Стихия (СИ) - Барминская Марианна

— Еще совсем недавно ты кричала на всю столицу и тонула в слезах, а теперь говоришь, что надо уметь принимать смерти людей?! Рик, очнись наконец, что ты несешь!

— Хватит кричать на меня! — не выдержала повелительница Воздуха. — Кто ты такая, чтобы так со мной обращаться? Всего лишь жалкая бывшая Защитница Миртрана! — выплюнула она. Кто я такая? Опять этот идиотский вопрос?! — Я в ужасе от того, что провела рядом с вами столько времени! Ваше никчемное существование должно быть прервано!

Я не успела ничего ответить, потому что в меня ударила упругая воздушная волна, разом выбив из тела весь дух. Казалось, воздух пробрался внутрь и стал сжимать мои легкие, то перекрывая дыхание, то снова позволяя сделать вдох. Я поднималась все выше и выше, меня уносило от Круанных озер в неизвестную сторону. Вдруг спиной я почувствовала верхушки деревьев и перед тем, как упасть вниз, увидела первые лучи Церона, озарившие утреннее небо. Затем ветер медленно и, к моему изумлению, практически бережно опустил меня на землю. Я, не понимая абсолютно ничего, огляделась, не в силах встать. Повсюду росли удивительно красивые цветы, огромные и яркие, каких я никогда не встречала. Стало трудно дышать, но на этот раз не из-за поврежденной грудной клетки или магии воздуха, а из-за густой пыльцы, создающей цветной туман. Пыльца, пыльца… Такая яркая, мерцающая, с удивительно вкусным запахом, она опускалась на кожу, на волосы, и я в блаженстве закрыла глаза, радуясь тому, что наконец-то могу отдохнуть…

— Боже, я всегда знала, что подготовка к свадьбе — волнительное дело, но не настолько же! — капризно воскликнула я, пока умелые руки вызванного на дом парикмахера завершали творить чудеса с моей прической. — Пап, можно мне валерьянки?

— Так, никакой валерьянки, — грозно возразила мама, зайдя в комнату, и тут же вздохнула, растянувшись в бесконечно счастливой улыбке. — Ника, я думала, что красивей тебе быть уже некуда, но, оказалось, есть. Не волнуйся так, всё будет хо-ро-шо, — тепло проговорила она, подойдя чуть ближе и взяв меня за дрожащую руку. Я задышала ровнее, но в этот миг из другой комнаты раздался звон разбитого стекла. Я чуть не подпрыгнула на месте, но, к счастью парикмахера, мама успела меня удержать.

— Папа! Если это были наши свадебные бокалы, одновременно со свадьбой пройдут чьи-то похороны! — в истерике вскрикнула я, и из зала тут же раздалось папино «э-э-э».

— Так, дочь, без паники, это были не бокалы! — тут же оповестил меня он в явной надежде, что по поводу любых других разбитых предметов я нервничать не буду. Главное, чтобы к свадьбе они не имели никакого отношения. — Я тут случайно снес со стены твой диплом за первое место во Всероссийском танцевальном конкурсе. Ничего такого ведь, правда? — натянуто спросил он всё так же из другой комнаты, боясь показаться мне на глаза. — Главное, бумажка-то целая! А стекло и рамочку другие купить можно. Вет, ну скажи ей! — не выдержал отец, и мама весело рассмеялась.

— Да конечно, Ник, не переживай, это все на счастье. Бокалы-то целые. Вот, кажется, и прическа готова, — с улыбкой оповестила меня мама, и парикмахер крутанула кресло на сто восемьдесят градусов. Я в изумлении посмотрела в зеркало и растянулась в радостной улыбке. Волосы были зачесаны назад и слегка приподняты, спадая на плечи и спину естественными, чуть растрепанными локонами. И никаких надоевших налакированных завитков и цветов.

— Прямо как я хотела! — взвизгнула я, что, на мой взгляд, это было лучшим комплиментом парикмахеру. Хотя явно не лучше денег, и потому уже тише добавила:

— Пап, возьми деньги в зале! Спасибо вам большое! — Я повернулась к красивой, ухоженной женщине лет сорока, и она улыбнулась в ответ.

— Ты будешь самой удивительной невестой. А я побегу, у меня еще три заказа на сегодня. Счастья вашей семье, — напоследок бросила парикмахер, и, забрав честно заработанные деньги, ушла. Я перевела дыхание.

— Как думаешь, ему понравится? — неуверенно спросила я, ища поддержки у самого дорогого человека. Мама крепко обняла меня, стараясь не задеть тщательно создаваемую прическу.

— Да Максим от тебя глаз оторвать не сможет, — прошептала она, нехотя отстранившись. — Никогда не видела, чтобы ты так переживала, даже на конкурсе была спокойней! — с плескавшимся весельем в глазах сказала мама. — Ну же, вдох — выдох. Сейчас придут девчонки, будем тебя все вместе одевать. Может, булочку пока съешь? — заботливо осведомилась она, и я, уперев руки в бока, стала стремительно нарезать круги по комнате.

— Мам, ну какую булочку! Мне в горло даже глоток воды не полезет! О, Боже, ну где все? — Я подошла к окну и стала теребить светло-сиреневый тюль. — А братья звонили? Где они?

— Богдан со своей безумной компанией носится по магазинам, твой жених чего-то там забыл купить, — ответил наконец-то показавшийся в комнате папа и, придирчиво окинув взглядом мою прическу, поднял два больших пальца вверх. — Отлично! А-ля натюрель, ты как будто только что прибежала с полянки, где цветы собирала. Так, о чем я до этого говорил? О братьях. Тран уже у Максима, небось морально того готовит расстаться с веселой холостяцкой жизнью. Вет, может, ей и впрямь валерьяночки накапать, а? Чего-то нашу дочь трясет, — обеспокоенно проговорил отец, но мама отрицательно замотала головой.

— Ага, и она уснет в самый ответственный момент. Ничего, скоро все пройдет.

— Ну, при нарезании торта уснуть не так уж и страшно, — задумчиво заметил папа, и все звонко рассмеялись. — А что, ты разве говорила про какой-то другой ответственный момент? — с искренним непониманием спросил он, и тут раздалась настойчивая трель дверного звонка. Папа побежал открывать, и уже через несколько секунд в прихожей раздались громкие возгласы типа «Ну и где тут самая красивая невеста в мире?!». Спустя еще пару мгновений в комнату вихрем ворвались Дарина с Эрикой, а за ними неспешно следовали тетя Лина и тетя Грета, хотя последнюю я привыкла просто называть по имени. Подруги тут же начали восторгаться макияжем с прической, ну и успокаивать меня заодно, а глаза обеих теть просто светились восторгом, теплом и любовью. От всех окружающих меня эмоций я была готова растаять на месте.

— Ну, где твое чудо-платье? — спросила Дарина, уже вовсю горя желанием заняться моей экипировкой. Я показала рукой на шкаф, не в силах говорить от жуткого волнения, из-за которого пересохло в горле и живот стянуло в тугой узел. Эрика отодвинула зеркальную дверь и достала огромный белый чехол. Мама предварительно вывела старшее поколение из комнаты, чтобы потом я, полностью упакованная, произвела гораздо больший эффект, чем я одевающаяся. Подруги тут же запорхали вокруг меня, помогая залезть в узкое платье и ничего в нем не сломать и не порвать. Я все время ворчала, чем только веселила девчонок, и когда, наконец, они меня одели, несмело посмотрела в зеркало, как будто платье с момента пошива могло измениться. Я медленно осматривала каждую деталь платья, искренне боясь, что за время пребывания в шкафу оно могло как-то испортиться. Не слишком тугой корсет, украшенный кружевом и крошечными, слегка мерцающими кристаллами спереди и перетянутый тонкой шнуровкой сзади. Никаких бретелей, рукавов и прочего — просто белое короткое платье-труба, заставляющее меня постоянно бояться того, что вот-вот сползет. Хотя многочисленные испытания и подтвердили, что ничего подобного не произойдет, страх все равно никуда не исчезал. Поверх платья надевалась юбка из органзы, затянутая на талии атласным поясом цвета платины. Спереди она не закрывала подол мини-платья, казавшись своеобразной юбкой-колоколом, а сзади волнами опускалась до самого пола. Завершали образ мои руки, от пальцев до локтей разрисованные тонкими серебристыми нитями, переплетающимися, закручивающимися в разные узоры и красиво мерцающими. Я все смотрела и смотрела, и Даринка не выдержала первой.

— Вот вам и свадебное платье, — протянула она, — ни фаты, ни пышной многослойной юбки, в конце концов! Ты шикарна, подруга, — улыбаясь, сказала она и сжала мою ладонь. Эрика смотрела не на меня, а на наше совместное отражение в зеркале.