Король былого и грядущего - Теренс Хэнбери Уайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что же дальше приключилось с сэром Мелиасом?
– Он ответил Галахаду: «Сэр, теперь пусть приходит смерть, коли будет на то Его воля». И с этими словами взял да и выдернул из себя обломок копья. Мелиас рыцарь добрый, и мне приятно сообщить вам, что он еще жив.
Артур промолвил:
– Что ж, Галахад всего только мальчик! Возможно, это у него возрастное. Не думаю, что нам следует строго судить его за мелкие промахи в общении с людьми.
– Да знаете ли вы, что он на отца своего напал и сбросил его с коня? Знаете вы, что он позволил родному отцу встать перед ним на колени и просить благословения? Что люди выпрашивали разрешения умереть у него на руках и он позволял им это, оказывал такую любезность?
– Что ж, возможно, это и было любезностью.
– А, дьявол! – воскликнул Гавейн и сунул нос в кубок.
– Но что же вы нам о себе совсем не рассказываете?
– Первое приключение, которое мне довелось испытать, – да по правде сказать, едва ли и не единственное, – случилось у Девичьего Замка. Вот только не хочется мне о нем рассказывать в присутствии Королевы.
Артур с некоторой холодностью произнес:
– Моя жена, сэр Гавейн, не дитя и не дурочка. Обычай этого Замка известен каждому.
Гвиневера воспитанно вымолвила:
– По-французски он называется droit de seigneur[11].
– Ну тогда что же, ну, приехали мы к Девичьему Замку с Увейном и сэром Гаретом. А обороняли тот замок семь рыцарей, они-то и блюли этот обычай. Мы натолкнулись на всех семерых в окрестностях замка, были они во всеоружии, мы с ними славно посражались и всех их перебили. Только это мы с ними покончили, как вдруг выясняется, что Галахад-то нас опередил. Оказывается, он их выгнал из замка, а сам и поныне внутри. Нам, выходит, выпала роль мясников, мы прикончили дичь, которую не сами загнали.
– Не повезло.
– Галахад же быстренько смылся, а с нами и разговаривать не стал. Получилось вроде, что мы порочны, а он блажен. Что там было после, не помню.
– Вы отправились дальше с Увейном и Гаретом?
– Нет, после Девичьего Замка мы расстались. Я ехал, ехал, пока не увидел хижину отшельника, а в ней святого старца. Из этих, знаете, которые все норовят кого-нибудь спасти. Первое же, чего он от меня потребовал: «Желаю, – говорит, – знать о счетах ваших с Господом Богом». А я попросил приютить меня на ночь. Ну, ладно, он все же был там хозяин да еще и служитель Божий, так что, когда он начал приставать ко мне, чтобы я исповедался, я отказываться не стал. Он и понес какую-то дикую чушь насчет этих семи рыцарей – они-де не кто иной, как семь смертных грехов, – а мне спокойно так объявил, что я великий убивец.
– А он не сказал вам, – заинтересованно осведомился Король, – что людей вообще ни по какой причине убивать не следует, и особенно когда взыскуешь Святого Грааля?
– Забери мою душу дьявол, коли он этого не сказал! Он мне целую проповедь прочел, что вон Галахад-то отпустил всех семерых, не прикончив, и что будто Святого Грааля кровопролитием не достигнешь.
– И что еще он сказал?
– Да я и не помню. Наговорил мне комплиментов, про которые я вам уже рассказал, а потом говорит, что надлежит-де тебе искупить твои грехи. Говорит, покамест человек как положено не покается и не получит честного отпущения, нечего и Святой Грааль искать. Ну, тронутый. У странствующего рыцаря положение такое, что ему никаких искуплений не требуется, – я ему это в два счета объяснил – рыцарю каяться, все едино что батраку поститься. В общем, наплел я ему чего-то и поехал себе дальше. Потом встретил я Агловаля с Грифлетом. А потом-то что, что же потом? Помню, ехал я с ними четыре дня… Ну да, а потом мы с ними разъехались, и поглоти меня мрак, если я до самого Михайлова дня не разгуливал без единого приключения! Правду сказать, – прибавил Гавейн, – в Англии последнее время никаких приключений не сыщешь. Гиблое какое-то место.
– Принесите сэру Гавейну еще выпить.
– Стало быть, настал Михайлов день, а уж после него повстречался я с сэром Эктором Окраинным. И ему не везло, в точности как мне! Наехали мы с ним на крохотную часовню, выпили малость и завалились спать – и обоим нам в ту ночь приснился один и тот же сон. Рука какая-то в парче, на руке узда, а в кулаке свечка. И некий голос вещает, что вот их-то нам и недостает. Я после повстречал еще одного святого отца, так он мне объяснил, что узда означает воздержание, а свеча веру, и вроде нам с Эктором их ну никак не хватает. Сами знаете, дай человеку сон толковать, так он его наизнанку вывернет. А потом случилась со мной злая напасть из тех, что преследовали меня все это время. Повстречали мы оба моего двоюродного брата сэра Увейна и не признали его, потому что был он с покрытым щитом. Эктор уступил мне первую стычку с ним, с моим же сородичем, и я честно пробил ему грудь копьем. Бригантина у него оказалась слабовата.
– Так Увейн погиб?
– Ваша правда, погиб. Просто черное невезение, вот что меня одолело.
Артур откашлялся.
– Я бы сказал, что Увейну, да упокоит Господь его душу, не повезло еще больше вашего, – сказал он. – Возможно, вам и вправду неплохо было с самого начала послушаться того отшельника.
– Да не хотел же я его убивать! Ведь он приходился Оркнейцам двоюродным братом. И подумать только, что этот южный буквоед с белым щитом с самого начала не пожелал ехать с ним вместе!
– Это вы о Галахаде? А какая эмблема была у него на щите?
– О Галахаде, о ком же еще! Не было у него никакой эмблемы. Он где-то разжился щитом, который, как он уверял, принадлежал еще Иосифу Аримафейскому. Щит весь серебряный с красным крестом посередке. Серебро, по его словам, означает белизну непорочности, а крест – Грааль. Да, так о чем я рассказывал?
– Вы только что убили Увейна, – терпеливо сказал Артур.
– Доскакали мы с Эктором еще до одного отшельника, он-то нам и объяснил насчет уздечки. Вегетарианец, можете быть
