Полное собрание рассказов. 1957-1973 - Ирвин Шоу

Кристофер прервал свою пространную речь, помолчал и перешел к второй ее половине:

— А представь, что коротышка идет куда-то в компании высокой, крупной, красивой девушки, так он готов к тому, что любой повеса, выше его на два вершка, думает про себя: «Запросто отобью эту высокую „мамочку“ у этакой хилой креветки в любую минуту!» — и пялит на нее свои нахальные глазищи. Стоит коротышке пойти в туалет или отвернуться от своей дамы, чтобы сделать заказ официанту, как к ней немедленно поступает условный сигнал от конкурента.

— Иисусе Христе! — удивился Стэнли. — По-моему, ты уж чересчур!

— Что же здесь чересчур? — возразил с серьезным видом Кристофер.

— Стэнли вдруг просветлел лицом.

— У меня возникла идея: я знаю несколько сногсшибательных высоких девушек.

— Кто же в этом сомневается? Готов побиться об заклад! — Кристофер презирал в это мгновение друга.

— Так вот, черт подери! — продолжал Стэнли. — Я устрою вечеринку. Ты, я, два-три приятеля, еще ниже тебя ростом, четыре-пять высоких девушек, на твой вкус, — пять футов восемь дюймов и выше… Тихая такая вечеринка, все будут тихо мирно сидят или лежат, без всяких там танцев, глупых шарад и всего, что лишь отвлекает внимание.

— А-а… что у тебя намечено на сегодняшний вечер? — порывисто спросил обрадованный Кристофер.

— В том-то и дело, что сегодня вечером я занят, — разочаровал его Стэнли. — В следующую субботу…

— Но голос во сне сказал — сегодня ночью!

Друзья сидели в самой глубине автобусного салона словно воды в рот набрав и оба раздумывали над решением которое принял неуловимый призрак и передал голосом во сне.

— Ну, — вымолвил наконец с сомнением в голосе Стэнли, — может, и удастся устроить тебе встречу с незнакомкой.

— Не забывай — сегодня суббота, — напомнил расстроенный Кристофер. — Где же ты раздобудешь высокую, статную красавицу ростом пять футов восемь дюймов и выше, да еще незнакомку, в субботу вечером, в Нью-Йорке, да еще в октябре.

— Не будем гадать на кофейной гуще… — Стэнли явно не был уверен в своих возможностях.

— Только представь себе, — с горечью заговорил Кристофер, — сижу я, значит, в баре… незнакомая девушка, ищет меня глазами, садится со мной рядом за столик я говорю ей: вас, по-видимому, зовут Джейн… или там… Матильда… Смотри она на меня, и у нее на лице появляется это знакомое до боли выражение…

— Какое выражение?

— Ну, такое… словно она говорит: «Какого черта меня дернуло зайти сюда сегодня вечером». А у меня физиономия такая кислая — смотреть противно.

— Может, ты слишком чувствительный, Крис?

— Может быть… Но ведь покуда сам не испытаешь всего, трудно сделать какой-то вывод. Жениться хочу — давно пора. На высокой красавице. Быть счастливым в браке с ней, иметь детей… ну, в общем все как полагается, как у людей.

Подумал, помолчал, — что бы такое ввернуть в разговор — какую-нибудь убедительную фразу, — принимая во внимание, что Стэнли работает в модном магазине Блумингдейла?..

— Не желаю терзаться всю жизнь из-за того, что делаю покупки в подвале универмага, так сказать по бросовым ценам. Хочу покупать на любом этаже этого треклятого универмага! И чтобы мои дети, когда им исполнится девятнадцать и они вытянутся лишь на пять футов шесть дюймов, как их папочка, разочарованно на меня глядели: «Неужели и я лет через десять останусь такого маленького роста…»

Точно так сам Кристофер когда-то поглядывал на своего отца, и на мать тоже. Отец Кристофера, надо сказать, был еще ниже сына, а о матери и говорить не приходится — не стоит вспоминать ее рост.

— А ты хоть знаком с какими-нибудь высокими, крупными девушками? — осведомился Стэнли.

Подъезжали уже к Мэдисон-авеню, и Кристофер встал.

— Ну, перебросился, парой слов?

— Само собой! — заверил его Кристофер. — Таких полно приходит в наш магазин.

Кристофер работал менеджером в магазине книги и грампластинок, его отец владел целой сетью подобных магазинов; в одном из них была секция поздравительных открыток, — только роняла по мнению сына, достоинство отца, но того-то прежде всего беспокоила прибыль. Как только отец уйдет на пенсию, давно решил Кристофер, он ликвидирует эту секцию — в первую же неделю.

У отца нет никаких комплексов из-за маленького роста. Пришлось бы ему управлять Советским Союзом — поступал бы точно как Иосиф Сталин, только еще более жестко. И все же Кристоферу грех жаловаться: он, в общем-то, сам себе хозяин, и ему нравится постоянно находиться среди книжных полок. Отец лично занимается только крупными магазинами и наносит лишь краткие, неожиданные визиты в сравнительно небольшие торговые точки — одной из них и командует Кристофер.

— Я знаю кучу высоких девушек! Поощряю систему доставки приобретенных книг на дом, и у меня полно адресов, — похвастал он Стэнли.

Стоило войти в его магазин высокой девушке — Кристофер стремился поскорее взобраться на лесенку — якобы достать книгу с самой верхней полки.

— Ну, само собой разумеется, и номера телефонов есть — тут никаких проблем.

— А ты хоть раз пытался договориться?

— Нет, не пытался.

— Чего же ты ждешь? — удивилась Стэнли. — Нужно попытаться — вот тебе мой совет. Попытайся сегодня же!

— Ладно, — вяло отозвался Кристофер.

Автобус остановился, двери отворились, и Кристофер соскочил на тротуар, помахав Стэнли на прощание озябшей рукой.

«Что ж, начнем с буквы „А“, — подумал он, — тем более что сегодня я в магазине один». Трудно найти порядочного клерка, который согласится работать по субботам. Попробовал привлечь, с недельным испытательным сроком, студенток и студентов колледжей, но те, как правило обходились куда дороже по сравнению с суммой, на которую продавали, да еще устраивали такой беспорядок на полках, что ему приходилось тратить не меньше трех недель, когда они наконец, удалялись восвояси, чтобы разобраться. К тому же он нисколько не жалел, что работает по субботам, и ему не надоедало одиночество.

Одному Богу известно, сколько ему сегодня предстоит сделать звонков, и лишние уши абсолютно ни к чему. Никакой опасности со стороны отца не грозит — не нагрянет неожиданно с проверкой: по субботам и воскресеньям играет в гольф в графстве Уэстчестер. Итак, с буквы «А»…

«Андерсон Полет», — прочитал он в адресной книжке. У него особая система — возле имен своих девушек ставит обычно звездочки. Одна звездочка означает: высокая, миловидная или даже красивая, не чурается ухаживаний с его стороны, по-видимому обещая не быть слишком скупой на милости. У нее высокая грудь, прекрасной формы, и она ее не скрывает, а подчеркивает.

Джун как-то ему сказала: она, мол, на собственном опыте убедилась — девушки с такой соблазнительной грудью сами затаскивают мужчин в постель, повинуясь женскому тщеславию и потребности в саморекламе. После этого разговора с Джун Кристофер, действуя, как предатель, добавил еще одну звездочку к записи «Андерсон Полетт».

Домашнего ее адреса и номера телефона у него нет, потому что она работает ассистенткой зубного врача по соседству и обычно заглядывает во время ланча или после работы. Носит шиньон, довольно высокого роста, по крайней мере пять футов десять дюймов; любит носить обтягивающие ее великолепную грудь шерстяные свитера. Но вообще-то девушка серьезная — интересуется книгами по психологии, политике и реформам пенитенциарной системы в стране. Покупает у него сочинения Эриха Фромма, а также экземпляры «Одинокой толпы», которые дарит своим друзьям на день рождения. Ведет с Кристофером долгие, интересные беседы, стоя у облюбованного прилавка. Иногда работает и по субботам, как объяснила Кристоферу. Дантист вставляет зубы и искусственные челюсти киноактерам, телевизионщикам — вообще представителям подобных профессий — у них мало свободного времени, приходится зубами заниматься только по субботам, когда не так заняты на работе.

Полетт Андерсон, по сути, не принадлежит к чудесным, очаровательным девушкам, — не модель, ее фотографии ее не появляются на страницах газет или еще где-то, но стоит ей сделать другую прическу и снять очки, да не признаваться всем подряд, что она ассистентка дантиста, — несомненно на нее приятно посмотреть, когда она заходит к нему в магазин. Прежде всего, решил Кристофер, нужен довольно скромный старт — чтобы почувствовать, как получится. Уселся за стол рядом с кассой, в глубине магазина, и набрал номер Полетт Андерсон.

Омар Гэдсден пребывал в зубоврачебном кресле — рот открыт, под языком хромированная трубка для удаления скопившейся слюны. Время от времени Полетт, — как и полагается, в белом халате, — протягивала к нему руку, чтобы ваткой вытереть слизь с подбородка. Гэдсдена, комментатора новостей на Общеобразовательном телевидении, она не раз видела на телеэкране — еще до того, как он зачастил в кабинет к доктору Левинсону, чтобы вставить искусственную верхнюю челюсть. Ей нравились его седые, серебристые волосы, его хорошо поставленный бархатный баритон; его презрительная, вызывающая неучтивость к этим дуракам из Вашингтона и как он кривил уголки губ, выражая недовольство политикой, проводимой его телеканалом, — гораздо в большей степени, чем это допускалось руководством.