Башня Зеленого Ангела. Том 2 - Тэд Уильямс

Но хуже ли это, чем висеть здесь вечно, как призрак? Скоро от меня не останется ничего, что стоило бы спасать.

Проходили часы, но все оставалось по-прежнему. Или дни. Недели. Здесь не было времени, а пустота всеобъемлюща. После бесконечной пустоты без времени его слабые и беспорядочные мысли снова соединились в единое целое.

Лелет должна была меня толкнуть и вернуть в мое тело и к моей жизни. Может быть, я сумею сделать это самостоятельно.

Саймон попытался вспомнить, каково это – находиться внутри своего живого тела, но довольно долго перед ним возникали только разрозненные образы последних дней: рывшие землю копатели, ухмылявшиеся в свете факела, норны, что-то шептавшие на вершине холма в долине Асу. Постепенно ему удалось представить большое колесо и привязанное к нему обнаженное тело, его собственное.

– Это я! – Он почувствовал волнение. – Я, Саймон. Я все еще жив!

Того, кто висел на колесе, окутывал мрак, и Саймону никак не удавалось его разглядеть, он походил на грубое изображение Усириса на Его Дереве, но Саймон чувствовал неуловимую связь между собой и этим телом. Он попытался представить лицо, но оказалось, что он его забыл.

Я потерял себя. – Мысль была подобна смертельному одеялу холода. – Я не помню, как я выгляжу, – у меня нет лица!

Тело на колесе, даже само колесо задрожали и стали расплываться.

Нет! – Саймон постарался удержать колесо, заставить круглую тень оставаться перед его мысленным взором. – Нет! Я жив. Меня зовут Саймон!

Он попытался вспомнить, как смотрел в зеркало Джирики, – но сначала ему пришлось вызвать из памяти само зеркало, почувствовать под пальцами его прохладу и изящную резьбу. Оно потеплело от прикосновения, стало похожим на живое существо.

И внезапно Саймон сумел вспомнить собственное лицо, пойманное в зеркале ситхи. Рыжие волосы, густые и растрепанные, белая прядь, вдоль щеки от глаза до челюсти след от драконьей крови. Но глаза не выдавали, какие мысли за ними прятались. Теперь из зеркала Джирики на него смотрел уже не мальчик, а тощий молодой человек. Это твое собственное лицо, – сообразил Саймон, – оно вернулось.

Он собрал всю свою волю в кулак, стараясь заставить темную фигуру на колесе обрести его лицо. По мере того как оно появлялось на тусклой фигуре, все остальное также становилось более отчетливым. Из серой пустоты начала вырастать кузница, пока прозрачная и призрачная, но уже напоминавшая реальное место, от которого Саймона отделяло совсем незначительное расстояние. Надежда наполнила его сердце.

Но, как он ни пытался, дальше ему продвинуться не удавалось. Он отчаянно хотел вернуться – даже на колесо, – однако оно оставалось за пределами его досягаемости: и чем сильнее он старался, тем больше увеличивалось расстояние между ним, дрейфовавшим в мире сна, и его пустым, спящим телом.

Я не могу до него дотянуться! – Он ощутил близость поражения. – Я не могу.

Как только он это осознал, изображение колеса потускнело, потом исчезло, а вместе с ним и призрачная кузница, оставив его парить в бесцветной пустоте.

Саймон собрался с силами, но на этот раз сумел вернуть лишь слабый мерцавший отблеск оставленного им мира, который быстро потускнел и исчез. Охваченный яростью Саймон предпринимал все новые и новые попытки, но ему никак не удавалось прорваться. Наконец воля ему изменила. Он принадлежал пустоте.

Я потерялся…

Некоторое время Саймон чувствовал лишь пустоту и боль.

Он не знал, спал он или перешел в другую вселенную, но, когда к нему вернулась способность мыслить, в его пустоте появилось что-то новое, пылинка света, подобная пламени свечи в густом тумане.

– Лелет?! Лелет, это ты?

Искорка не двигалась. Саймон заставил себя потянуться к источнику света.

Сначала он не понимал, приближается он или нет или, как звезда на горизонте, остается далеким и недоступным, как бы он к нему ни стремился. Но, хотя у Саймона не было уверенности, что искра становилась ближе, картина вокруг него начала изменяться. На месте воздушной пустоты теперь он видел смутные линии и формы, которые постепенно становились более четкими и ясными, пока наконец он не начал различать деревья и камни – только прозрачные, как вода.

Саймон двигался вдоль склона, но земля и растительность, что ее покрывала, казались лишь немногим более реальными, чем пустота, занимавшая место неба. Казалось, он плыл над ландшафтом из чистого стекла, но, когда на мгновение потерял направление и наступил на камень, оказавшийся у него на пути, прошел сквозь него.

Неужели я стал призраком? Или просто это такое призрачное место?

Свет стал ближе. Саймон видел его теплое сияние, смутно отражавшееся в тумане, который окутывал деревья, окружавшие его со всех сторон.

Свет приближался.

Сияние парило на краю призрачной долины, на выступе прозрачного камня, удобно устроившись в руках едва различимой, сотканной из тумана фигуры. По мере того как он приближался, она повернулась. Призрак, ангел или демон с лицом женщины. Глаза широко раскрылись, однако Саймону показалось, что она его не видела.

– Кто здесь?

Остававшееся в тени лицо женщины не двигалось, но у Саймона не возникло ни малейших сомнений, что говорила она, голос определенно был человеческим.

– Это я. Я потерялся. – Саймон вдруг подумал о том, что бы он почувствовал, если бы в этой смертельной пустоте к нему приблизился незнакомец. – Я не причиню вреда.

По фигуре женщины прошла рябь, и на мгновение сияние света, который она прижимала к груди, стало ярче. Саймон почувствовал, как его наполняет тепло, и ему стало легче.

– Я тебя знаю, – медленно проговорила незнакомка. – Ты уже однажды ко мне приходил.

Он не понял смысла ее слов.

– Я Саймон. А кто ты? И что это за место?

– Меня зовут Мегвин. – Казалось, она смутилась. – А это страна богов. Но ты наверняка знаешь и то и другое. Ты был посланцем богов.

Саймон все еще ее не понимал, но он отчаянно тосковал по компании любого существа, даже призрачной женщины.

– Я потерялся, – повторил он. – Могу я остаться здесь и поговорить с тобой? – Ему почему-то показалось, что очень важно получить ее разрешение.

– Конечно, – ответила она, но в ее голосе все еще слышалась неуверенность. – Пожалуйста, оставайся.

На мгновение Саймон сумел разглядеть ее: скорбное лицо обрамляли густые волосы, частично скрытые капюшоном плаща.

– Ты очень красивая, – сказал он.

Мегвин рассмеялась, и Саймон скорее почувствовал ее смех, чем услышал.

– На случай, если я забыла, ты напомнил мне, что я далека от той жизни, которую знала. – Последовала пауза. Свет у ее груди начал пульсировать. – Значит, ты потерялся?

– Да. Это трудно объяснить, но я не здесь – во всяком