Ковчег спасения. Пропасть Искупления - Аластер Рейнольдс

долгая история. Не хочу утомлять ею ваш слух. Достаточно сказать, что я поклялся избавить пришельца от мучений. Можно сказать, это стало частью моего плана по искуплению личных грехов. Но выполнить клятву сразу было невозможно. Я собрал команду надежных специалистов, мы приступили к кропотливой подготовке, к тщательному планированию. Прошло десятилетие, другое. Удобный момент все не наступал. А я каждую ночь видел во сне терзаемое существо – и заново клялся его освободить.

– А потом?

– Потом меня предали… или разведка Мадемуазели оказалась лучше моей. Она добралась до существа раньше, чем я, и привезла его сюда, в эту комнату. Как именно это было проделано, не знаю. Такая операция потребовала колоссальных усилий.

Клавэйн снова глянул вниз, пытаясь понять, насколько же огромным должно быть существо, чтобы нуждаться в тюрьме таких размеров.

– Она держала пришельца здесь, в Замке?

– Да. Много лет. Обеспечивать ему жизнь было непросто, но обращавшиеся с ним прежде люди выяснили все необходимое. Мадемуазель не собиралась истязать его – в обычном человеческом смысле она не была жестокой. Но каждая секунда такого существования для пришельца была мукой, даже когда его нервную систему не терзали высоковольтными разрядами. Мадемуазель не позволила бы ему умереть, пока не узнала бы все возможное.

Затем Эйч рассказал, что Мадемуазель нашла способ общаться с пришельцем.

– Несмотря на ее исключительный ум, главная заслуга в этом принадлежала личинке… Однажды случилось несчастье. Отсюда, сверху, в камеру пришельца упал человек, сверху. Он разбился насмерть, но труп достать не удалось – его моментально съело существо. Пришельца держали впроголодь, кормили жалкими крохами. До того момента личинка не имела ясного представления о мучителях, а потому даже не поняла, кого съела. – Голос Эйча зазвучал оживленней. – Произошло странное. Через день на коже существа открылась рана. Расширилась, стала дырой. Она не кровоточила, выглядела ровной, с гладкими стенками. Под ней заметили движение, пульсацию мускулов. Дыра превратилась в рот, и чуть позже он издал звуки, похожие на человеческую речь. Прошла еще пара дней, и существо произнесло узнаваемые слова. Еще день – и заговорило связными предложениями. Самое жуткое здесь то, что пришелец не только узнал от съеденного, как можно общаться с ему подобными, но поглотил и его воспоминания, и его личность, соединив ее со своей.

– Кошмар!

– Кому как, – возразил Эйч. – Думаю, это очень полезное свойство для распространившейся по Галактике торговой цивилизации, рассчитывающей повстречать много различных рас. Чем корпеть над программами-переводчиками, проще декодировать язык на биохимическом уровне. Чтобы понять торгового партнера, достаточно его съесть. Конечно, это требует некоторого… гм… участия другой стороны, но, возможно, миллион лет назад такой способ ведения дел считался вполне приемлемым.

– Как вы все это узнали?

– Путем долгих и тщательных исследований. Еще до того, как Мадемуазель увела у меня из-под носа пришельца, я начал подозревать о ее существовании. Я влиятельная личность в Городе Бездны, у меня значительные связи. Обычно мы не мешали друг другу, но несколько раз наши интересы совпадали. Заметив присутствие конкурента, принялся искать, докапываться. Много лет она умело противодействовала моим попыткам проникнуть в Замок Воронов. Но отвлеклась, когда раздобыла пришельца, слишком сосредоточилась на нем, изучая и стараясь понять. А мне удалось внедрить агентов. Одна из них – Зебра. Она выяснила, что могла, подготовила захват башни и свержение хозяйки. Но это случилось после визита Скади, гораздо позже.

Клавэйн обдумал услышанное.

– Значит, Скади должна была знать о пришельце? – спросил он.

– Несомненно. Мистер Клавэйн, вы же сочленитель. Неужели не знали о нем?

– Нет. Но и без того я узнал слишком многое. Потому и решил дезертировать.

Наконец они покинули тюрьму пришельца. Клавэйн испытал облегчение не меньшее, чем когда ушел из комнаты с паланкином. Должно быть, разыгралось воображение, но он не мог отделаться от ощущения, будто самый воздух зала-тюрьмы пропитался му́кой и одиночеством. Тоскливая жуть отпустила, лишь когда зал остался за спиной.

– Куда теперь вы меня поведете? – спросил Клавэйн.

– Сперва в подвалы – мне кажется, их содержимое способно вас заинтересовать. Хотелось бы, чтобы после вы познакомились с несколькими людьми, это может оказаться весьма полезным.

– Эти люди имеют отношение к Скади?

– Да, в наших делах очень многое имеет отношение к Скади. Думаю, во время визита в Замок с ней произошло нечто весьма важное.

Эйч провел его в лифт – ажурную конструкцию из спиралей кованого железа. Сплошные стены отсутствовали, из холодной решетки пола сквозило. Эйч задвинул скрипнувшую створку двери, тоже из кованого железа, закрыл на засов. Кабина пошла вниз, поначалу медленно. Клавэйн подумал, что с такими темпами до подвала придется ехать час. Но, поскрипывая, лифт разгонялся, пока из дыр в полу не засвистел настоящий ураган.

– Миссию Скади сочли провалом, – громко сказал Клавэйн, чтобы его слова можно было разобрать среди визга и скрипа кабины.

– Да, но не с точки зрения Мадемуазели. Посудите сами: ее влияние протянулось во все уголки Города, во все сферы его жизни. Практически она могла добиться всего, что только находится в пределах человеческих возможностей. Агенты ее влияния были и в Ржавом Поясе, и на всех крупнейших базах демархистов. Полагаю, она контролировала и часть ультра – по крайней мере, добивалась, чтобы они выполняли ее требования. Но на сочленителей она влияния не имела. До появления Скади.

– И Скади стала орудием Мадемуазели?

– Это весьма вероятно. Едва ли случайно то, что она выжила, когда вся ее команда погибла.