Держи меня крепче (СИ) - Сукре Рида

— Как скажешь, — угодливо согласился мой спутник.

— И я сомневаюсь, что он бы стал приглашать трёх девчонок на свидание в одно и то же место, — продолжила я разглагольствовать, натянув и второй рукав.

— Вот он шустрый… — восхитился Оливер, беря меня под ручку.

Тут с ним что-то произошло. Он будто впал в ступор и переводил свой взгляд с моей бедной лапки на бедное лицо (бедная я была вся), пытаясь найти связь. Он, кажется, даже дар речи потерял. Провёл подушечками пальцев по тату, похоже, не ожидал, что такая пай-девочка как я имеет татуировку.

— Тоже хочешь такую? — хохотнула я, намекая на лозу. Я пощёлкала перед его глазами пальцами, он нехотя отмер. — Ты в норме?

— Пока не знаю… — ответил он, заглядывая в мои глаза, куда-то глубоко-глубоко, будто в омут погружался, его лицо при этом светлело.

— Чем я могу помочь? — я искренне желала помочь, к тому же вид у него, кроме просветленного, был какой-то потерянный, что ли.

— Н-нет, — помотал он головой, не сводя с меня глаз.

— Может, всё-таки…

— Точно, нет. Просто я… задумался, — нашёлся логичный ответ.

— О чём?

Не знаю почему, но мне казалось, что я упускаю что-то важное, а Олли это важное пытается от меня скрыть. Глупая мысль и несвойственная мне в плане её заумности, но она меня начала преследовать достаточно активно, что я не могла сдержать этого вопроса. Вот только Оливер отвечать не торопился.

— Это неважно. Правда, зай, — он «пибикнул» пальцем в мой нос.

Ещё бы добавил характерный звук, как это делал папа в моём недавнем глубоком детстве. Хотя и не только в детстве, даже сейчас он мог щегольнуть этим своим любимым финтом. Просто подходил, нажимал на нос, смачненько так нажимал, будто вдавить его в череп пытался, и голосил во всё горло: «Пи-би-и-ип!»

Так что свой сокровенный нос я берегла, боялась, что он может отвалиться как у одного мировой известности певца прямо на сцене, поэтому жутко не любила никогда, чтобы в него тыкали. Но других это не волновало, и моей бурной реакции никто и никогда не замечал.

Я её выражала, как пятилетний ребёнок, но ведь выражала!

Вот и сейчас в своих лучших традициях я сразу накуксилась, губы поджала и укоризненно заглянула в глаза Оливеру. Тот в свою очередь, решил, что я обиделась на то, что он не говорит причины своих заскоков настроений.

— Эй, не печалься, зайка. Давай в другой раз на эту тему поговорим? Окей? — он потрепал меня по щекам, чего я не переносила ещё больше.

— Хорош уже меня лапать, — прикрикнула на него я, хотя обычно голос не поднимала, тем более на близких людей, а Оливера я уже смело могла причислить к числу близких, ведь он мой друг.

Но разозлилась я сильно, вспылила почему-то, а раньше нормальным тоном всегда объясняла, что мне не очень приятно, когда моё лицо тискают. Олли не ожидал от меня буйной реакции.

— Прости, Леночка, я извиняюсь.

Расслабься, друг, я тоже не ожидала…

— Ничего страшного, Олли, я не хотела кричать, сама не знаю, как так… — кинулась я в путанные объяснения-извинения, застыдившись своего дурного поступка. Он никогда не желал мне плохого. А я какая-то бешеная. Наверное, от Шера заразилась, но не помню, чтобы он меня кусал. Интересно, это передаётся воздушно-капельным путём?

— Стоп-стоп, — он приложил палец к моим губам, призывая к тишине, — это я виноват. Это нормально, что ты разозлилась на меня. Но, правда, я не хочу говорить об этом. Это неважно. Так, момент.

И тут-то я поняла, что он ведь прав: я разозлилась на него не из-за того, что он пытался выдавить мой нос и оттянуть щёки, а потому что он не хочет говорить мне правду. Звучало несколько патетично, и я понятия не имела, почему вдруг решила, что в его недавнем «зависе» есть некий сакральный смысл, имеющий кодовое название «правда».

— Хорошо, оставь этот момент себе, — ух, я прямо сама доброта.

Но я сделала в своей памяти «зарубку», чтобы этот вопрос был рассмотрен более тщательно, но позже, так как сейчас мой друг не станет об этом говорить. Но и обижаться на него не стоило. Вдруг, это действительно неважно?

— Спасибо, — ответил он и вновь бережно по-джентельменски схватил меня под руку. — Пойдём искать твоего братца?

— Да, конечно.

Как попасть в «диснеевский замок», минуя центральный вход, Шер знал преотличненько, чем и не преминул воспользоваться, припарковав машину подальше от входа, чтобы, не дай Бог, не спалиться.

На самом деле он был здесь раньше, ему приходилось выступать на открытии «Crazy World». Дети были в восторге от их команды, которая пришла в полном составе, исключая Оливера, тот давно стал вольной птицей, и в выступлениях принимал участие лишь изредка. Например, на вечере-маскараде он выступал в составе команды.

Отдача зала была максимальной — а как ещё могут реагировать малыши? Кстати, многие из них, загоревшихся азартом фанкиманов, потом вступили в клан, и теперь Артём учил их лично. У него занималась самая младшая группа, хотя нередко кто-то из парней подменял его. Почему ему вообще доверили детей, он и сам до конца не понимал, просто так решил Ванильный, а все ребята его поддержали, проголосовав идентично.

Сначала Шер бесился, ругался, отнекивался, отрывался на детях по полной, но в конце концов, смирился с положением вещей. К тому же сами детки почему-то его полюбили, хотя «почему» он не понимал, но и сам проникся к ним симпатией. Скрытой, загадочной и тайной, как загадка тысячелетия и потопленные сокровища пиратов. Вёл он себя с ними грубо, хлёстко, дерзко. Мечтал, что они все разом возненавидят его и попросят, чтобы им сменили учителя. Но дети стойко терпели и благоговели перед ним, исполняя все-все задания. Это его несколько завораживало, он ощущал себя значимым благодаря младшей группе.

А благодаря своей малышке сейчас он включил в свою палитру чувств ещё и ревность, хотя списывал её на чрезмерную любознательность, мысленно называл себя Варварой, которой на базаре нос оторвали, а потом вспомнил, что его жёнушка, не так давно болтавшая по телефону, этим именем называла своего собеседника, который на поверку, оказался Оливером, и перестал гнобить себя.

Здание были трёхэтажным, но все развлечения умещались на первом этаже, на втором же этаже находились различные кафетерии и фастфуды, а вот на третьем располагались офисные кабинеты и прочее для бюрократических личностей. В принципе, возможно было впихнуть в здание гораздо больше различных развлекательных аттракционов, таких как кинотеатр, например, но учредители решили, что лучше забить всю территорию детскими играми. Так что на первом этаже в центре стояла огромная карусель, весело певшая песенки, когда лошадки начинали «скакать» по кругу, а вокруг неё располагалось всё остальное, поражавшее воображение впервые попавшего сюда человека, будь то ребёнок, будь то взрослый, а вот вдоль стены с высоким потолком проходила в воздухе железная дорога, именуемая в народе «американские горки».

Шер был здесь не впервые. И восторгаться аттракционами он не собирался. У него была цель, правда, он её не наблюдал.

Вообразив себя героем шпионского боевика, он прокрался сквозь чёрный ход и потайными служебными путями, минуя охрану, ворвался в зал развлечений, заполоненный мелкими шкетами и немногочисленной стайкой их родителей. Причём папаши, которых мамаши не пустили на третий этаж, сгрузились в кучку и о чём-то таинственно шептались, а их половинки носились за своими чадами, болтали без умолку, вовсю создавали ощущение пчелиного улья.

Растерянно разглядывая зал, Артём видел детей, резво атакующих игровые площадки, бешено носящихся за ними родителей, энергично следящих смотрителей зала, в общем, всех, кроме жёнушки и брата.

Он немного побродил по залу, встретил знакомых, поболтал, обошёл все аттракционы и, наконец, его взгляд выцепил знакомую фигурку, принадлежащую Арсению, который прятался в импровизированных кустах вместе с друзьями и пытался заснять Шера на камеру.

Последнему расклад вовсе не понравился, его единственной мыслью было, что малышка и Олли решили уединиться, оставив младшего в компании друзей, среди которых ещё один шкет и две высокие девчушки, усиленно притворявшиеся секретными суперагентами; а сами утопали на свидание. Он разъярился за сотую долю миллисекунд и в рекордные сроки оказался около немного ошалевшего Сени, не ожидавшего, что его «гениальную» засаду засекут.