Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия - Екатерина Вильмонт

– Татка, ты чего такая? – удивленно воскликнула Рина, когда Тата вошла в комнату.

– Какая?

– Красивая! Глаза блестят!

– Просто решила, что хватит нюни распускать.

– Ну и правильно.

– Рина, ты когда-нибудь слышала про такого писателя Павла Гущина?

– Нет, а что?

– Да ничего, я так спросила, вдруг ты знаешь.

– Да сейчас писателей как собак нерезаных.

– Но Гущин талантливый.

– Талантливые тоже попадаются, – откликнулась Рина, водя карандашом по строчкам и не вдумываясь ни в вопросы, ни в ответы.

Тата тоже занялась делом. Часа в два в комнату заглянул главный редактор:

– Наталья, зайди ко мне.

– Иду!

– Слушай, Наталья, – в некотором смущении начал он, – помнишь, мы с тобой говорили…

– Насчет приглашения? Я помню. Можно прямо завтра.

– Да нет, понимаешь, я вот поразмыслил, не стоит, наверное.

– Почему?

– Да так как-то… Мне эта рыжая понравилась, а другую… нет, не надо!

– Ну не надо так не надо, – пожала плечами Тата. Но ей вдруг стало жалко Дюжикова, товарища по несчастью. – Знаешь, Олег, в конце концов, Алискины принципы – ее личное дело.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что если она так тебя взволновала, нужно дать тебе шанс. А вдруг у вас что-то получится…

– Ты думаешь? – заметно оживился главный редактор.

– Честно?

– Честно!

– Нет, я так не думаю, но чем черт не шутит.

– Так ты ее позовешь?

– Нет, давай по-другому сделаем, это будет не так нарочито. Восьмого марта мы всегда собираемся у нашей подруги, и я возьму тебя с собой. Согласен?

Олег Степанович ответил не сразу.

– А кто там еще будет?

– Компания человек десять, наверное. Получится куда органичнее.

– Но в каком качестве я туда явлюсь?

– Да ни в каком. Просто со мной.

– Значит, я буду считаться твоим кавалером?

– Олег, я тебя умоляю! Там все свои. Предупрежу, что приду со своим коллегой, которому в праздник некуда податься, только и всего. Можешь мне поверить, будет весело, уютно и вкусно. Ну а больше я тебе ничего не обещаю. Кстати, вполне возможно, с нами и Иришка поедет.

– А эта… вторая подружка?

– И она тоже. Может, и еще какая-нибудь дамочка появится, так что выбор я тебе гарантирую.

– А это удобно?

– Удобно, удобно. Ты фаршированную рыбу любишь?

– Обожаю!

– Тогда все в порядке.

– Слушай, Наталья, только ты… не звони про это нашим, ладно?

– Олег!

– Ну я должен был сказать… Сама понимаешь.

– Ты меня только за этим звал?

– Ну да.

– Тогда я пойду?

– Иди. А ты уверена, что это удобно?

– Удобно, говорю же тебе.

– Хорошо. Погоди минутку. Как ты считаешь… Праздник все-таки, надо будет что-то принести в дом, а?

– Конечно.

– А что?

– Ну цветы…

– Торт, может быть?

– Нет, – улыбнулась Тата, – в этом доме покупных тортов не признают, лучше уж конфеты.

– Понял. Ладно, иди.

Бедняга, подумала Тата, кисло ему. И, видимо, одиноко. Он ведь не москвич, близких никого. Нужно, кстати, сегодня позвонить Соньке и предупредить насчет гостя.

Тата посмотрела на часы. Время близилось к трем. Она побежала в туалет – освежить макияж.

Ровно в три в дверь постучали.

– Войдите! – Голос Таты внезапно сел.

Дверь распахнулась, и на пороге возник совсем молодой человек в ярко-синем свитере.

– Добрый день! – широко улыбнулся он.

«Это что за юноша?» – подумала Тата.

– Вы к кому? – осведомилась Рина, изумленно глядя на красавца. Такие тут нечасто появляются.

– Я к Наталии Павловне.

– Это я, – отозвалась Тата.

– А я Гущин!

Не дожидаясь приглашения, он опустился на стул и положил перед Татой крохотный букетик альпийских фиалок.

– Для знакомства. Здравствуйте!

Это Гущин? – разочарованно подумала Тата. Но ему же лет двадцать пять… Вот тебе и мужчина по имени Паша.

– Здравствуйте, – растерянно произнесла она. – Садитесь, пожалуйста.

Он заливисто расхохотался.

– А я уже сижу!

– Вы Павел Арсеньевич Гущин? – решила уточнить Тата. А то мало ли что бывает, вдруг это его младший брат или племянник.

– Да, верно, я Гущин, Павел Арсеньевич. Так сказать, собственной персоной. Вы почему-то удивлены, да?

– Ну, честно говоря, есть немножко, – смутилась Тата. – Извините, но, прочитав ваш роман, я вас по-другому себе представляла.

– По-другому? А каким же вы меня себе представляли? Старым и немощным?

– Нет, но… Простите, сколько же вам лет? Мужчинам можно задавать такие вопросы.

– Мне? Двадцать восемь.

– И это ваш первый литературный опыт?

– Да. То есть я писал какие-то пустячки еще в школе, но это не в счет. А тут попал в аварию, пришлось полежать в больнице, и, чтобы не спятить, решил попробовать… Вам правда понравилось?

– Правда, – совершенно искренне ответила Тата.

– Наталия Павловна, я понимаю, что такой букет не заслуживает внимания, но все-таки лучше его поставить в воду.

– Ох да, простите! Должна признаться, что обожаю фиалки, я просто немного растерялась от вашей молодости…

– Тата, я поставлю цветы, – вызвалась Рина и достала из шкафа большую рюмку. Забрав букетик, она вышла.

– Знаете, я рад, что это вы мой редактор, – каким-то интимным шепотом проговорил Гущин и пристально посмотрел Тате в глаза.

Она смутилась. Он что, решил меня кадрить?

Тата сняла трубку внутреннего телефона:

– Олег Степанович, тут пришел Гущин…

– Наталья, минут через десять приводи его, у меня люди.

– Хорошо… Павел Арсеньевич, придется немного подождать, главный сейчас занят.

– Подожду! Даже с удовольствием.

– Извините мое любопытство, а вы кто по профессии?

– Я? Врач. Врач-гематолог.

– О! Врачи – самая, наверное перспективная профессия для писателя. Чехов, Булгаков, Вересаев…

– Ну я не претендую, – радостно потупился Гущин. – Наталия Павловна, я человек неопытный в издательских делах… Не могли бы вы мне хоть намекнуть, как все теперь будет происходить?

– Побеседуете с главным редактором, если договоритесь, то подпишете договор. Через две недели получите деньги.

– Я не про деньги…

– А, вас интересует процесс?

– Именно.

– Ну что ж… Как только договор будет заключен, книга пойдет в работу. Я еще раз ее прочту, что называется с карандашиком, но вы не бойтесь, я там ничего корежить не собираюсь, надо будет кое-где убрать повторы, паразитические рифмы…

– Рифмы? Но это же не стихи, – растерянно пробормотал Гущин.

– Конечно, – улыбнулась Тата. – Я имела в виду, что иногда бывают фразы типа «Нет, – ответил дед».

– А, ясно, – кивнул Гущин.

– Одновременно вашу книгу будет читать художник. Кстати, у вас есть дискета?

– Дискета? Нет.

– Но у вас же компьютерный набор.

– Ну да. В принципе дискету я могу хоть завтра принести. Я просто не знал…

– Прекрасно.

Зазвонил внутренний телефон.

– Наталья, запускай Гущина! – распорядился главный редактор.

– Павел Арсеньевич, идите в соседний кабинет, Олег Степанович вас ждет.

– А вы разве не со мной?

– Да нет, вы и без меня справитесь.

– Ну я пока не прощаюсь.

– Счастливо вам.

Он ушел.

– Татка, ты про этого Гущина спрашивала? Красавчик, просто киногерой. И неужели талантливый?

– Очень.

– Бывает же… Он, наверное, шизофреник.

– Почему?

– Понятия не имею, просто он как-то не похож на писателя.

– Сказать по правде, я его совсем другим себе представляла, – призналась Тата.

– Постарше, поуродливее?

– Точно. Мне очень хотелось с ним работать, а сейчас…

– Расхотелось?

– Ну не то чтобы расхотелось, но…

– Энтузиазма не ощущается, да?

– Именно.

– Странно.

– Мне самой странно.

– А вообще-то случается, что молодые хорошо пишут. Вон Томас Манн «Будденброков» в двадцать четыре года написал, а непохоже… такая книга, кажется, ее мог создать только умудренный жизнью, пожилой человек.

– Ну на Томаса Манна Гущин все-таки не тянет, – усмехнулась Тата.

Прошло, наверное, не меньше получаса, прежде чем Гущин появился вновь. Вид у него был не такой победительный. Ага, подумала Тата, видно, Олег не слишком-то расщедрился.

– Ну как? – спросила она. – Все обсудили?

– В общем, да. Хотя я не думал, что за книги такие гроши платят.

– Да, в наше время быть писателем совсем не выгодно, – сочувственно заметила Рина.

– Но вы подписали договор? – осведомилась Тата.

– Нет пока, я взял проект договора с собой, хочу показать понимающим людям, а то обштопаете меня, обдерете как липку! – Он весело подмигнул Тате.

– Но ведь договор – коммерческая тайна!

– Ну о цифрах там пока ничего не говорится! Только о всяких закавыках, в которых я несилен!

– Ну что ж, желаю удачи.

– А удачу я, похоже, уже поймал за хвост! – проникновенно глядя в глаза Тате, произнес он. – Всего доброго, Наталия Павловна.

У Таты как-то неприятно заныло сердце.