Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв. - В. Королюк

В дальнейшем основные положения Н. М. Карамзина были развиты в работах двух крупнейших русских исследователей— С. М. Соловьева11 и И. Линниченко12. Однако останавливаться на них более подробно не представляется необходимым.

Более важным кажется остановиться на довольно любопытной гипотезе А. В. Лонгинова — автора одного из лучших исследований о Червенских городах13,— с помощью которой он попытался объяснить сообщение 981 г.

Исходя из того, что названные русским летописцем в тексте под 981 г. земли этнографически не могли в то время принадлежать к области ляшского племени, он предложил разделить текст источника следующим образом: Владимир пошел к ляхам и занял “грады их” — это один поход Владимира в 981 г. Второй самостоятельный поход был направлен против городов Перемышля, Чер-веня и др.14 В летописном сообщении сведения об этих двух походах были соединены вместе, в результате чего возникло путаное и неправдоподобное сообщение 981 г.

Однако, как это легко заметить с первого взгляда, построение А. В. Лонгинова чрезвычайно искусственно. Произведенное им членение текста логически полностью искажает его прямой смысл, а текстуально к тому же совершенно не доказано да и, пожалуй, недоказуемо. Автор как-то полностью упускает из вида, что Перемышль и Червен упомянуты в летописи, во всяком случае, судя по сохранившемуся тексту, лишь для того, чтобы расшифровать более общее понятие “грады их”, т. е. ляхов.

Вместе с тем, однако, автору нельзя отказать в целом ряде чрезвычайно интересных и заслуживающих внима-ния конкретных наблюдений. В частности, серьезный интерес вызывает к себе тот основной вывод, к которому приходит А. В. Лонгинов после подробного и систематического разбора всех сведений, относящихся к истории Червонной Руси X в.

Концепция его в двух словах заключается в том, что до 981 г. на этой территории существовали самостоятельные племенные княжества, бывшие независимыми как от Польши, так и от Руси 15.

Не меньшего, если не еще большего интереса заслуживает попытка другого русского ученого — Е. Крыжа-новского разобраться в вопросе польско-русских отношений второй половины X в. Исходным пунктом для его рассуждений послужил тезис о принадлежности Кракова к территории Древнечешского государства с половины X столетия, тезис, ставший фактически неопровержимым после детального изучения “Записки” Ибрагима ибн Якуба о славянах, а также таких источников, как документ “Dagome iudex” и так называемая учредительная грамота Пражского епископства 1086 г. Анализу этих документов будет посвящен особый раздел в следующей главе настоящего исследования. В данной связи важно только отметить, что вопрос о принадлежности Кракова и Краковской земли к территории Чешского княжества в 80-х — начале 90-х годов X в. не вызывает сейчас возражений ни со стороны польских, ни со стороны чехословацких и советских исследователей16.

Опираясь на такое представление о границах Древ-непольского государства в середине и во второй половине X в. и указывая, помимо всего прочего, на непонятный факт, как мог Мешко I совершенно не прореагировать на потерю столь важных областей, как территория Червенских городов, автор пришел к категорическому отрицанию летописного известия 981 г. Для него совершенно ясно, что Владимир не вел тогда никакой войны из-за Перемышля и Червеня с поляками17.

Несмотря на всю справедливость основных положений исследователя, работу, произведенную им, нельзя признать законченной. До тех пор, пока не будет получено объяснения, каким образом оказалось очевидно несостоятельное сообщение 981 г. в составе русского летописного свода, с точки зрения источниковеда вопрос все еще должен оставаться открытым, не может считаться вполне доказанным.

Излагаемая ниже гипотеза нашего знаменитого исследователя древнерусского летописания А. А. Шахматова представляется поэтому как бы логическим развитием и завершением линии исследований, начатых в русской дореволюционной историографии Е. Крыжановским.

Помещая известие 981 г. в своей реконструкции древнейшего летописного свода 18, А. А. Шахматов исходил из следующих соображений: текст летописи, стоящий под 981 г., основан на припоминаниях, связанных с событиями 1018 г. (захват Червенских городов Болеславом Храбрым) и 1031 г. (поход Ярослава и Мстислава, закончившийся обратным присоединением этих городов к Руси). Кроме того, по мнению А. А. Шахматова, в пользу сделанного им наблюдения говорит и не случайное число 50, отделяющее одно известие от другого: 981 —1031 гг. Нужно сказать, однако, что такое решение вопроса, согласно которому известие 981 г. в том виде, как оно дошло до нас, представляет собой текст, возникший лишь на основе припоминаний, не представляется в достаточной мере убедительным. Во-первых, нет никаких основа-ний придавать какое-то исключительное значение числу 50, отделяющему 981 г. от 1031 г. Подобное явление вполне могло быть и совершенно случайным. Во-вторых, известие “Повести временных лет” под 992 г. — “Иде (Володимер) на хорваты”19,— которое сам А. А. Шахматов20 помещает в свою реконструкцию так называемого Древнейшего свода и древность которого доказывается присутствием его под 993 г. в составе Новгородской Первой летописи21, избавляет, кажется, от необходимости связывать припоминания о завоеваниях Владимира, навеянные событиями 1031 г., только с ничем не знаменательным 981 г. С еще большим успехом, чем под 981 г., позднейший сводчик мог бы поместить свои припоминания под 992 (993) г. или под любыми другими до и после этого времени остававшимися пустыми, т. е. лишенными известий, годами летописного текста, тем более, что известие 992 (993) г. касалось части территории, названной в известии 981 г. И, наконец, последнее соображение. Присутствие под тем же 981 г. упоминания в лето-писи о походе Владимира на вятичей, разумеется, никак не связанного с борьбой из-за Червеня или Перемышля, определенно не согласовывается с основным тезисом А. А. Шахматова, что известие 981 г. было основано в Древнейшем своде на одних припоминаниях. В таком случае поход на вятичей был бы отнесен, по-видимому, на какой-либо иной год, тем более, что уже в следующем, 982 г., летопись вновь сообщает о походе на вятичей.

Таковы те соображения, по которым любопытная гипотеза А. А. Шахматова не кажется автору этого исследования вполне разъясняющей историю летописного текста под 981 г.

Из других исследователей, касавшихся происхождения этой летописной заметки, следует упомянуть еще украинского историка М. Грушевского. В своем общем сочинении “История Украины — Руси” он посвятил ему несколько интересных страниц, используя основные выводы предшествовавшей историографии. Позиция его, коротко говоря, сводится к следующему: имя “ляхов”, упоминаемое под 981 г., является, по-видимому, позднейшей интерполяцией, связанной с перипетиями хорошо известной летописцу борьбы Руси и Польши за Червен-ские города в XI в.22 По-видимому, близкой точки зрения придерживался и польский историк В. Абрагам, отвергший летописное известие 981 г. о польско-русском конфликте, считая, что речь должна идти о подчинении киевскому князю дотоле самостоятельных западнорусских княжеств23.

Само собой разумеется, что с иных методологических позиций к анализу русско-польских отношений подошли историки-марксисты, решительно отвергшие культивировавшийся бывшими господствующими классами России и Польши вредный миф об извечной вражде, разделявшей, якобы, в течение веков два родственных народа. Пересматривая старые концепции и взгляды, советские и польские историки стали преимущественное внимание обращать на явления, объединяющие русский и польский народы, а причины и следствия русско-польских конфликтов анализировать конкретно-исторически под углом зрения классовых и политических интересов, подготавливавших эти конфликты господствующих классов и классовых группировок.

Под этим новым углом зрения начался и пересмотр старых представлений о характере и смысле древнейшего этапа политических отношений Руси и Польши.

Причем пересмотр этот происходил одновременно как в советской, так и в польской историографии24. Естественно, что при этом были предприняты попытки дать новую интерпретацию летописному тексту под 981 г., хотя и в польской25 'и в советской26 историографии оставались и остаются до счх пор сторонники безусловного признания подлинности текста 981 г., полагающие, что он действительно отражает реальное развитие хода польско-русских отношений 80-х годов X в.

Одной из первых попыток обратиться к пересмотру опорного вопроса о происхождении летописного текста 981 г. была попытка польского историка Г. Лябуды, высказавшего предположение, что в 981 г. происходила не польско-русская, а чешско-русская война27. В сущности это была попытка вернуться к старой точке зрения некоторых чешских историков 28. В современной чехословацкой историографии аналогичную позицию в отношении летописного сообщения под 981 г. занял Л. Гавлик. По его мнению, в 60—70-е годы X в. именно Чехии принадлежала часть восточнославянских земель хорватов