«Если», 2002 № 07 - Уолтер Йон Уильямс

Он с трудом выговаривал ненавистные слова. Чалмерс недоуменно уставился на друга.

— А я думал, тебя тошнит от этого места.

— Я тоже так считал.

— Почему вдруг столь внезапная перемена?

Обдумав, как лучше выразить свои чувства, Шен решил кое-что показать Чалмерсу.

— Смотри, — сказал он, поворачиваясь к большому, во всю стену, экрану. — Прошу Сеть показать модель системы Кси Большой Медведицы, обозначенную как «Шен-01».

— Не можешь, что ли, как все остальные, называть ее Алалой?

Шен улыбнулся:

— Кси Большой Медведицы — официальное обозначение, но арабское наименование Алала — первый день весны — звучит весьма приятно. И крайне неточно.

— Мнение истинного астронома.

Уже через несколько секунд на экране появилось изображение двух расположенных рядом двойных звезд системы в виде четырех белых окружностей. В одной паре, обозначенной В и В-прим., обитаемая вторая планета была подсвечена красным. Шен ткнул пальцем в другую двойную звезду.

— Видишь это?

— Да.

— Та двойная звезда приблизится к этой через семь лет. Можешь представить, какая возможность астрономических открытий будет дарована ученым?

— Еще бы!

— И не только астрономических! Геологических, метеорологических, культурных! Каждый, отдел с нетерпением ждет приближения… Вернее, ждал. — Шен мучительно поморщился.

Чалмерс встал, подошел к экрану и обвел пальцем кружок, обозначавший планету — единственную планету, где обитала исконно мыслящая раса, первая, которую удалось обнаружить землянам.

Рука Чалмерса устало опустилась.

— Может, тебе и не придется уезжать прямо сейчас.

Шен зытаращился на друга и принялся считать про себя. Досчитав до десяти, он тяжело вздохнул:

— Нет, Уинстон, нет.

Чалмерс снова сел и вольготно скрестил ноги.

— Почему нет? — вызывающе осведомился он.

Шен опасливо оглянулся на дверь.

— Я не желаю снова заводить этот разговор. Раз уж пришел, чтобы помочь мне сложить вещи, то помогай.

— Но если тебе не надо собираться…

— Я же сказал: хватит об этом!

Чалмерс рассмеялся:

— Ну нет, ты слишком хорошо меня знаешь, я не отступлю!

— Иногда просто поверить невозможно, что тебя поставили во главе отдела Гуманитарных Наук.

— Перестань сбивать меня с толку!

— А в чем толк?

Словно он не знал!

— Это идеальный момент обнаружить себя.

— Ты давно это твердишь!

— И что плохого, если мы войдем в контакт с алаланами? Дадим знать, что они не одиноки во Вселенной? Не лучше ли считать их партнерами в поисках знаний, чем предметом исследований? Чем-то вроде инфузорий под микроскопом?

— Ты знаешь, что это опасно.

— Вздор! Ты просто поддался внушению! Вспомни: последние двадцать лет Объединенный Совет Исследований методично вдалбливал нам в головы, как это опасно. Послушай, — понизил голос Чалмерс, — если мы просто дадим знать ал аланам о нашем существовании, нам незачем будет убираться отсюда. И можешь сколько угодно изучать свои звезды.

Шен вгляделся в разрумянившееся от волнения лицо друга.

— Уинстон, я бы с радостью, но…

По-Лин вновь обернулся к экрану.

— Сеть, прошу показать список протоколов контакта. Полностью. Непрерывную трансляцию.

На экране немедленно возник текст: официальное перечисление причин, по которым ОСИ строго запретил контакт с алаланами. Шен стал читать вслух медленно проплывающие параграфы.

Алаланы — общество, в котором еще не возникла такая отрасль науки, как космонавтика…

— Уже возникла!

Шен обжег Чалмерса негодующим взглядом и снова повернулся к экрану.

Они разрознены — теологически и политически. Испытанные — наиболее продвинутое социально-конфессиональное образование — могут приветствовать нас как часть очередного исследования, но как насчет других конфессий?

Чалмерс пожал плечами:

— Если земные страны далеко не во всем согласны друг с другом, почему мы ожидаем, что алаланы окажутся более прогрессивными?

— А что, если они настроены враждебно по отношению к другим цивилизациям?

— Брось! Этому нет никаких доказательств! Во всяком случае, мы их не нашли!

— Как нет и доказательств обратного. Мы еще не совсем разобрались, как они относятся к возможному существованию инопланетян, и если вдруг появимся перед алаланами, можем ждать от них любой реакции, столь же иррациональной…

Шен осекся.

— Валяй, продолжай, По-Лин, не стесняйся. Столь же иррациональной, как у меня? Ну, договаривай!

— Я не это хотел сказать, — спокойно парировал Шен.

— Ты считаешь безумной мою теорию посещения Земли древними инопланетянами, а меня самого спятившим. Вернее, просто психом.

— Вовсе нет, — смущенно промямлил Шен.

— Я ученый, По-Лин, как все здесь. И мои выводы основаны на доказательствах. Эксперты с готовностью принимают мои заключения, касающиеся традиционной египтологии. Но когда я выдвигаю гипотезы, противоречащие укоренившимся мнениям, они всячески сопротивляются, совсем как… как ты.

— Уинстон, пожалуйста! — взмолился Шен, чувствуя приближение мигрени, и демонстративно потер виски. — Пожалуйста, не сейчас. У меня и без того нервы натянуты!

— Прекрасно, — буркнул Чалмерс. — Мы можем, как всегда, остаться при своем мнении.

Друзья немного помолчали, и Шен наконец выдавил:

— Знаешь, мне и вправду надо собираться.

Чалмерс встал, потом сунул руку в карман.

— Я никогда не видел у тебя рисунков доктора Рендал, — заметил он, протягивая перегнутый пополам листок жесткой бумаги. — Может, тебе понравится этот.

Шен неохотно развернул рисунок. На нем карандашом был изображен алалан, так детально, как только позволял обзор со спутниковых камер. Художник был на редкость талантлив, поскольку умудрился запечатлеть как хитрое выражение на широкой плоской физиономии алалана, поднятой к небу, так и сложные узоры на спине, несколько искаженные кривизной его гибкого панциря. Шен так и не понял, какого он пола. Впрочем, это не его специальность.

— Прекрасно, — похвалил он, — но я не могу лишать тебя…

— Вздор. Линдси печет их, как пироги. Удивительно, что ты до сих пор не добыл ни одного, — улыбнулся Чалмерс, видя, как пристально вглядывается в рисунок Шен. — Считай это напоминанием о том, что твои коллеги — не единственные люди, которых ты покидаешь.

Шен насупился и свернул рисунок. Чалмерс насторожился, испугавшись, что приятель отдаст его обратно, но тот с нехарактерной для него осторожностью спрятал рисунок.