Держи меня крепче (СИ) - Сукре Рида

— К пустой голове руку не прикладывают, — а затем ещё и блеснул специфичным юмором: — Иначе драить тебе толчок за толчком всё время службы, — и гаденько так обнажил клыки.

В толпе прошёлся детский шёпоток:

— А чё такое «толчок»?

— Ну, это… Когда толкают.

— Куда толкают?

— Куда не знаю, но толкают всё время…

— Ага, особенно, когда голова пустая.

— Это как?..

— Ну, ясно же — берут пустую голову и толкают вперёд.

— Дуг-гачки вы, это когда с пустой головой в футбол иг-гают, — сделала единственно верный вывод девчонка, слегка смахивающая на Пеппи-длинный-чулок, дочка известного вратаря местной футбольной команды, который оставив её развлекаться, сам спасался от детских забав в кафетерии на третьем этаже.

Заверение девочки прозвучало авторитетно, даже немногочисленные родители прислушались, а одна из мамаш в возрасте, скорее отчаянно молодящаяся бабуля, будучи женщиной средневековых моральных устоев родом из СССР, услыхав разговор, раскраснелась, разъярилась и кинулась меж двух бугаёв, один из которых чуть крупнее, другой средних размеров, если оценивать их габариты по среднестатистической шкале «шкафоподобности», призывая к их совести:

— Мужчины! Да как вы смеете при детях выражаться?!

Бессовестные мужчины недоумённо переглянулись и синхронно пришли к выводу, что выражаться они ещё даже не начинали.

— Бабуль, — не стал мелочиться на комплименты, а также на обыкновенное уважение десантник, без каких-либо намёков угадав её возраст. Тётку накрыло — она чуть в обморок не грохнулась, но слабочувствительный к чужим настроениям мужчина продолжил: — Ты, давай, батон на нас не кроши.

Она только рот открывала, как рыба, выброшенная на берег. Уже давно подпирающие стену охранники давились от смеха. Скучковавшиеся папаши с раскрасневшимися рожами респектовали ВДВшнику, в то время как что-то в их кучке подозрительно булькало. Мамаши же какими-то неведомыми силами придя к единому решению стали затыкать своим деткам уши, но рук всё равно не хватало, так что детям наказывали затыкать уши самостоятельно. Дети противились, убегали от мам, мамы бегали за ними и кричали на пап, папы со скоростью света прятали в глубокий внутренний карман одного из них бутылку с чуть мутноватой жидкостью домашнего производства и начинали преследовать жён, а отчаявшись нагнать их, обращались к ошалевшим охранникам, которые такой бедлам видели впервые. Они в «сердечных приступах» привалились к стене и пытались собрать глаза в кучку. Получалось с трудом.

50

За довольно объёмным по конструкции аттракционом «Космический андроид», который удивительнейшим образом пустовал, хотя обычно к нему чуть ли не километровая очередь выстраивалась, пряталась, отчаянно шифруясь, вся компания фанкиманов, тихо ухохатываясь над тем, как их закадычный друг «разбодяжил» ситуацию.

— Вот, блин, шпион… Всё внимание на себя собрал, дурачьё… — рецензировал партизанские способности друга Малик, который не взял с собой «на дело» Эльмиру, и теперь скучал по ней.

— Спалил контору, считай, — кивнул Илья.

— Деберлиоз, — сконструировал новое слово Владимир, начитавшись Булгакова. Он всегда по утрам рано вставал и читал, а потом весь день крутил в голове моменты из прочитанного, вспоминал героев, их имена и прочее. Например, сегодняшним дождливым утром его дерзко оторвали от любимой книги, на том самом моменте, когда беднягу Берлиоза трамвай разлучил с головой.

На поэтично-прозаичного друга Малик взглянул с презрением и покачал головой, как бы подчеркивая этим, что его дружище не от мира сего.

Ванильный с Джавой на своих не смотрели, они следили за Шером и компанией, а потом синхронно переглянулись и покачали в такт головами:

— Надо спасать!

— Реально… — отозвался Фотограф, — там же Королева Весны с Оливером, они сейчас войдут. А этот идиот палится. Где он свой мозг посеял? На каком кладбище?

— Думаю, если на кладбище, то уместнее было употребить слово «похоронил», нежели «посеял», — педантично поправил безграмотного братана, по своему обыкновению, Владимир.

— А ещё можно сказать «похерил», дружище, — хлопнул его по плечу Джава-Сергей.

— Нельзя.

— Можно.

— Нельзя!

Парни чуть не сорвались на крик, когда им закрыли рты более наделённые мозгами члены Funk Jazzy Band:

— Заткнитесь, идиоты. Вы ща сами не круче нашего лучника Шервудского леса.

— Ну-ну. Дебилы.

— Совсем крышу сорвало что ль? — стали наперебой читать им нравоучения ребята.

Владимир с Сергеем свои ошибки осознали и смутились. Вернее, смутился второй, а первый лишь сделал вид, так что как только их отпустили, он вновь набычился и холодно возвестил, глядя Джаве прямо в глаза:

— Мне претит твоё общество.

— Чего? — не сразу въехал тот.

— Претит. Значит бесит. Не нравится. Ты меня раздражаешь своим интеллектом, пардон, его отсутствием, — услужливо объяснил Степлер.

— Бесит, значит? Не нравится меня видеть, значит? — слишком спокойно поинтересовался Сергей. — Ну, хорошо. Я избавлю тебя от своего губительного общества. — затем он почти вылез из-за баррикады и заорал достаточно громко, чтобы его услышал сам Владимир, но недостаточно, чтобы услышали те, кому он свой крик адресовал (ведь их перепалка, носила личный характер, это неким образом была обычная их игра для разряжения дурного настроения): — Охрана! Здесь террорист! Он выглядит крайне опасно!

Владимир кинулся на него, зажимая рот:

— Ты что творишь? А вдруг они поверят?

Вывернувшись из захвата, Джава расхохотался, словно отмочил самый лучший в своей жизни прикол. Его обиженный друг покрутил пальцем у виска и принялся теперь высматривать охрану. Остальные присоединились к нему.

Охрана, как и полагалось, ничего из криков Джавы не услышала, их лыжи были навострены к истошно вопящей аки сирена скорой помощи тётки, которая была крайне обозлена, а щеки её пылали как маки на поле радости наркоманов.

Что привело к этим самым последствиям, парни не знали, так как были увлечены внутриклановой перепалкой, а теперь, вновь заняв оборонные позиции, кусали губы от интереса.

Случилось следующее.

В то время, когда всё пошло кувырком, два бугая, два ребёнка, дама, безуспешно, как оказалось, косящая под средние лета, и троица в кустах, не замечая всей суеты вокруг, пытались разобраться в своих непростых отношениях.

Дама стояла, разинув рот и закатив глаза, вконец испугав десантника, который мысленно дорисовал картину, как из её рта сейчас пойдет пена и она забьётся в конвульсиях, а затем отбросит коньки:

— Эй, бабушка, ты в поряде?

— Она умрёт, пап! — всхлипнула его впечатлительная дочурка, всё ещё вися на ноге.

— Да, кажись, сдохнет старуха, — посчитал своим долгом «разрядить» атмосферу мелкий видеоман. — Не дышит, — он забрал камеру у друга и стал ловить драгоценные кадры, шестым чувством чувствуя, что сейчас что-то будет.

Шер пощёлкал перед глазами зафиксированной в одном положении женщины, она не отреагировала — её зрачки будто остекленели. Тут в голову авантюриста, пересыщенную атмосферой сказочности (они же в диснеевском дворце!), посетила истинно вундеркиндская идея: разбудить красавицу, то есть старуху, поцелуем. О чём он тут же возвестил свою делегацию, мнущую подошву около «памятника», самолично самой бабулей себе воздвигнутого:

— Ей срочняцки требуется сделать искусственное дыхание.

Идея никому по вкусу не пришлась, так что пришлось приводить различные аргументы и существенные доводы:

— Дорогой товарищ майор, а ведь её смерть будет на вашей совести… — печально огорошил он ВДВшника.

— Почему? — не сразу въехал тот.

— Это ведь вы её запугали, — он обречённо покачал головой.

— Как?

— А кто попросил хлебобулочное изделие не крошить?

— Какое? — у Шера сложилось стойкое впечатление, что в башне десантника активно прогрессирует синдром «Даунито-Дебилиссимо».