сэр Ланселот, – это прекраснейшая из когда-либо посещавших тебя идей.
– Вообще-то, я ее побаиваюсь, – сказал Король, и на сей раз странно прозвучал уже его голос. – Ночью мне пришло в голову, что, может быть, я ставлю слишком высокую цель. Ты знаешь, если человек достигает совершенства, он просто исчезает. Возможно, тогда-то Столу и придет конец. Представь, вдруг кто-нибудь сумеет найти Бога?
Но разум Ланселота не годился для метафизических рассуждений. Он не заметил, как изменился голос Артура. Чуть слышно он принялся напевать великий гимн Крестоносцев:
Lignum cruris,
Signim ducis,
Sequitur exercitus.
– Мы можем начать поиски Святого Грааля! – победно воскликнул он.
Именно в эту минуту и появился вестник, посланный Королем Пеллесом. Сэра Ланселота, сказал он, ожидают в обители, где ему надлежит посвятить в рыцари молодого человека. Хороший такой паренек, красивый и кроткий, ну ровно голубь. Получил образование в монастыре. А зовут его, сказал гонец, вроде бы Галахадом.
Королева Гвиневера встала и снова села. Она разжала и снова сжала руки. Она понимала, что сэр Ланселот уезжает к сыну, рожденному для него другой женщиной, но не это томило ее сильнее всего.
28
Если
