Держи меня крепче (СИ) - Сукре Рида

— Мал, ты достал уже, — хладнокровно перебил его тот, кого звали Степлером и который это свое прозвище люто ненавидел. — Сказано же — начинаем в четыре. Тем более выспаться можно будет.

— Ты же настолько приличный, что каждый день встаёшь в то время, когда неприличные люди только до кровати доползают, — и тихо, отведя глаза от своей девушки, добавил: — Если вообще доползают…

Она услышала слова жениха, но виду не подала и вообще должного внимания этому не уделила, когда на её месте любая другая девушка закатила бы истерику, которую не смогла бы приостановить и цистерна валерьянки, употреблённая внутрь. А Эля (так называл её только будущий супруг) же беспричинно ему доверяла и не утруждала себя контролированием времени прихода домой Малика.

— Я о тебе и проявляю заботу, малыш, — оскалился Константин, заставив пробегавшего мимо паренька из обслуживающего персонала шарахнуться в сторону и опрокинуть на доблестного майора из службы МЧС содержимое своего подноса.

Майор своего звания не оправдал и, не удержавшись на косолапых ножках, завалился на сторону, по цепочке сваливая с ног стоящего к нему спиной хлюпенького директора всенародно любимой сети супермаркетов «Саранча». Последний всхрапнул и мысленно попрощался с жизнью, но в самый последний момент, перед тем, как человек в погонах его раздавил с басовитым воплем: «Ох, ты ж ёж!», между ними влез Ванилла Вэйв и героически спас «кормильца» всея Руси, «Саранча» распространена по всей стране, а не только в данном городе.

Кроме Дэна ни один из парней спасать директора не поспешил. Владимир со скучающим оскалом любовался на последствия своего хищного выражения лица, а Малик под укоризненным взглядом Эльмиры сгибался пополам и даже не пытался сдерживать себя в эмоциях, сквозь всхлипывающий гогот тыча в кучу-малу пальцем:

— Эль, смотри! Смотри! Вот умора!

К его ненормальному воодушевленному ржачу присоединились ещё двое парней, до сего момента проникновенно сметавших продовольственные запасы этого вечера, когда все остальные гости продолжали поддерживать свой негласный статус скучных безэмоциональных фигурок из новогоднего дворца королевства Снежной Королевы. Эти люди косились то на развалившегося на полу майора, то переводили холодные взгляды на компашку, состоящую уже из трёх гогочущих парней.

Бедняга-официант к этому времени уже плюхнулся в обморок, лицом став бледен как Граф Дракула, а сумасшедше-закатившимися глазами — как замученный элитными войсками гитлеровских приспешников труп сына полка армии советского помеса. На него тоже косились, некоторые даже несмело звали врача, который вскоре выскочил из толпы: встрёпанный, в лощёном костюме, сковывающем его движения, с криком:

— Где пожар?

Шутку, кроме Малика и компании никто не оценил, лишь осторожно ткнули пальцем в предполагаемый труп.

Одновременно с любящим пошутить доктором с другой стороны толпа выпустила из своих объятий импозантного мужчину с шикарными усами, орущего не своим голосом:

— Кто умер? Где? Пропустите, мой сын врач.

— Сандал Евгеньевич, сын ваш не патологоанатом же. И никто пока не умер, — с готовностью отозвался Ванильный, усаживая обессиленного директора супермаркетов на стульчик.

— Ну вот, — расстроился обладатель шикарных усов. — А я уже хотел Артёмку набрать. Он врач, — отец гордо выпятил грудь, пряча телефон под полы элегантного пиджака.

— Учится на врача, — поправил Сандала Евгеньевича Константин.

— Угу, — подвывал Малик.

— Мелочи, — отмахнулся гордый папаша.

Заметив, что «парень в глухом обмороке» без внимания не остался, и к нему подбежала хозяйка дома Татьяна, Сандал Евгеньевич переключил своё внимание на друзей сына.

— Так вы тоже здесь, малышня?

— Ага, — хмуро подтвердил ненавистник всяких «дурацких сборищ для клинических идиотов» тот, кому не повезло быть названным Степлером.

— У, как недовольно прозвучало, — возопил радостный папа семейства Охренчиков. — Здесь же так весело!

— На этой тусе пипец как весело! — согласился с ним один из присоединившихся к Малику парней по имени Митрофан.

Своё имя парень любил, считая, что оно выделяет его из толпы, как и яркая одежда, к которой он благоволил, но предпочитал, чтобы его называли Митрофанк. Его неразлучный друг в жёлтой футболке тоже имел необычайное для современного мира имя Фома. В наказание за то, что он его терпеть не мог, все друзья этим пользовались и называли того не иначе как Фомой, частенько добавляя Аквинский или просто Фомичом. По небезызвестным причинам вдвоём эта компашка величалась «эм-энд-эмс».

В том, что вечеринка нереально крутая и клёвая, жёлтый, который Фомич, был согласен с красным, который Митрофанк:

— Ага! Нам тут по приколу! — с растаманской улыбкой добавил он.

— Видишь, Вовчик, — Сандал Евгеньевич с широкой улыбкой похлопал его по спине, — всем нравится. Только ты один куксишься!

Владимир поморщился от «Вовчика». Сильно поморщился. Создавалось впечатление, что его перекосило. По странной тенденции, никто из Владимиров не любил, когда его имя коверкали.

— А Вы Артёма не видели сегодня? — сменил тему Дэн, пока друга не торкнуло по-крупному и он в порыве неконтролируемой ярости не свернул никому шею.

— Тёмка тоже здесь? — удивился папа.

— Да, должен был прийти, — ответил Малик, который уже успокоился, но улыбаться перестать не мог.

— Мы его видели! — почти хором заорали эм-энд-эмс.

— Да?

Парни кивнули.

— Давно он здесь? — заинтересовался Сандал Евгеньевич.

На заданный вопрос Митрофанк и Фомич стали отвечать перебивая друг друга, но это получалось у них гармонично и взаимодополняюще:

— Недавно пришёл.

— С девушкой.

— Красивой.

— Как луна.

— Как небесная царица.

— О, да. Она нам помахала!

— Безупречной фарфоровой ручкой.

— И улыбнулась.

— Очаровательно.

— Она милая.

— Я влюблён по уши.

— Почему Шеридану всегда с чиками везёт? — задал популярный вопрос Митрофанк, прозвучавший риторически.

— Быть может, — влез в очаровательный трёп эм-энд-эмсов Владимир, разбив намёк на риторичность своим обычным остужающим тоном, действующим всегда как ушат ледяной воды, — потому что он не называет их в лицо чиками?

— А как надо чик называть? — заинтересовался Фома Аквинский.

— Моему обалдую везёт с жареными курочками, потому что он не называет их в лицо жареными курицами? Да? Вы серьёзно, ребят? — задумчиво подал голос, внимательно прислушивающийся к разговору, усатый мужчина, по наивности сделав перевод слова «chicken», не зная о сленговом выражении. — Позвольте тогда задать насущный вопрос: «В какое место курицы-гриль, у которой, несомненно, отрублена голова, вы говорите, считая это таинственное место лицом?»

Красный с жёлтым не поняли, о чём балаболит «старичок», Малик понял и заржал, Дэн усмехнулся, лишь одни Владимир и Эльмира сохранили серьёзность лиц, продолжая недоумевать, кто была та девушка, с которой пришел Шерхан, Они прекрасно помнили, что ещё на днях он признавался в вечной любви одной робкой миловидной блондинке, заставив всех поверить, что у них всё серьёзно. А сейчас он пришёл с новой «вечной любовью», видимо, расставшись с предыдущей, так понравившейся всем бесконечно милой и простой девчонкой, имя которой никто не запомнил, кроме Дэна.

В принципе, это в духе Шера, но не совсем понятно, зачем был нужен тот «концерт» в школе? Возможно, это она его кинула, не выдержав взрывного характера, который любого в могилу сведет.

— Сандал Евгеньевич, Вы не совсем верно поняли… — рискнул объяснить мужчине что к чему Ванилла Вэйв.

— Да ну ваших куриц, — отмахнулся тот, — лучше расскажите, что за девушка с ним была!

Ответа никто не знал. Были лишь предположения и догадки, хотя Фома Аквинский вместе с красным утверждали, что видят эту красотку в первый раз, а они-то всех девушек в городе знают.

Охренчик-старший сыном возгордился и ушёл довольный восвояси «радовать» жену, что их сынуля переключился на «нормальных» девушек.