Драгоценность, которая была нашей - Колин Декстер

Таких, как Кемп.

Покопавшись минут пятьдесят в букинистическом отделе, Даунс вернулся в «Рэндольф» и, вступив под парусиновый навес у входа в гостиницу, услышал за спиной голос:

— Седрик!

Он обернулся.

— Вы что, оглохли? По дороге сюда я три или четыре раза окликала вас.

— А я и есть глухой, вы же знаете.

— Только не пытайтесь разжалобить меня, Седрик! Какого чёрта! На свете куча вещей похуже глухоты.

Даунс улыбнулся в знак согласия и взглянул (не без интереса) на красиво одетую разведённую женщину, с которой не раз встречался по самым разным поводам за последние четыре года. Иногда (и в это утро снова) голос у неё звучал чуть-чуть грубовато, и почти всегда она держалась немного возбуждённо, но на свете есть вещи похуже, чем…

— Пора бы промочить горло, а? — спросила Шейла, и не без надежды. На часах было не больше одиннадцати.

Они вошли в вестибюль и одновременно упёрлись взглядом в доску объявлений:

ГРУППА ТУРА ПО ИСТОРИЧЕСКИМ ГОРОДАМ АНГЛИИ

Салон «Сент-Джон».11.30

— Ну, что я сказала? — продолжала Шейла.

— Пардон?

— Я сказала, что у нас есть ещё полчасика до…

— Минуточку!

Даунс пристроил слуховой аппарат, выдаваемый службой здравоохранения, включил его, настроил громкость, и вдруг весь отель взорвался — так отчётливо, так чудесно — радостным многоголосым гомоном.

— Господи, я снова в мире живых! А? Что? Шейла, я прекрасно отдаю себе отчёт, что несколько рановато, но всё-таки предлагаю пропустить по маленькой, а, по маленькой, не больше? У нас пропасть времени.

Шейла лучезарно улыбнулась и, взяв его под руку, потянула в бар.

— Я бы на это сказала «да», Седрик. И вообще, сегодняшним утром я бы сказала «да» на любое предложение, особенно если предлагают чистый скотч.

Несколько восхитительных мгновений Даунс ощущал мягкую податливость её груди и, возможно, впервые за всё время знакомства подумал, что мог бы и захотеть эту женщину. Потянувшись за бумажником, он почти с радостью прочитал надпись слева над стойкой бара: «ВСЕ НАПИТКИ ПОДАЮТСЯ ДВОЙНОЙ ПОРЦИЕЙ, ЕСЛИ ЗАКАЗ НЕ ОГОВАРИВАЕТСЯ СПЕЦИАЛЬНО».

Они сидели, блаженно развалясь на бежевом диванчике у столика напротив бара, то и дело таская из стеклянной меланжницы то зелёную, то чёрную маслину, то маленькую головку маринованного лука, то крошечный корнишончик, когда в зал заглянул Ашенден, повертел головой и увидел их.

— А… я был совершенно уверен, что найду вас здесь.

— Как мистер Стрэттон? — поинтересовалась Шейла.

— Я видел его за завтраком, держится молодцом.

— Ничего не слышно… ну, о том, что украли?

Ашенден покачал головой:

— Кажется, никто не испытывает большого оптимизма…

— Бедный Тео! — вздохнула Шейла. — Нужно быть к нему повнимательнее сегодня утром.

— Хм. — Ашенден почувствовал известную неловкость. — Боюсь, утром доктора Кемпа с нами не будет.

— Как это понять, чёрт побери? — ни с того, ни с сего вскипела Шейла.

— Звонила миссис Кемп. Он срочно уехал в Лондон. Верно, ненадолго, до обеда. С ним хотел встретиться издатель, а тут срывается презентация и вообще…

— Так это же было назначено сегодня на вечер! — возмутился Даунс.

— Чёрт бы его побрал! — прошипела Шейла. — Ведь вы же были здесь, Джон, когда он обещал прийти. Вот в этом он весь! Нужно же, взял и свалил на нас всю эту тягомотину!

— Обещал вернуться, как только освободится, вероятно, к обеду. Значит… Вы уж меня извините, но для группы и без того было столько неудобств… и если вы…

— С одним условием, Джон! — Настроение у Шейлы вдруг переменилось, она улыбнулась. Ашенден понял всё без слов и покорно поплёлся с её пустым стаканом к стойке бара.

Руководитель тура остался очень доволен беседой. Задавали много прекрасных вопросов, и Шейла с Даунсом не ударили лицом в грязь, особенно Даунс, нашедший нужный баланс между научностью и здравым смыслом.

Приняв перед обедом не только свою, но и порцию, предназначавшуюся так и не объявившемуся Кемпу, Шейла почувствовала неистребимую тягу к сарказму.

— Мистер Даунс, вы учились здесь, в Оксфорде? — нестерпимо знакомый голосок миссис Роско.

— Да, здесь. В колледже Иисуса, одном из самых непрестижных. Для уэльсцев, знаете ли. Основан в 1571 году.

— А я думала, Иисус в Кембридже.

Пропустить такой великолепный случай Шейла просто не могла:

— Ну, что вы, миссис Роско. Иисус поступил в Вифлеемский политехнический.

Шутка была абсолютно невинной, и, естественно, Фил Олдрич, не пытаясь сдержаться, рассмеялся.

Но Джанет Роско восприняла её по-иному:

— Это у вас называется английским чувством юмора, миссис Уильямс?

— А куда ещё он мог поступить, чтобы заниматься плотницким делом? — не унималась Шейла, вторая шутка показалась ей ещё смешнее, чем первая, и она пронзительно расхохоталась.

Даунс, похоже, больше не получал удовольствия от этой пикировки, правая рука у него потянулась к уху поправить слуховой аппарат, который последние несколько минут издавал прерывистый свист. Возможно, он просто ничего не расслышал…

Но Джанет совершенно не была расположена оставить эту тему. Её заставили (и она знала об этом) выглядеть глупо, и теперь она делала всё, чтобы выглядеть ещё глупее.

— А я вовсе не вижу в этом никакого богохульства, и, кроме того, в те времена никаких колледжей в Палестине не было.

Фил Олдрич успокаивающим жестом мягко коснулся руки Джанет и обратился к Шейле, которая, судя по всему, входила в раж:

— Прошу вас, миссис Уильямс, не смейтесь над нами. Я знаю, что мы, некоторые из нас, не отличаемся талантами, как многие из вас. Мы потому и приехали, чтобы попытаться узнать побольше о вашей стране и вашей жизни.

Произнесённая с достоинством, эта маленькая речь вызвала у Шейлы чувство стыда и неловкости. Несколько секунд в её глазах читалось сожаление, и едва она начала извиняться, как зазвонил телефон.

В 12.35 миссис Селия Фримен, весьма компетентная женщина с милым голоском, приняла телефонный звонок на коммутаторе за стойкой портье. Впрочем, не совсем в 12.35 дня. Когда потом ей пришлось отвечать на вопросы (а спрашивали её очень детально), то она вспомнила, что записала имя звонившего (доктор Кемп) и имя человека, разговаривавшего с ним (мистер Ашенден), причём записала вскоре после проставленного там звонка в 12.31. И точно в 12.48 Джон Ашенден перезвонил из салона «Сент-Джон» и заказал такси для встречи поезда, прибывающего с Паддингтонского вокзала в Оксфорд, с которым приедет доктор Теодор Кемп.

Глава восемнадцатая

В книге о работе полиции возможна существенная доля реализма, но заходить далеко в этом отношении не рекомендуется, чтобы книга не стала такой же скучной, как повседневная работа полицейского.

Морс забрал свой «ягуар» только около десяти утра, а в 10.15 уже объявился в Кидлингтонском участке.

— Надеюсь, ты плодотворно поработал вчера вечером, Льюис?

— Не сказал бы.

— Вора ещё не арестовал?

Льюис покачал головой. Он уже давно потел над различными показаниями, пытаясь рассортировать их и извлечь хоть какое-то зерно истины, так что не был расположен оценить остроту, произнесённую человеком, который, по всей очевидности, растерял и те крупицы энтузиазма, которые ещё наличествовали у него поначалу.

— Ну, так как? — спросил Морс.

— Да никак, в общем. Эти американцы — ничего не скажу, — люди очень приятные. Но ведь многие из них не могли даже вспомнить, где они находились точно. Но что ещё можно ждать от них, правда? Раскладывали вещи, пили чай, устраивались в номере, принимали ванну, пытались включить телевизор…

— Надеюсь, изучали пожарную инструкцию.

— Сомневаюсь. Но насколько могу судить, все они говорили правду.

— Кроме одного.

— Простите, сэр?

— Ашенден лгал.

Льюис опешил:

— Откуда вы знаете?

— Ведь он сказал, что осматривал Магдален.

— Ну и что?

— Он рассказал мне о нём всё-всё, слово в слово по путеводителю.

— Но он и есть гид.

— Страниц сто тридцать, а то и больше из справочника «Оксфорд» Яна Морриса. Почти дословно.

— Вероятно, вызубрил для экскурсии с группой.

— Магдалена нет в числе экскурсий.

— Но разве можно говорить, что он врёт, только потому…

— Ашенден — лжец!

Льюис покачал головой — когда Морс в таком настроении, спорить с ним бесполезно, тем не менее он попробовал настоять на своём:

— В конце концов, какое это имеет значение? Почему Ашенден не мог прогуляться вокруг Магдалена?