Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг. - Дмитрий Юрьевич Пучков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В эти дни в ставку Наполеона снова прибыли австрийские представители граф Стадион и граф Гиулай. Конечно, они были отправлены во французскую главную квартиру с согласия русского царя, более того, в письме, которое они вручили императору французов, говорилось о том, что австрийские уполномоченные действуют с позволения и, можно сказать, благословения Александра I. На самом деле, царь не мог быть уверен в том, как пойдут дальше переговоры, учитывая всеобщую усталость в Австрии от войны.
Во французском военном архиве хранится письмо от информатора, близкого, вероятно, к австрийскому штабу. Документ датирован 19 ноября 1805 г. В этом послании на плохом французском языке говорится о настроениях в австрийском верховном командовании: «С тех пор как он (Франц. – Примеч. авт.] прибыл в Ольмюц, он готов на любые жертвы, только бы заключить мир»[734]. Так что опасения царя на этот счет не были безосновательны.
Ко всему прочему добавилось еще одно обстоятельство. Союзникам не удалось наладить нормальное снабжение продовольствием. «Войска, не находя продовольствия, грабили, отчего жители разбегались, и последние только еще более усиливали грабеж»[735][736]. Это, кстати, еще более увеличивало напряженность между союзниками. Русские утверждали, что их морят голодом, австрийские чиновники заявляли, что с такой неорганизованной армией невозможно работать. В результате оставаться в оборонительном положении было не так-то просто, как это может показаться.
Тем не менее Кутузов предлагал расположить войска в окрестностях Ольмюца по деревням так, чтобы они имели возможность в случае необходимости сосредоточиться в течение 24 часов.
Генерал Сухтелен, генерал-квартирмейстер русской армии, предлагал двигаться в юго-восточном направлении на Венгрию, чтобы как можно быстрее соединиться с армией эрцгерцогов Карла и Иоанна. Генерал Ланжерон, напротив, предлагал двигаться на северо-запад, в Богемию, чтобы соединиться с войсками эрцгерцога Фердинанда и генерала Беннигсена.
Однако свита молодого царя, которая фактически отстранила Кутузова от командования армией, приняла другое решение – идти прямо на Наполеона. «Решено было покинуть Ольшау, – писал Ланжерон, – не подождав даже Эссена, и идти навстречу противнику. Напрасно Кутузов, Сухтелен, Буксгевден, австрийские генералы, князь Карл Шварценберг, князь Иоанн Лихтейнштейн противились этому плану, напрасно старались они доказать необходимость повременить и оставаться там, где мы были: сражение было решено. Сухтелен был удален из совета; Вейротер сделался главным деятелем»[737].
Генерал-квартирмейстеру союзной армии генерал-майору Францу Вейротеру (1755–1806) предстояло сыграть одну и заглавных ролей в исторической драме, развернувшейся на полях Моравии. О нем стоит поэтому сказать несколько слов. Это был человек образованный и лично храбрый. Он участвовал в битве при Нови (15 августа 1799 г.) под командованием Суворова и был отмечен великим русским полководцем. Но при этом он представлял собой самый яркий пример педантизма школы Гофкригсрата. Вейротер был вылеплен из того же теста, что и Макк, и Шмидт. Схоластик, оторванный от жизни и педант. Кстати, ему принадлежит неудачный план маршрута Суворова по Швейцарии. Он же ранее составил абсурдный план для армии Альвинци, разбитой молодым Бонапартом при Арколе в ноябре 1796 г.
При этом Вейротер обладал скверным характером: «Жесткий, грубый, – писал о нем Ланжерон, – высокого мнения о собственных заслугах, самолюбивый до крайности, он имел все недостатки выскочки. Вейротер не пользовался ни среди своих соотечественников, ни среди своих товарищей репутацией, которая оправдывала бы доверие к нему»[738].
Тем не менее этот человек сумел завоевать расположение царя и его юных фаворитов. Именно ему Александр I отныне фактически вручил судьбу русской армии, и это несмотря на то, что в ее рядах была масса выдающихся генералов: Кутузов, Багратион, Милорадович, Дохтуров…
Ларчик открывается просто – Вейротер добился расположения царя во многом по той же причине, по которой Макк получил неограниченные полномочия от императора Франца: своими схоластическими, наукообразными речами он создал впечатление необычайно умного человека, но самое главное – он говорил то, что хотели от него услышать Александр и его приближенные.
С этого момента можно смело сказать, что Кутузов был практически отстранен от командования армией. Как всегда дипломатичный, Михаил Илларионович не стал спорить и тихонько ушел в сторону. Формально оставаясь главнокомандующим, он отныне лишь просто находился при армии. Так как в России Кутузов позже превратится в икону, русские и особенно советские историки по этому поводу также обычно дипломатично молчат. Наверное, стоит сказать, что в своем придворном умении угодить Михаил Илларионович зашел слишком далеко. Русскую армию не просто двинули вперед на крайне опасное предприятие, но и руководство в ходе наступательного марша осуществлялось из рук вон плохо (см. ниже). Как главнокомандующий, Кутузов не имел права молчать по этому поводу.
Решение о переходе в наступление было принято, и оно должно было начаться 24 ноября. Но оказалось, что заготовленный все-таки кое-какой провиант может быть завезен только на следующий день, поэтому выступление было задержано до 26-го. Когда же с провиантом разобрались, выяснилось, что не все командиры колонн получили диспозицию и некоторые понятия не имеют о том, что им нужно делать. Пришлось задержаться еще на сутки. Наконец, утром 27 ноября пятью колоннами, шедшими параллельными маршрутами, союзные войска выступили по направлению к Брюнну.
В тот момент, когда Александр и его свита собирались покинуть Ольмюц, чтобы отправиться вслед за армией, царю доложили, что его желает видеть неординарный проситель. Это был генерал Савари, адъютант императора французов. На рассвете 26 ноября Наполеон вызвал Савари в свой рабочий кабинет и поручил ему необычную миссию. «Отправляйтесь в Ольмюц, – сказал император, протягивая пакет своему адъютанту. – Вы вручите это письмо русскому императору. Скажите ему, что, узнав, что он прибыл к армии, я послал вас, чтобы засвидетельствовать ему мое почтение… Если он будет задавать вам вопросы, вы знаете, что отвечать»[739].
«Сир, я посылаю своего адъютанта генерала Савари, – с подчеркнутым почтением[740] писал Наполеон в письме царю, – чтобы поздравить Ваше Величество с прибытием к армии. Я поручаю моему адъютанту выразить Вам все мое уважение и сообщить Вам, насколько я хотел бы снискать Вашу дружбу. Примите же это послание с добротой, которая Вас отличает, и помните, что я являюсь тем, кто несказанно желает быть приятным Вам…»[741]
Миссия Савари была блистательным политическим и стратегическим шагом Наполеона. Чтобы понять это, нужно опять вспомнить политическую составляющую. Как уже не раз отмечалось, Наполеон в течение долгого времени искал и добивался союза с
