Избранник - Лев Гунин

- Да это... - он замялся, - тот самый вариант. Помните, с редактором тогда... переборщили, а он оказался кузеном... Скрытым... Комиссию они создали - по таким... происшествиям...

- Так почему применяли?! Я же сказал: в самых особых случаях, манда ты кизыл- ордовская!

- Тут и был особый...

- Такой особый, как ты член особый!

- Он в наши дела лез. Интересовался. Всю нашу агентурную сеть раскрыл.

- Запомни, мандавошка! Агентурная сеть - в ГРУ. А у вас... у нас паутина на пенисе.

- Так что делать?

- Хорошо, я договорюсь, перевезем его в нашу больницу, на Выборгское шоссе. Сегодня же. Мотивацию подыщем. И чтобы до того никакой самодеятельности. Почему слухи о невменяемости не пустили? Почему укол не сделали? Почему сразу не в нашу больницу?!

- Мы пытались, но...

- Так вот, следить, чтобы никуда не делся! Головой у меня ответишь. Если что - сам знаешь.

- Слушаюсь!

- Да какого хрена ты сразу с двух аппаратов говоришь?! Кто там у тебя еще на линии?!

- Никого! Клянусь, никого!

- Что?!

Не дожидаясь окончания разговора, Тамара выдернула шнур из телефонной розетки, бросила аппарат в сумку и выбежала из кабинета. Так. На коридоре никого. Она стремглав бросилась в палату Сергея - по боковой, "черной", лестнице.

- Сергей, - он открывает глаза, не совсем понимая, где он и что с ним. Его тело, только-только начавшее отдыхать от неимоверных, страшных болей, отказывается повиноваться, его мозг не хочет принимать никакого вторжения извне в его сосредоточенно-успокаивающее, сонное состояние первых часов облегчения.

- Сергей! - говорит Тамара громче, поглядывая на дверь. - Если можешь бежать, беги. Они повезут тебя в их больницу. Я случайно подслушала разговор. Верь мне! Сейчас я должна уйти. Если ты понял, если ты слышишь, беги! - и она стремглав бросается из палаты.

Сергей приподнимается на локте, оглядывает комнату, садится и встает, качаясь на непослушных, слабых ногах. Комната кружится перед его глазами, как бы пульсирует белый потолок, покачиваются стены... Неужели он сможет идти? Ни о чем не думая, Сергей переступает через прикроватный коврик (необычная роскошь для советских больниц), облачается в больничный халат и направляется вперед. Почти сразу после ухода Тамары возле двери палаты Сергея, как статуя, встал охранник с кобурой на боку. Сергей видит его профиль через стекло двери; к счастью, охранник не замечает его. Сергей со всей силы распахивает дверь, так, что она ударяет охранника, и тот, чтобы удержать равновесие, совершает немыслимые ужимки, одновременно хватаясь правой рукой за кобуру. Теперь ясно, что пощады не будет. Пристрелят как щенка. Сергей бросается не на охранника, а к противоположной стене, одним движением срывает с нее топорик из противопожарного комплекта и швыряет в охранника. Еще вчера, когда он шел в туалет, он заметил, что дверца настенного деревянного ящика с этим комплектом без стекла, а топорик не прикручен специальной проволокой с пломбой, как должно быть. В тот самый момент, когда оружие уже в руке охранника и тот готов стрелять, топорик попадает ему в лоб, и он падает замертво. Сергей "ныряет" в дверь на боковую лестницу. Этаж, еще этаж. На улице наверняка его могут караулить, но если он успеет во двор, у него еще есть шанс...

И тут снизу, с нижней площадки, навстречу ему поднимается человек. Это Саня! Он больше не боится Сергея. Теперь это не Колосс, состоящий из одних мышц, а изможденный, высокого роста человек, еле стоящий на ногах. Первым побуждением постороннего могло быть броситься поддержать его, так очевидно было, что этот потемневший и дрожащий от слабости больной вот-вот упадет. Но только не Саня! Бравируя и намереваясь поразвлечься, Саня становится в позу карате - видно, обучили ребята из гэ-бу-хи! Он делает выпад, но каким-то непостижимым образом бывший Колосс, этот полуживой человек, успевает среагировать и схватить Санину руку за запястье, дернув так, что у Сани темнеет в глазах. Моментально озверев, понимая, что поразвлечься не удастся, Саня в ярости группируется и бросается на Сергея в хорошем, профессиональном прыжке. Теперь уже - убить. Этот удар - смертельный. Но снова происходит невероятное: Саня пролетает мимо Сергея, но его итак ускоренное движение теперь ускоряется вдвойне усилием Сергея, захватом руки направляющего его в ту же сторону. С большой силой Саня ударяется о деревянную решетчатую перегородку, окружающую шахту лифта, вокруг которой вьется лестница. Саня проламывает собой эту перегородку и, ничем не сдерживаемый, летит вниз, в ад, на дно этой шахты...

В подвале Сергей с трудом находит дверь, какая по идее должна вести во двор, наваливается на нее с трудом - и выпадает в некое квадратное углубление, возможно, бывший мусоропровод. Здесь, в полной темноте, он проводит восемнадцать часов, пытаясь выбраться, и, уже на грани беспамятства, вдруг выбирается во двор. Снаружи стоит яркий солнечный день, один из самых погожих дней в преддверье зимы. Во дворе - ни души. И только одна машина. Слишком знакомая, чтобы ошибиться. И слишком знакомая фигура в ней. Это фигура Ефима Ефимыча. Увидев Сергея, он машет рукой, приглашая его подойти. Сергей отделяется от стены и падает. Ефим Ефимыч подбегает, поддерживает и, ничего не спрашивая, волоком тащит его к машине. Несмотря на тяжелейшее состояние, мозг Сергея работает ясно. "Не верь этим добрым самаритянам! - сверлит его сознание мысль. Но ни руки, ни ноги не слушаются. Лежа на заднем сидении, жестоко страдая от тряски даже в этой мягкой машине, даже на этих ровных улицах, по которым она проезжает, он еще планирует рывком открыть дверь, выкатиться из машины... Но его сознание медленно окутывает туман какого-то липкого, красного, как самодельное вино, полузабытья, он погружается в него все глубже, все безвыходнее. И необходимость что-то предпринимать, куда-то бежать, отступает, и все, что вокруг, уже представляется таким малозначительным, таким мелким...

Он приходит в себя от запаха нашатыря и свежепропылесошенных ковров, на горе подушек в квартире-мастерской Ефим Ефимыча. И сознание его немедленно работает ясней, чем когда-либо. "Они же через полчаса приедут сюда. - Его голос не такой беспомощный, как он ожидал. Он может говорить почти нормально. - Им ничего не стоит вычислить, что это одно из немногих мест, где меня можно взять". - "Успокойся, - ровно говорит Ефим Ефимыч. - Зря ты полагал, что мастерская принадлежит мне, Ефиму Ефимычу Солодкину, на самом деле ее законная владелица - Валентина Николаевна Исаева. И об этом в милиции не обязательно должны знать". - "Почему в милиции?" - "Да, дорогой, в милиции. Там уже связали два трупа - сержанта войск КГБ (он в "свободное от работы" - в больнице - время на зоне строжаков сторожил), и этого, как там его, твоего приятеля детства, Сани, кажется, - с твоим исчезновением. И решили: раз третьего трупа не нашли, значит, ты убил. И еще отпечатки пальцев - на топорике. Твои, предположительно, мне знакомый мент рассказывал. Вот такой расклад".

"Как же вы решились, зная все? И как оказались во дворе больницы?" - "А вот этого, друг мой, я тебе не скажу". - "Что же теперь?" - "Откармливать тебя буду. Чтобы ты дальше смог уйти". - "Куда?" - "Езжай в Москву. Там тебя не найдут". - "А если откормите меня - и я от вас досрочно сбегу? Это не входит в ваши планы?" - "В мои планы входит дать тебе выжить - и спасти твои две последние работы. Так вот". - "Значит, спасти ... в бессрочное пользование... Или авторство?.." - "А я был, все-таки, прав, что ты плебей. Обыкновенный разбойник. С топором. С большой дороги. Вот топор и нашелся..." - "Если бы не нашелся, некого было бы спасать..." - "А умные люди до этого не доводят. У них в предках по генеалогической линии топоры не числятся!" "Конечно, нет. Для ношения оных они к себе в родню только палачей приглашают..." - "Ну, ладно. Сейчас кушать будем. И вино у меня есть столетней выдержки. Такое и мертвого на ноги поставит". - "Я хуже, чем мертвый, - мрачно говорит Сергей.

Месяц - срок вполне достаточный, чтобы заочно похоронить пропавшего без вести человека, тем более, если против него выступает самая страшная в мире организация. Чем больше времени проходит со дня его исчезновения, тем более невероятным представляется его появление, и даже лучшие друзья теряют надежду. Поэтому когда незнакомый мальчик стучит в дверь к Валере и передает записку от Сергея, эта записка представляется либо наваждением, либо провокацией. И, все-таки, Валера с Киней немедленно отправляются в указанное место, томимые тоской и нехорошим предчувствием. В необъяснимой спешке, почти не заботясь о том, чтобы не привести за собой "хвост", они продираются сквозь город, сквозь его расстояния, сквозь его транспортные артерии. В конце этой безумной гонки они, наконец-то, приблизились к цели. Когда они спустились в подвал, Сергей был еще жив.

Его лежащее на рваном матрасе, с почти такими же крепкими, как до больницы, бицепсами, тело - такое же огромное, как и раньше, но разум его отсутствует. Он в беспамятстве. При нем они быстро находят маленькую записную книжку, из которой узнают, что произошло в течении прошедшего месяца.