Мой мир: рассказы и письма художницы - Наталья Григорьевна Касаткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А на сцене паника. Получено известие, что скоро приедет хозяйка дома. Она их, конечно, выгонит. Хозяйка действительно приезжает. Сначала она возмущается, но потом поддаётся обаянию той жизни, радости слияния человека и природы. И хозяйка решает сделать в доме, ничего в нём не меняя, гостиницу для тех, кто устал от суеты городской жизни.
Пусть в доме живут одни счастливые чудаки! Пусть просто живут и радуются! Пусть отдыхают те, кто устал от городского шума, от телефонов, от телевизоров! А теперь и от компьютеров. Да здравствуют чудаки!
Наталья Касаткина. Эскиз костюма к спектаклю. 1960-1970-е. Бумага, гуашь
V. Небылицы
Гоголь и Карл Маркс
У нас в училище позировали два необычных натурщика. Один был очень похож на Карла Маркса. Другой был вылитый Гоголь. Вероятно, они начали свою карьеру натурщиков благодаря своему сходству с великими людьми. Они были, конечно, ценнейшей находкой для авторов жанровых картин и исторических портретов
Натурщики, поднаторев в своей профессии, узнали, что обнажённым моделям платят во много раз больше. Вот они и перешли в обнажённые модели. Их вполне можно понять: кушать-то всем хочется! Свои «исторические» лица им было некуда девать, поэтому пришлось их оставить при себе.
Мне приходилось писать этих натурщиков. Но я при этом чувствовала себя как-то неловко. Восхищаешься писателем, благоговеешь перед его произведениями, а он перед тобой обнажает не только душу, но и тело.
Голый Гоголь вызывающе смотрел вдаль, как будто делал дерзкий вызов будущему. А с Марксом было ещё хуже. Он стоял на возвышении, а сзади него повесили ярко-красное полотнище. Складки его были динамичны и напоминали о флаге. Можно было вообразить, что великий теоретик, автор «Капитала», призывал к практическим действиям, стоя на баррикаде на фоне развивающегося красного знамени. Мысль была бы недурна, хоть и банальна. Только голую фигуру хотелось бы одеть. Одеть же её было никак нельзя: у нас было задание – обнажённая натура. Мы, студенты, были ни в чём не виноваты…
А мои этюды с изображением «ню» этих великих людей, вероятно, теперь висят на стенках в домах потомков наших дворников, которые разобрали мои этюды с помойки на заднем дворе Дома Герцена.
И ещё раз о наших натурщиках
Раз уже зашла речь о натурщиках, можно рассказать и ещё кое-что.
Занятие это не такое лёгкое, как кажется на первый взгляд. Мне и самой приходилось позировать для портрета. Нужно часами сидеть или стоять в неудобной позе, боясь шелохнуться: почесать нос или прогнать надоедливую муху. Художники за работой – народ горячий. Могут невзначай кинуть в натурщика чем-нибудь или обругать, если им помешаешь.
Не знаю, есть ли у нас теперь такая признанная официально профессия. Получают ли пенсию старые и больные люди, всю жизнь служившие искусству.
Помню, шла я как-то давно по Страстной площади. Вдруг во втором этаже большого дома открылось окошко. Оттуда выглядывала приветливая старушка, которая здоровалась со мной и улыбалась мне. Я её узнала. Это была Осипович (имени-отчества её уже не помню). Она была единственная тогда у нас в стране натурщица, получающая персональную пенсию. Она часто позировала нам для портрета в училище. Она была полячка, верующая католичка. А в прошлом это была знаменитая модель. Есть много работ Коненкова, сделанных с неё. Удивительной красоты деревянные торсы и иные работы…
А вообще-то жизнь натурщиков – не малина. Им хорошо живётся только тогда, когда они востребованы.
Работал у нас ещё знаменитый натурщик, который был известен под именем Иван Грозный. Его лицо мелькало на всех учебных просмотрах. Он был очень величествен. Как же, «царь» всё-таки! Выразительнейшее лицо.
Прошло много лет. И вот как-то поздно вечером я зашла в круглосуточный телефонный автомат на Пушкинской площади. Там на стуле дремал совсем одряхлевший Иван Грозный. Чувствовалось, что он болен. И, по-видимому, бездомный и никому уже не нужный.
Ещё был натурщик Некрасов, как две капли воды – Пушкин. Мне рассказывали, что его как-то нанял известный в послевоенное время художник Лактионов. Он отвёз своего Некрасова в Михайловское. Сшили натурщику костюм в духе пушкинского времени. И вот Некрасов по заданию художника стал разгуливать по парку, задумчиво заложив правую руку за борт «пушкинского» сюртука и подставляя курчавую голову ласковому ветерку «родных» пенат. А художник поглядывал на свою модель издалека и вдохновлялся, обдумывая, где и как его изобразить на будущей картине.
Рассказывали также, что приехала в это время в Михайловское экскурсия школьников во главе с учительницей литературы. Гуляли они по парку. И вот восторженная учительница остановила свою группу на аллее Керн и произнесла следующую речь: «Ах, как здесь всё напоено поэзией Пушкина! Здесь так живо чувствуется присутствие самого поэта, что не удивлюсь, если сейчас из-за этого поворота выйдет к нам на аллею сам Александр Сергеевич Пушкин!»
Только она это произнесла, Пушкин и вправду вышел. Вышел, заложив правую руку за борт сюртука и весело потряхивая курчавой головой. Школьники сначала обомлели, потом с диким визгом разбежались. Осталась на месте одна учительница, да и та лежала в глубоком обмороке поперёк аллеи Керн…
Вот ведь какие совпадения случаются в жизни.
Испанцы в русской деревне
Один наш знакомый, большой специалист по испанскому театру, хорошо знал испанский язык. У него было много друзей испанцев и в России, и в самой Испании. Как-то к нему приехали гости из Испании. Они были преподавателями русского языка и русской литературы. Гости просили нашего знакомого познакомить их с русской экзотикой, свозить их в глубинку, в настоящую русскую деревню.
Наталья Касаткина. Эскиз костюма к спектаклю. Сер. 1960-х – нач. 1970-х.
Бумага, гуашь. На полях карандашом: «Эскиз № 10. Глухонемой сапожник»
Наш знакомый и сам давно хотел навестить места, где любил бывать в молодости. Вот он и повёз своих друзей в Пошехонье, что в Рязанской области. Это были красивейшие места когда-то. Остановились они в маленькой, живописно расположенной среди лесов деревушке. Дед и бабушка, хозяева избушки, куда они зашли, охотно согласились приютить гостей. Испанцы положили свои вещи и сразу же пошли посмотреть окрестности. Бабушка пошла доить корову, а наш знакомый пристроился к затопленной печке просушить мокрые сапоги. На лавке стояла большая корзина грибов, видимо, хозяйка собиралась их посушить. Итак, наш знакомый (назовем его Ф.) и дед остались вдвоём. Первое время они сидели и разглядывали друг друга молча. У деда были пронзительные синие глаза. На его ногах были, несмотря на летнюю пору, новые валенки. Минут пять помолчали. Наконец Ф., застенчивый от природы, начал разговор: «А что, дедушка, ходишь ли ты в лес?» – бойко спросил он, стараясь изобразить из себя большого молодца. Дед помолчал, пожевал
